упоением.
Среди частей белых велась деятельная подготовка к спуску в подземелье. В стороне от них стояли рабочие, крестьяне, рыбаки, каменотесы, согнанные из окрестных деревень для замуровки каменоломен. Мрачные, молча поглядывали они на сборище офицеров.
Вдруг из черноты захода вылетел пронзительный вопль. Вся толпа на минуту насторожилась, потом пошатнулась и отхлынула во все стороны. Защелкали затворы винтовок, раздалась команда… Губатов, англичане и штабные оказались отброшенными за курган.
Из захода выскочил, шатаясь, с растопыренными руками солдат. Он сорвал маску и упал на траву. Вслед за ним выбежал другой, третий — без оружия, с всклокоченными волосами. Они, сорвав противогазы, как пьяные, валились на землю.
Губатов приказал готовить взрывы.
4
В полдень коротко громыхнул гром и полил крупный дождь.
С гор понеслись бурные, вспененные ручьи. С обрывов каменоломен, с обеих сторон карьера летели желтые водопады, сливаясь в клокочущие потоки, несущиеся с необыкновенной силой по низине карьера мимо заходов, увлекающие за собой белые камни, доски, траву…
Когда тучи рассеялись, жаркие лучи солнца снова упали на мокрую степь. Все заиграло веселым, животрепещущим блеском. Воздух стал свеж и чист.
Звонко напевали ручьи.
Из карьера, наполненного водой, сразу в несколько заходов ворвались мощные потоки и неудержимо с шумом понеслись в глубины подземелья.
В туннелях каменоломен поднялась тревога. Известие о хлынувшей воде подняло всех на ноги. Хватали детей, поднимали больных и раненых, с факелами и фонарями метались, и казалось, эту сорвавшуюся людскую массу теперь ничто не сможет остановить…
Когда добежали до галерей, по которым, пенясь, журчала вода, люди столпились в пересекающихся туннелях, падали плашмя, прямо грудью в воду, погружали головы и жадно пили, пили… Наполняли ведра, кастрюли, бочонки, поили детей, больных, умывались, смеясь, радуясь неожиданному счастью.
Некоторые старики из беженцев снимали шапки, крестились, кланяясь воде. Женщины следовали их примеру. Другие подшучивали над ними:
— Молитесь, молитесь, бабки…
…Ковров вызвал пятнадцать каменорезов из местных партизан и жителей. Рассказал им, что обошли все подземелье, перещупали все заходы и галереи, но… выхода нет.
— Я хочу посоветоваться с вами, товарищи: нельзя ли где-нибудь прорезать дыру в таком месте, чтобы можно было уйти незамеченными, — где-нибудь в самых дальних штольнях, на окраине?..
Ковров пристально вглядывался в плотно теснившихся вокруг него бородатых бледных партизан.
— Вспомните, товарищи, — продолжал он, — как наши старые большевики, политкаторжане, уходили из царских тюрем и с каторги. Они делали подкопы. В карманах, в сапогах выносили землю, руками, ногтями скребли, а все же вырывались на волю из-за толстых стен и решеток… Неужто здесь, где кругом нас верст на десять тянется подземелье, мы не найдем места, чтобы прорезать выход?
Ковров умолк.
Партизаны стали переговариваться между собой.
— Безнадежное дело, — тихо произнес один, средних лет каменорез, и опустил голову.
— Много времени надо на прорезку, — заговорил другой.
— А ведь у нас никто уже и пилу-то не потянет — без силы остались. В одной пиле-то пуд веса. Потяни ее, окаянную… Силу с ней, с ведьмой, надо, да, силу!
— Как-нибудь будем тягать, — решительно произнес Бардин. — По десять душ за одну будем цепляться, а потянем.
— Товарищи! — строго и громко сказал Ковров. — Умрем за пилой, а резать надо. Вы только найдите место, где резать, а там и сила найдется.
Вперед протиснулся бородач партизан. Заговорил возбужденно, сверкая воспаленными глазами:
— Мы безграмотные. Знать-то знаем, а вот подсчитать, вымерять — никак. Это арихметика проклятая. У нас там старик есть, что гробницы копает. Он из ученых. Он может карандашиком все разрисовать и правильно примерить — где какая толщина, где земля, где камень. А мы, хоть и давно режем, знаем, что наверху вот тут — церковь, а тут — изба, — а чтоб точно попасть в это место — без карандаша нельзя.
— А где этот старик? — спросил Ковров.
— То Андрей Андреич наш. С нашими селянами в тупике живет.
— А-а-а! — воскликнул Пастернаев и дернул Коврова за рукав шинели. — Это тот, помнишь? Кого ты с Бардиным спас.
Ковров вспомнил, как перед последней атакой каменоломен он вместе с Бардиным нашел этого старика в пещере Царского кургана. Старик заведовал археологическими раскопками и, заподозренный белыми в сношениях с партизанами, был связан и брошен среди древних надгробий и статуй. Ковров и Бардин развязали и снесли его в каменоломни, где он и находится до сих пор.
— Правда, — сказал Ковров, — он может помочь. Он большой специалист по разным раскопкам.
Послали за археологом.
Это был небольшого роста, согбенный старичок с большим выпуклым лбом. Его глаза строго смотрели сквозь стекла пенсне.
Ковров предложил ему сесть подле себя на камне и мягко заговорил:
— Ну, отец, мы тебя спасли. Помнишь?
— Помню, милые, помню! — ответил быстро старик и посмотрел ясно и прямо в глаза Коврова.
— Говорят, что ты знаешь расположение и вообще знаком со всеми каменоломнями.
Старик вытер со лба пот, выпрямился.
Ковров продолжал:
— Если это так, то помоги нам найти такую штольню, где самый тонкий слой земли и камня, и в таком месте, что если прорезать дыру, так можно уйти незамеченными от белых караулов. Это надо делать где-нибудь на окраине, под деревней, за деревней, где нет белых цепей. Такова к тебе наша просьба. Найдешь такое место — мы будем спасены.
Старик в глубоком раздумье покачал головой и ответил:
— При физическом нашем состоянии прорезать ход невозможно.
Все переглянулись.
Андрей Андреевич, глядя в глаза Коврову, тепло улыбнулся, обнял его за плечи и сказал:
— Добрый ты человек. Простой и добрый. Много я передумал о том, как выбраться из этого ада, как уйти от «культурных разбойников».
Партизаны окружили Андрея Андреевича. Все застыли в напряженных позах, следя за стариком.
— Я старый крот, — говорил он. — Я знаю все каменоломни. Знаю, какая и чья стоит хатенка над каждым тупиком и галереей. Много пилить надо, а инструментов нет. Да и люди куда как слабы… Вот есть одно место самое точное — саженей двенадцать будет. Место опасное, товарищи, но единственное. Выход оттуда будет в небольшую балку. Недалеко деревня, а вокруг — огороды. Одним словом, отовсюду открытое место…
Ковров решил осмотреть место, предложенное стариком археологом. Он крепко сжал его руку.
— Отец, — проникновенно сказал Ковров, — очень я ценю, что ты, ученый человек, за нас стоишь. Много теперь на тебя надежды.
Андрей Андреевич повел Коврова с группой партизан по зигзагообразным галереям. Трупы, опрокинутые порывами воздуха во время взрывов, лежали в нелепых позах.
Искоса поглядывая на мертвецов, все спешили к намеченной цели. Неожиданно путь им преградил недавний обвал. Обрушившиеся глыбы касались потолка