Читать интересную книгу Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина - Владимир Набоков

Исходя из современных событий, Пушкин, мне думается, обращается в этой строфе к тому же самому «Закону», который был главным действующим лицом в его оде «Вольность» 1817 г. Я сочинил (принося извинения тени нашего поэта) следующую модель с той лишь целью, чтобы прояснить свое понимание начала XI строфы:

Молчи, Закон! Наш царь танцуетКадриль, мазурку и галоп,А про тебя и в ус не дует,Ты — Александровский холоп.Кинжал Лувеля, тень БертонаВ виденьях не тревожат трона…

5 Это загадочная строка. Слово «Кинжал» в рукописи написано достаточно ясно, так же как и заглавные буквы «Л» и «Б». Но третье слово в этой строке, хотя оно написано уверенной рукой, трудно расшифровать. Как большинство комментаторов, я читаю его как «тень». Первые две буквы этой «тени» отличаются по виду от тех же букв в слове «тень» в строфе VIII, 4 («тень зари»), однако это варианты почерка одного человека. Тут важно близкое сходство первых двух букв в слове «тень» (XI, 5) с первыми двумя буквами слова «тем» (V, 1); и поскольку третья буква в слове «тень» (XI, 5) идентична третьей букве в слове «тень» (VIII, 4), я уверен, что никакое другое прочтение, кроме «тени» в строфе XI, 5, невозможно.

Подобная расшифровка «Л» у комментаторов общепринята. Озадачивает именно «Б», и тут высказывались довольно глупые предположения. Одно время я считал, что не совсем ясно написанную «тень» можно прочитать как «меч», и отсюда естественно возникал «меч Беллоны», но позже я пришел к иному выводу (1952).

В неподписанной исторической заметке, опубликованной Пушкиным в «Литературной газете», № 5 (1830 г.), «О записках Самсона» [Сансона], парижского палача, я обнаружил, что Пушкин упоминает Лувеля рядом с Бертоном. Пушкинская заметка гласит:

«Что скажет нам сей человек, в течение сорока лет кровавой жизни своей присутствовавший при последних содроганиях стольких жертв, и славных, и неизвестных, и священных и ненавистных? Все, все они — его минутные знакомцы чередою пройдут перед ним по гильотине, на которой он, свирепый фигляр, играет свою однообразную роль. Мученики, злодей, герой — и царственный страдалец [Людовик XVI], и убийца его [Дантон], и Шарлотта Корде, и прелестница Дю-Барри, и безумец Лувель, и мятежник Бертон, и лекарь Кастен [д-р Эдме Сэмуел Кастен, 1797–1823], отравлявший своих ближних [двух братьев Балле, Огюста и Ипполита, в запутанном наследственном деле], и Папавуань [Луи Огюст Папавуань, 1783–1825], резавший детей [маленького мальчика и маленькую девочку, которых он заколол в припадке умопомешательства, когда они гуляли со своей собственной матерью в общественном парке]: мы их увидим опять в последнюю, страшную минуту».

Лувель — Луи Пьер Лувель (1783–1820), угрюмый ремесленник, который, помешавшись, задумал истребить всех Бурбонов и начал осуществление своей безумной затеи с того, что насмерть заколол кинжалом 13 февр. 1820 г. (нов. ст.) в Париже наследника престола — герцога Беррийского; за это Лувелю отрубили голову.

Сейчас я допускаю, что «Б» в Десятой главе, XI, 5, означает Бертона. Генерал Жан Батист Бертон (1769–1822) — своего рода французский декабрист, который принял участие в заговоре против Бурбонов в 1822 г. и трагически погиб на плахе, выкрикнув громко «Да здравствует Франция, да здравствует Свобода!».

Поддельные воспоминания Шарля Анри Сансона (1740–93) «exécuteur des hautes-oeuvres» <«палача»> в разгар террора во Франции несколько раз переиздавались. Самое раннее и наиболее известное издание — это, пожалуй, «Записки, вносящие свой вклад в историю французской революции», написанные «Сансоном, исполнителем судебных приговоров во время революции» (2 тома, Париж, 1829), посредственная стряпня двух литераторов, Оноре де Бальзака, впоследствии известного романиста (1799–1850), и Луи Франсуа Леритье де Лэна (1789–1852), который был также «редактором» другой ходкой подделки «Записок Видока, начальника сыскной полиции» (4 тома, Париж, 1828–29).

XII

   Потешный полк Петра Титана   Дружина старых усачей   Предавших некогда тирана 4 Свирепой шайке палачей.

1 Потешный полк. Имеется в виду Семеновский полк, основанный Петром I, наряду с Преображенским полком. Этот царь был одним из наиболее безудержных, но вместе с тем самым умным среди русских монархов династии Романовых. Пушкин испытывал к нему огромное уважение и использовал его колоритную фигуру в двух поэмах («Полтава» и «Медный всадник») и в незавершенном историческом романе (известном как «Арап Петра Великого»). Эпитет «потешный», от «потехи», применялся по отношению к мальчикам-солдатикам, живым игрушечным войскам, которыми Петр забавлялся в юности.

2 старых усачей [вин. пад., мн. ч.]. Галлицизм, с которым мы уже встречались в главе Второй (XVIII, 13).

3 Слово «предали» обозначает и «предать», и «передавать».

3 тирана. Это безумный Павел I (отец Александра I и Николая I), который был убит в своей спальне кликой придворных в ночь на 11 марта 1801 г., при бездействии караула Семеновского полка. Событие это следует особенно помнить, ибо оно вдохновило Пушкина на великолепные строки (57–88) в первом значительном его произведении — оде «Вольность» (1817).

Двое из повешенных декабристов служили в Семеновском полку в 1820-е годы, а именно — Сергей Муравьев-Апостол и Михаил Бестужев-Рюмин. По-видимому, в остальной части Десятой главы, XII, была продолжена история полка. Царь Александр имел обыкновение говорить: если и есть в мире нечто более прекрасное (plus beau), чем зрелище тысячи одинаковых людей, точно выполняющих одно и то же движение, так это зрелище сотни тысяч одинаковых людей, выполняющих его. Великий князь Николай, впоследствии Николай I, заставлял огромных неловких гренадеров вышагивать друг за другом по паркету своего бального зала, и ради потехи, его молодая немецкая жена в военной форме маршировала рядом с ними. Генерал Шварц, самый грубый и педантичный командир Семеновского полка, заставлял своих солдат являться к нему домой вечером для персонального постижения науки — тянуть носок. Шварц имел дурной нрав, часто давал пощечины и плевал в бесстрастные бедные лица солдат. В конце концов, 17 окт. 1820 г. (а не 1821-го, как это представлено в некоторых трудах) полк торжественно и «верноподданически» восстал, потребовав увольнения Шварца, его уволили; однако почти восемьсот солдат были осуждены военным судом.

Поскольку совершенно ошибочные, политизированные представления приписываются упомянутой оде Пушкина советскими комментаторами, стремящимися заставить наивных и введенных в заблуждение нынешних читателей увидеть в ней идею революции, будет не лишним повторить, что «Вольность» — это произведение молодого консервативного либерала, для него «Закон», «les lois» (в гуманистическом и философском смысле, придававшемся этому понятию такими французскими мыслителями, как Фенелон и Монтескье) был исходным фактором в распространении свободы, и он полностью подписывался под байроновскими строками («Дон Жуан», IX, XXV, 7–8):

…Мне хочется увидеть поскорейСвободный мир — без черни и царей…

<Пер. Т. Гнедич>

Пушкинская «Вольность», по своей чисто словесной интонации, ближе к оде «На рабство» (1783) Василия Капниста (1757–1824), чем к оде «Вольность» (ок. 1783) Александра Радищева. Следует также отметить, что в своей «Вольности» Пушкин использовал не обычную одическую строфу из десяти строк (с рифмами ababeeciic или babaccedde), a строфу из восьми строк (с рифмами babaceec, в данном случае), которую Державин заимствовал из Франции для своего знаменитого «Вельможи» (начато в 1774 г., окончательный текст опубликован в 1798 г.). Это строфа из восьми строк, или восьмистишие.

Текст оды «Вольность» приводится по однотомному изданию Пушкина, подготовленному Гофманом (Берлин, 1937):

ВОЛЬНОСТЬ: ОДА

   Беги, сокройся от очей,   Цитеры слабая царица!   Где ты, где ты, гроза царей, 4 Свободы гордая певица?   Приди, сорви с меня венок,   Разбей изнеженную лиру…   Хочу воспеть Свободу миру, 8 На тронах поразить порок.

   Открой мне благородный след   Того возвышенного Галла,   Кому сама средь славных бед12 Ты гимны смелые внушала.   Питомцы ветреной Судьбы,   Тираны мира! трепещите!   А вы, мужайтесь и внемлите,16 Восстаньте, падшие рабы!

   Увы! куда ни брошу взор —   Везде бичи, везде железы,   Законов гибельный позор,20 Неволи немощные слезы;   Везде неправедная Власть   В сгущенной мгле предрассуждений   Воссела — Рабства грозный Гений24 И Славы роковая страсть.

   Лишь там над царскою главой   Народов не легло страданье,   Где крепко с Вольностью святой28 Законов мощных сочетанье;   Где всем простерт их твердый щит,   Где сжатый верными руками   Граждан над равными главами32 Их меч без выбора скользит

   И преступленье свысока   Сражает праведным размахом;   Где не подкупна их рука36 Ни алчной скупостью, ни страхом.   Владыки! вам венец и трон   Дает Закон — а не природа;   Стоите выше вы народа,40 Но вечный выше вас Закон.

   И горе, горе племенам,   Где дремлет он неосторожно,   Где иль народу, иль царям44 Законом властвовать возможно!   Тебя в свидетели зову,   О мученик ошибок славных,   За предков в шуме бурь недавних48 Сложивший царскую главу.

   Восходит к смерти Людовик   В виду безмолвного потомства,   Главой развенчанной приник52 К кровавой плахе Вероломства.   Молчит Закон — народ молчит,   Падет преступная секира…   И се — злодейская порфира56 На галлах скованных лежит.

   Самовластительный Злодей!   Тебя, твой трон я ненавижу,   Твою погибель, смерть детей60 C жестокой радостию вижу.   Читают на твоем челе   Печать проклятия народы   Ты ужас мира, стыд природы,64 Упрек ты Богу на земле.

   Когда на мрачную Неву   Звезда полуночи сверкает   И беззаботную главу68 Спокойный сон отягощает,   Глядит задумчивый певец   На грозно спящий средь тумана   Пустынный памятник тирана,72 Забвенью брошенный дворец —

   И слышит Клии страшный глас   За сими страшными стенами.   Калигулы последний час76 Он видит живо пред очами,   Он видит — в лентах и звездах,   Вином и злобой упоенны,   Идут убийцы потаенны,80 На лицах дерзость, в сердце страх.

   Молчит неверный часовой,   Опущен молча мост подъемный,   Врата отверсты в тьме ночной84 Рукой предательства наемной…   О стыд! о ужас наших дней!   Как звери вторглись янычары!..   Падут бесславные удары…88 Погиб увенчанный злодей.

   И днесь учитесь, о цари:   Ни наказанья, ни награды,   Ни кров темниц, ни алтари92 Не вредные для вас ограды.   Склонитесь первые главой   Под сень надежную Закона,   И станут вечной стражей трона96 Народов вольность и покой.

Далее под номерами строк следуют комментарии к «Вольности».