Стало жутко, Эмма вскочила и зашагала, а точнее, почти побежала мимо великанских башенок, боясь смотреть по сторонам. Ей мерещились прячущиеся за башнями ящеры, они подсматривали за ней, пряча шеи и ждали… ждали удобного момента, чтобы напасть из-под тишка. Она добежала до стены, протиснулась между валунами на площадку, через которую попала в песчаную крепость, и, не чуя земли под ногами, ринулась назад к месту, куда прибило плот.
Рядом с плотом, уже вытащенным на берег, взобравшись на груду поклажи, лежал барон. Лицо его, похожее на восковую посмертную маску, было изрядно мокро от слез, текущих ручьем по щекам.
– Я виноват…во всем я виноват…, – причитал он, вытирая щеки. – Вот любимец мой, слуга верный…и Андреас, и капитан. Все я…, – он всхлипывал захлебываясь, – Один я остался, и поделом, нет мне прощения, видит Небо! Это я все это затеял!
– Барон, виноваты в чем? Где моряки, куда подевался капитан? – спросила Эмма, увидев, что барон никак не реагирует на ее присутствие.
– Стени и Макс там, – он вытер слезы и махнул рукой куда-то в сторону. – Я виноват, дитя мое, мне нет прощения! Но Берроуз… Вот, читайте…, – он протянул мятый клочок исписанной бумаги
"Друзья, мне тяжело писать вам, но я не нахожу в себе сил терпеть душевные муки, на которые меня обрекает это плавание. Мои силы иссякают, и я чувствую, что во всем виноват это дьявольский туман – он медленно, но верно убивает каждого, кто посмел идти через него. Боюсь, что мы все рано или поздно станем его жертвами. Создание демонов будит в человеке то, чему он не может противостоять. Я ухожу туда, куда ушел невольно убитый мной Андреас, так будет лучше. Пусть Великое Небо поможет вам, и вы найдете другой берег, если этот берег существует… Я не могу бороться больше со своей совестью. Прощайте…" Последние несколько слов были написаны на маленьком уголке и едва читались.
– Это его записка?
– Да, Эмма, да, моя девочка…, – по щекам Бомы текли слезы.
– Вы искали?
– Где искать? Он спрыгнул в туман, пока все спали…Ни единого следа, мы даже подумали, что Вы тоже…но слава Небу, Вы здесь… Но мой бедный Андреас, верный Дожва… Это невыносимо! Я не могу смириться с этим…- застонал он в очередном приступе жалости.
– Мои друзья! – он захлебывался в причитаниях, – Не вините меня в этом…Горе, какое горе!
– Да успокойтесь Вы, ревете как ребенок, – Эмма внезапно почувствовала приступ необъяснимого раздражения.
Она старалась справиться с ним, но оно клокотало в горле неприязнью к внезапной слабости этого большого человека. Чтобы не наговорить другу грубостей, она поспешно отвернулась и пошла к полоске пальм, где были видны две фигуры – Макса и Стени.
– Не могу, – барон зашелся плачем, – Я никуда не пойду…я лучше умру тут!
Девушка быстрыми шагами пересекла пляж и подошла к молодому человеку, который что-то обсуждал с Стени.
– Похоже, у барона егерьская болезнь – сбрендил наш барон, – донеслись до нее слова мичмана.
– А капитан?
– Вот тут загадка, Макс. Не верю, что такой морской волк мог так запросто сигануть в воду. Я не первый год с ним знакомствую, много чего было, но так чтобы вот сам… Режьте меня на жилы – не верю я, Макс. Одни загадки в этом бесовском месте. Эх…ведать бы наперед!
– Что вы обсуждаете, он там ревет как белуга, – сказала девушка, подойдя ближе.
– Ревет…пусть поревет, – неожиданно сердито ответил мичман, увидев подошедшую девушку, – Мы Вас искали Эмма. Где Вы пропадали?
Ну вот, мы уже ругаемся, подумала она. Стени тоже какой-то грубый – никогда таким не был.
– Ходила вокруг… Нужно что-то делать. Макс, хватит говорить, сделайте же что-нибудь!
– Мы делаем, сделаем… Не надо истерик, милая барышня, – ответил Стени.
– У меня не истерика, я просто боюсь. А вы ничего не предпринимаете.
– Барона придется бросить здесь, – сказал мичман.
– Оставить барона? – удивленно переспросила она, не поверив словам моряка.
– Да, в этом состоянии он все равно никуда уже не пойдет.
– Но бросить его одного здесь? Разве…, – недоуменно спросил она.
– Вы хотите, чтобы нас по очереди тут перебили? Кто следующий сойдет с…эээ… ума из нас троих? – спросил мичман.
– Но бросить барона? Он же сгинет тут, – засомневался Макс.
– Иначе мы сдохнем тут все, – грубо оборвал мичман, – Или мы идем несмотря на потери вперед, или нас передавят как клопов под матрасом по одиночке. И еще неизвестно, где опасней, здесь или там…
Макс вздохнул:
– Он прав, Эмма, мы должны идти дальше. Мы оставим барону припасы и оружие. И тот из нас, кто останется в живых, найдет его. Если он, конечно, тоже будет еще жив…
– Это подло…, бросить его здесь…
– Подло или не подло – вы готовы волочить его на спине? – спросил Стени, – Сам он врядли куда пойдет, посмотрите на него, он хуже ребенка.
– Но и бросить его таким здесь, Стени?
– Тогда я пойду один, – подытожил моряк. – Хотите его тащить – тащите, хотите с ним сидеть – сидите. Но без меня!
Он развернулся и размашисто пошел к месту стоянки.
* * *
– Макс, а если нет там ничего – вообще ничего? Мы положили столько людей ради пустышки? Ночного кошмара этой девки? – зло спросил мичман, – После всего этого, после капитана, егеря, Дожвы. Всех, кого мы здесь потеряли! Зачем?
Макс промолчал, не отвечая на брань. Последний час Стени только и делал, что ругался, обвиняя в неудачах экспедиции и живых, и мертвых. Его мысли были сейчас страшно далеко, ему виделось лицо капитана Берроуза на далеком маяке у лиловых скал, полицейская погоня за спиной, гримаса шпика искаженная злобой охотничьего пса, вцепившегося в добычу. Наручники, с каплями коричневой ржи, сбившие кисти до синевы. Бесконечные прибрежные степи, затянутые синей колышущейся травой. Стеклянная дорога, уходящая блестящей лентой к горизонту. Горный перевал и черный пролом туннеля под снежным склоном. Андреас – коренастый и улыбающийся, верхом на гарцующей лошади – там, на столичной мостовой, когда их почти поймали после выстрела у дворца. Ворчливый, но совсем, в сущности, беззлобный Дожва.
– Молчите? Это раньше Вы всё говорили, а теперь молчите! – в его мысли ворвался вороном голос мичмана, – Тогда я Вам скажу, что я думаю, начистоту! Там может быть что угодно – может быть, сад, может быть, лес, могут быть ящеры, которые мечтают поджарить нас на вертеле. Может, там вообще ничего нет, не важно! Но кто бы за этой дверью ни сидел, нас тут ждали и дверку заделали, аккурат к нашему приходу, клянусь черепахой! Тут не хватит и тысячефунтовой торпеды, чтобы прошибить эту стену. Стена – форт артиллерийский! Куда нам, малохольным, с тремя хлопушками, не подорвешь такую, кишка тонка! Прав был капитан, прав, упокой его душу морской демон!