Амрафет собирался наведаться в подземелья и добыть для современных драконов крупицу былой мудрости. Агнар, улетевший на побережье, так и не закончил собственные исследования каверн и туннелей, передав имеющиеся планы своему другу. А он считал своим долгом продолжить благое дело возвращения драконам утраченных богатств.
Дорога туда знакомая — они уже бывали здесь с сыном Пенеаша. Агнара тогда долго восхищали системы безопасности древних драконов, призванных обезопасить забравшихся под землю крылатых от незваных гостей. Сам Амрафет от известия о том, что их ждёт, приуныл. Хорошо, что они оба обладали талантом в такой науке, как техномагия. Вопреки всем советам наставников они пошли на смелый эксперимент. На шее Амрафета болтался большой и странный кулон — соединённый из шести частей артефакт, до предела заряженный энергией, призванной не только помочь дракону проникнуть в подземелья, но и вывести из строя некоторые ловушки. К сожалению, это был всего лишь прототип — Агнар намеревался создать ещё два обкатанных и полноценных надёжных артефакта, но не успел. Хотя… почему Амрафет думает о друге как о покойнике. Нет гарантии, что он погибнет на берегах Марлона до того, как решит вернуться в Ликдул, или что сам Амрафет сгинет к тому времени. Драконы умирают часто, и не доживают до старости в негостеприимном Нашаре — дело дошло до того, что многие крылатые начали сомневаться в том, что их раса стареет так же, как другие животные. Но не на такой срок Агнар покинул его… Ещё оставался шанс повидаться и поделиться рассказами о приключениях да новыми самоделками.
Только для этого надо самому уцелеть.
Амрафет сжал ладонь на амулете, сдвигая четыре из шести его кусочков вместе, так, что он стал напоминать растрескавшийся круглый щит. Ощутив, как пальцы начинает покалывать, дракон осторожно пробрался в одну из вентиляционных отдушин и стал спускаться по ней. Узкая, пыльная, поросшая какой-то гадостью, она грозила сама превратиться в ловушку, и не будь Амрафет таким тощим, жилистым, он бы ни за что не протиснулся бы в неё.
Когда шахта довела до невысокого технического коридора, места стало достаточно, чтобы развернуть план исследованных переходов и подсветить его тусклой праной с пальцев. Ответвление, помеченное чёрточкой, оставленной угольком, вело к обиталищу довольно свирепых драконов. Изгнанные ещё Герусет — а может, просто сбежавшие от неё — они деградировали очень быстро, потеряли возможность летать, но ненависть к жителям поверхности забыть не могли. Больший интерес для исследования предоставлял противоположный проход, что подводил к древним складам драконов былых времён.
Не спеша знакомиться с агрессивными подземными жителями, Амрафет воспользовался очередной шахтой, чтобы перебраться дальше под землю. Пару раз ему пришлось замирать, потому что ему казалось, что обитатели подземелий могут его услышать, но затем дракон успокаивался и снова полз вперёд… И вниз. До тех самых пор, пока проржавевшее дно шахты вдруг не обвалилось у него под лапами, и самец не сверзился вниз.
Артефакт мог уберечь от наставленных драконами ловушек, но не от природных угроз вроде нестабильного пола. Амрафету повезло лишь в том, что упал он всего на размах и ничего не сломал, но камни всё равно порвали шкуру и прорезали мышцы. Острая боль сменилась саднящей из-за крошек породы, попавшей в раны.
Амрафет посетовал бы на судьбу всеми известными бранными выражениями, но несмотря на болезненность ран, его отвлекло что-то странное в этом зале, куда он сверзился. Странное… и не безопасное.
Существо внешне немного напоминало худую, но этим изящную чешуйчатую драконицу жёлтовато-белого цвета с чёрными полосами на боках, от бёдер и до самой шеи. На длинной тупоконечной мордашке сверкали узкие красные глаза с глубокими чёрными зрачками. Грива её состояла из десятков белых змей, поднимающих свои головы и рассерженно шипящих. Хвост её тоже состоял из змеиных тел и голов, а четыре крыла были покрыты переливающимися перьями. Украшавший её голову левый рог был коротким и загнут назад, а передний наоборот, смотрел вперёд. Клыков в пасти не было, маленькие треугольные зубки шли плотными рядами, придавая ей особо-хищное выражение. Только вот напрягало то, что тело самки было словно растянуто почти прозрачными голубыми лучами. Похоже на то, что эта комната была ловушка, а само существо — пленницей.
— Интересно, ты старый нав или просто влипший не туда дурак? — прокряхтел Амрафет, вставая с пола.
Самка подняла на него голову, испытывая боли не меньше, судя по сморщенной морде. С трудом разлепив глаза, она осмотрела чёрного мохнатого:
— Ты потомок бывших дарканцев, сразу видно. Просто так на помощь не побежишь… Высвободи меня, и я тебя вылечу.
— Лечить меня не нужно, и сам вылечусь, — Амрафет зажмурился, когда слова вызвали волну боли по телу. Всё же приземление у него мягким не вышло… — И где гарантия, что сдержишь слово?
— Ты переменчив так же, как и нав, — странно было наблюдать, как змейки раскрывают пасти, пытаясь «смеяться» в тон своей хозяйке. — Если ты смог сюда пробраться, дракон, ты неглуп. И можешь быть полезен мне так же, как я тебе.
Амрафет не представлял, чем ему сможет помочь эта мутировавшая до сходства с навами драконесса, но она не проявляла враждебности пока что, связанная энергетическими паутинами. А потом, как он надеялся, будет так же связанна клятвой:
— Обещай, что не станешь на меня набрасываться, как я тебя выпущу.
— Я тоже добралась сюда и тоже не глупа. Если ты вытащишь меня из этой ловушки — сможешь и из следующей. А я тебя… откуда-нибудь. Обещаю. Но не гарантирую — вдруг ты первым на меня набросишься?
Амрафет не смог бы добиться большего, он это понимал, поэтому, хромая, перебрался на четверых к ярким линиям настолько сконцентрированной праны, что она светилась даже для простого зрения.
— Долго ты тут висишь?
— Ты бы столько не выдержал! Давай уже, не терпится тебя поблагодарить! — мотнулась самка в упругих сетях.
— Прямо не терпится… — фыркнул дракон и снял артефакт с шеи, прикладывая его к линиям. Вмиг крылья Амрафета непроизвольно расправились, а артефакт замерцал от соприкосновения с голубыми полосами.
— Ты живой? — навская самка посмотрела на дракона — тот улыбался, будто даже о боли забыл.
—