50
Тем самым выясняется, что жизненный антецедент не менее значим для исследователя, объясняющего текст, чем претекст, на чем подробно останавливается А. М. Э. Насколько мне известно, далеко продвинутых теорий, затрагивающих проблему прототипов, пока нет. Первоочередным материалом для такой теории могли бы стать романы о литературе. Как правило, они подчеркнуто прототипичны. Чем более литература концентрируется на себе, тем острее она нуждается в том, чтобы легитимироваться в привязке к быту. Похоже, что соответствие 'геройпрототип' не бывает однооднозначным. В roman И clef у персонажа несколько фактических прообразов (такова, скажем, проза Вагинова). Мифологолитературное двойничество проецируется на реальные лица. Roman И clef предполагает, что мимезис совершается в самой жизни. Wahrheit превращается в Dichtung. Источником прототипического романа оказывается интерсубъективность, реконструированная автором из фактов (из "face-to-face interactions") или сконструированная им из них. Учитывающая это обстоятельство теория прототипов, будь она создана, не противоречила бы той интертекстуальной теории, для которой текст всегда ведет диалог с некогда состоявшимся диалогом.
51
Цит. по: Stephen Greenblatt, Schmutzige Riten. Betrachtungen zwischen Weltbildern (=Leaming to Curse. Essays in Early Modern Culture, New York, 1990), Яbersetzt von J. Games, Berlin, 1991, 55–88.
52
Stephen Greenblatt, The Improvisation of Power. - In: The New Historicism Reader, ed. by H.A. Veeser, New York, London, 1994, 53.
53
Louis Adrian Montrose, "Eliza, Queene of Shepheardes", and the Pastoral of Power. - In: The New Historicism Reader, 88-115.
54
Идея обмена делается в последние годы ведущей и у историков, не связанных с NH; см., например: Irina Paperno, Suicide as a Cultural Institution in Dostoevsky's Russia, Cornell University Press, Ithaca, London, 1997, где метафоризация самоубийства в дискурсе о нем исследуется наряду с воплощением метафор суицида в людских судьбах (см. особенно: 185–205).
55
Helmuth Plessner, Zur Anthropologie des Schauspielers (1948). - In: H.P., Mit anderen Augen. Aspekte einer philosophischen Anthropologie, Stuttgart, 1982, 146–163.
56
См. особенно: Ю.М. Лотман: 1) Декабрист в повседневной жизни (Бытовое поведение как историкопсихологическая категория) (1975), 2) Поэтика бытового поведения в русской культуре XVIII века (1977). — В: Ю.М.Л., Избранные статьи, т. 1. Статьи по семиотике и типологии культуры, Таллинн, 1992, 296–336, 248–268.
57
См. в первую очередь: Michael Paul Rogin, "Ronald Reagan", the Movie and Other Episodes in Political Demonology, Berkeley e. a., 1987.
58
Ср., например: Alan Liu, The Power of Formalism: The New Historicism (1989); цит. немецкий перевод из: New Historicism. Literaturgeschichte als Poetik der Kultur, hrsg. von M. Bassler, Яbersetzt von S. Dietrich, Frankfurt am Main, 1995, 94-163. Этот том содержит еще две статьи о NH, авторы которых попостмодернистски полностью не поняли его: 1) Winfried Fluck, Die "Amerikanisierung" der Geschichte im New Historicism (229–250); 2) Anton Kaes, New Historicism: Literaturgeschichte im Zeichen der Postmoderne? (1990) (251–267).
59
Stephen Greenblatt, Towards a Poetics of Culture (1987). - In: The New Historicism, 1-14.
60
Clifford Geertz, Local Knowledge. Further Essays in Interpretive Anthropology, New York, 1983, 4 ff.
61
Stephen Greenblatt, Shakespearean Negotiations… 3.
62
Ср.: Н. Aram Veeser, The New Historicism. - In: The New Historicism Reader, 4–5.
63
Ср. в противоположность этому моделирование внутренней диахронии декадентскосимволистской эпохи в виде последовательных трансформаций системообразующей доминанты: Aage A. Hansen-LЪve, Der russische Symbolismus. System und Entfaltung der poetischen Motive, Bd. 1: Diabolischer Symbolismus, Wien, 1989; Bd. 2: Mythopoetischer Symbolismus, Wien, 1998.
64
Ср. разбор текстов, отклоняющихся от канона, упрочившегося в СССР в 1930-х гг.: Sylvia Sasse, Caroline Schramm, TotalitКre Literatur und subversive Affirmation. - Die Welt der Slaven, 1997, XLII-2, 306–327.
65
Immanuel Kant, Werke. in sechs BКnden, Bd. V. Kritik der Urteilskraft und Schriften zur Naturphilosophie, hrsg. von W, Weischedel, Darmstadt, 1957, 404.
66
В русской научной традиции циклическидуальная модель истории культуры разрабатывалась во вдохновленных Г. Вельфлином статьях В.М. Жирмунского: 1) Преодолевшие символизм (1916), 2) О поэзии классической и романтической (1920), 3) Валерий Брюсов и наследие Пушкина (1916–1920) (В.М.Ж., Теория литературы. Поэтика. Стилистика, Ленинград, 1977, 106–137, 142–204), а позднее в книгах Д.И. Чижевского (Outline of Comparative Slavic Literatures, Boston, Massachusetts, 1952) и Д.С. Лихачева (Развитие русской литературы X–XVII веков. Эпохи и стили, Ленинград, 1973).
67
При этом, конечно, нельзя упускать из виду, что сами учения о тропах историчны, что эти риторические модели зависят от эпохальной динамики культуры (см. подробно: Renate Lachmann, Die ZerstЪrung der schЪnen Rede. Rhetorische Tradition und Konzepte des Poetischen, MЯnchen, 1994). Выбор риторического метаязыка, гармонирующего с диахронией как объектом его применения, предполагает отсеивание вариативного и установление инвариантного в риториках разных времен.
68
Ср. диахроническое применение обоих языков в: И.П. Смирнов, Художественный смысл и эволюция поэтических систем, Москва, 1977; И.Р. ДёрингСмирнова, И.П. Смирнов, Очерки по исторической типологии культуры… ╔ реализм ╔ (…) ╔ постсимволизм (авангард) ╔…, Salzburg, 1982; И.П. Смирнов, О древнерусской культуре, русской национальной специфике и логике истории = Wiener Slawistischer Almanach, Sonderband 28, Wien, 1991.
69
См. подробно: И.П. Смирнов, Психодиахронологика. Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней, Москва, 1994.
70
The Works of Herbert Spenser, Vol. I. A System of Synthetic Philosophy (1862) (Reprint of Edition 1904), OsnabrЯck, 1966, 84.
71
Ср., напротив того, выдвижение на передний план "реального" в философии последних лет: Slavoj Z╓iz╓ek, Grimaen des Realen. Jacques Lacan oder die MonstrositКt des Aktes, Яbersetzt von I. Charim e.a., KЪln, 1993. Знаменательно, что в этой книге, как и в других работах, С. Жижек ставит перед развиваемой им психофилософией, помимо прочего, и культурноисторические задачи.
72
Обрисовка аналитизма как акта самоопределения исторического субъекта (Ху предицирован (х)), а синтетизма — как расширения его связей с миром (Ху предицированы (у, z…)) весьма близка к традиционному кантовскому прояснению этой пары понятий. Об их дальнейшей судьбе в философской логике см., например: Г.Г. Шляхин, Аналитическое и синтетическое. — В сб.: Логика и онтология, Москва, 1978, 174–206.
73
Соответственно, они играют ведущую роль при идеологизировании истории, которое впадает в сильнейший, однако не вполне безосновательный редукционизм; см. подробно: Dirk Uffelmann, Die russische Kulturosophie. Logik und Axiologie der Argumentation, Frankfurt am Main e. a., 1999.
74
Об этой функции архаического ритуала см. подробно: В.Н. Топоров, О ритуале. Введение в проблематику. — В: Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках, ред. Е.С. Новик, Москва, 1988, 72–60.
75
См. подробно: А.М. Hocart, Kings and Councillors. An Essay in the Comparative Anatomy of Human Society (1936), Chicago, London,1970.
76
С теми или иными поправками социология приняла ту концепцию институций, которую предложил Гелен (едва ли не боготворивший их). По его разумению, институция отделяет друг от друга мотив человеческих поступков и их назначение ("Zweck") (Arnold Gehlen, Urmensch und SpКtkultur. Philosophische Ergebnisse und Aussagen (1956), 3. Auflage, Frankfurt am Main, 1975, 34 if). Иначе говоря, институция требует от человека, чтобы тот упрочивал ее самоценность, забывая свои непосредственные нужды ("Die […] gut funktionierende Organisation hat einen "Selbstwert im Dasein" erreicht…" (Ibid., 35)). Сокрушаясь насчет вырождения институций в Новое время (они предоставляют в распоряжение индивида не статус в обществе, как раньше, а всего лишь социальную роль), Гелен не взял в расчет того, что их самоценность диалектична, способствует сразу и их постоянству, и их изменчивости. С одной стороны, она обеспечивает им стабильность, независимость от развития логосферы. С другой стороны, учрежденческая активность, имеющая в себе свое оправдание, оказывается аналогичной дискурсивной и приходит в движение вместе с последней. Этим двум аспектам институционализации коллективной жизни и соответствуют: статус (потеря которого, скажем, священником или офицером в обществе, верном традициям, равнозначна гражданской смерти индивида) и роль (из которой индивид вправе выйти ради обретения иной социальной идентичности).
77
Социология нередко взирает на обмен, о котором идет речь, с точки зрения того, что она изучает. Так, для Н. Лумана эпохальность существует не сама по себе, но в виде лишь способа автомоделирования, используемого той или иной общественной системой (Niklas Luhmann, Das Problem der Epochenbildung und die Evolutionstheorie. - In: Epochenschwellen und Epochenstrukturen im Diskurs der Literatur- und Sprachhistorie, hrsg. von H.U. Gumbrecht, U. Link-Heer, Frankfurt am Main, 1985, 11–33).