кроме холода. Посидев немного, он сгреб деньги, высыпал обратно в кошелек и рухнул на кровать.
Йеррин, поджав под себя ноги, сидел в нескольких шагах и разглядывал половицы.
– Что там под ними? – не выдержал наконец Акйил.
– Все, – ответил монах.
– Вроде как маловато места для всего.
Йеррин не поднял глаз.
– Время все перемалывает в пыль. Пыль собирается под половицами.
Акйил вдруг разозлился. Не то чтобы ему неприятно было видеть старика довольным, но больно уж странные и неправдоподобные вещи доставляли тому удовольствие. Неужто и вправду можно наслаждаться, упершись глазами в пол и час за часом изучая пылинки? Что такое он видит, чего Акйил в жизни не замечал?
– Чего ты хочешь, Йеррин?
– Я не хочу.
– Каждому чего-то да хочется, даже хин.
– О, там, внутри, есть желания. – Йеррин указал на себя. – Но ко мне они не имеют отношения.
– Кто же тогда желает?
– Никто. Желание есть желание, оно во мне не нуждается.
– Камень ничего не желает, – заметил Акйил. – Пыль не желает. Желают только люди.
– Желания облепляют людей, как пиявки, – покачал головой Йеррин. – Но пиявка – не человек.
В этих словах было больше смысла, чем обычно у Йеррина. Обычно в его словах смысла вовсе не обнаруживалось.
Акйил с трудом поднялся на постели. От долгой неподвижности его разбирал зуд, так всего и дергало. Он глотнул воды из кувшина у кровати, выглянул из окна на улицу: приставленные Адер громилы на месте. Они распекали его за побег, пока Акйил не напомнил, что не его вина, если они потеряли его в толпе, и не ему надерут задницу, если об этом узнает император.
– Я прогуляюсь немножко, – сказал он. – Проветрю голову.
– Принеси персиков, – отозвался Йеррин.
Акйил закатил глаза. Денег у него сейчас хватило бы на телегу персиков, на целый персиковый сад, но Йеррин-то о том не знал. Он никогда не принимал во внимание, что здесь не Ашк-лан, здесь за все надо платить. В том числе за персики.
– Не ты ли сейчас сказал, что ничего не хочешь?
– Я не хочу, – пожал плечами монах. – Но желание есть желание.
49
Джонон отощал со времени их первой встречи на палубе «Зари». Отощал, заострился, истончился, как слишком долго бывший в работе нож. Глаза блестели чуть ли не лихорадочно, ярко отражали свет костра. Он не захотел сесть, расхаживал взад-вперед по занятому лагерем низкому пригорку, снова и снова нащупывал пальцами рукоять кортика, стремительно оборачивался на каждый треск ветки и каждый птичий крик, впивался взглядом в заросли.
Его люди – сколько их осталось – выглядели такими же издерганными. Чент выжил, и Вессик тоже, и Лури, а еще легионер по имени Хэвел и двое моряков, братья Булт и Раммель. Хэвел, сразу видно, сломался. Едва вступив в лагерь, он рухнул наземь и тихо плакал себе в бороду, пока остальные забивали дополнительные колья в редкий частокол. Маленькая команда Гвенны настороженно поглядывала на пришельцев, но людей Джонона явно не тянуло больше в драку. Они все поглядывали в ту сторону, откуда пришли, и смердели ужасом.
– Яйца мы сохранили, – сказал адмирал, указав на принесенные его людьми мешки, в которых угадывалась округлая цельная скорлупа. – Мы еще сможем исполнить приказ.
– Забудьте вы хоть на полвздоха о приказах, – покачала головой Гвенна. – Что с остальными?
Джонон глянул на нее, оскалив зубы, и заговорил, словно через силу:
– Эйген пропал в первую же ночь. – Он скользнул глазами от Гвенны к Килю и Дхару и поспешно отвел взгляд. – Он стоял на часах, но ни звука не издал. Я решил, что он дезертировал, но на выходе со стоянки мы наткнулись на его шлем. Добрая раалтанская сталь сплюснулась, как яичная скорлупа.
– А следы? – спросила Гвенна.
Джонон скрипнул зубами:
– Нашим следопытом был Эйген.
– Тот, кто способен целиком уволочь человека, оставляет заметные следы.
– Я всю жизнь прослужил на Западном флоте, а не шарил в поисках отпечатков лап по незнакомым джунглям.
– Может, и не лап, – покачала головой Гвенна. – Может, чего куда более скверного.
Гвенна с удивлением заметила, что с прибытием Джонона ей полегчало. Идущие по следам смертоносные габбья не радовали, зато отвлекали ее от зверей, рыскавших в ее душе: гнева, голода и жажды крови. Смерть солдат, неизведанная местность, ограниченные припасы – это то, с чем ее учили иметь дело.
Джонон замер, впившись в нее глазами. От него вдруг остро запахло подозрительностью.
– Вы знаете, кто это сделал.
– Откуда мне знать, во имя Хала?
– Вы не удивлены.
Гвенна покачала головой:
– Я чуть не полгода слышала, какая Менкидок сраная дыра, безумная и кишащая чудовищами, откуда живым не возвращаются. С чего бы мне удивляться?
Ее пальцы сами собой поползли к рукояти меча. Гвенна спохватилась, вернула их на место.
Рядом шевельнулся Киль.
– Вы видели животное? – негромко спросил он.
Гвенна впилась глазами в Джонона. Ей было показалось, что он сейчас выхватит свой кортик, но адмирал, вздрогнув, повернулся к историку.
– Мельком. Он появлялся не только ночами. Берина выхватил их цепочки средь бела дня. Двое моряков видели. Сорн описывал нечто напоминающее паука. Джи сказал – каракатица.
– Они здесь? – Гвенна окинула взглядом его поредевший отряд.
Джонон стиснул зубы:
– Они чуть не разодрались, споря, что это было. В ту же ночь Сорн убил спящего Джи. Задушил и вырвал ему глаза. Кода мы подоспели, он хохотал и орал, что Джи глаза ни к чему, все равно они у него слепые.
– А что с Сорном? – спросила Гвенна.
– Я его казнил.
– Больного, – вставил Киль.
Джонон стиснул кулаки:
– Что творит эта страна с моими людьми?
– То же самое, что с вами и с нами, – ответил ему Киль. – Она всех… раздувает.
Джонон тряхнул головой, покосился через плечо на жалкие остатки своей команды: люди жались к огню, не вкладывая клинков в ножны, и все всматривались в темноту.
– Она их ломает.
– Переполненный мех лопается, – кивнул Киль.
– Как вы нас нашли? – резко спросила Гвенна.
– После того как… та тварь унесла Хандлафа, мы убрались от реки. Четыре ночи назад. Я искал возвышенность, холм, место, пригодное для обороны. А нашел ваше пожарище.
Понятное дело. Горящая трава наверняка на много миль окрасила небо отсветами, и выжженный на земле шрам невозможно было не заметить.
– Значит, вы увидели огонь, – кивнула она. – А зачем пошли за нами?
Джонон моргнул, подтянулся, огляделся, будто только сейчас очнулся ото сна.
– Я не обязан отчитываться перед изменницей, – ответил он ледяным тоном. – Благодарите судьбу, что я вас не прирезал на месте.
Пальцы его стиснули