нет, но знать я должна. Чтобы принять… известные меры предосторожности на случай, если прежний владелец явится за своим имуществом.
Акйил вспомнил круглый зал с кшештримскими изделиями по стенам, неправдоподобную гладкость камня, невесть откуда льющийся свет, странную женщину, державшуюся так по-хозяйски…
– Не волнуйтесь. Никто за ним не придет.
Гелта помолчала, изучая его. А когда моргнула, стеклянный глаз не закрылся, продолжал смотреть.
– Пусть будет так, – сказала она. – Тогда вернемся к первому вопросу.
– Я думал, может, вы знаете, что это такое.
– Очевидно, кинжал.
– Едва ли вы меня пригласили бы, будь он простым кинжалом.
– Ни одна вещь не проста.
– Но эта штука… – Акйил едва-едва приподнял руку, – кшештримская.
Юэль вздернула уцелевшую бровь.
– Монах, знакомый с кшештримской письменностью? Любопытно.
– Никто из нас не прост, – улыбнулся он.
Гелта, не прикасаясь, рассматривала клинок.
– Странная игрушка для настоятеля.
– Там все было странное.
– Он на ощупь теплый или холодный?
Акйила до сих пор пробирал ледяной холод от рукояти.
– У монахов есть поговорка, – ответил он. – Пока не попробуешь, не узнаешь.
– Видишь ли, у меня всего одна рука осталась, – улыбнулась Гелта. – Хотелось бы ее сохранить.
– Не думаю, чтобы он подскочил и вас порезал.
– Приятная уверенность, но не слишком разумная.
Его снова пробрал холод.
– Он такой опасный?
– Оружие кшештрим зачастую опасно, особенно для тех, кто не понимает, с чем имеет дело.
Гелта взяла со стола стило, толкнула им кинжал – тот закрутился по гладкому дереву, как самый обыкновенный ножик.
– Я нес его всю дорогу, а руки пока целы, – сказал Акйил. – И глаза тоже.
– Покажи.
Он поколебался, передернул плечами и взял кинжал, заново подивившись его тяжести.
– Холодный, – сообщил он Гелте. – Как лед. Но я все еще жив.
– Я рада. Ты начинаешь мне нравиться.
– Отчего он, этот холод?
Гелта нахмурилась.
– С такими вещами не скажешь. Однако ты пока цел. Это хорошо. – Она всмотрелась в него. – Ты, пока держал его, что-нибудь видел? Слышал?
– Только вас.
Долго, слишком долго они сидели молча. Наконец кожа вокруг глаз Гелты смягчилась, мышцы шеи расслабились. Тогда стало ясно: она, при всем наружном спокойствии, все это время чего-то ждала.
– Так что, это обычный холодный нож? – спросил Акйил.
– У кшештрим не бывало обычных вещей. Никто из ныне живущих не сумел бы выковать такую сталь. – Она прищурилась на клинок. – Если это сталь.
– Но в нем же нет ничего… от личей?
– Вероятно, есть, – пожала она плечами. – Или он просто…
– Что?
– Делает свое дело. Возможно, только при полной луне, или если сказать верные слова, или при соприкосновении с кровью. Это подковы все одинаковые, а такие предметы не похожи друг на друга. Тем и опасны. А еще забавны, – подмигнула она.
– Я бы его забавным не назвал.
– Мне не раз говорили, что у меня странное представление о забавах.
Акйил провел пальцем по буквам.
– Что тут написано?
– Трудно перевести слово вне связи с другими, – нахмурилась Гелта. – Ближе всего, пожалуй, будет «необходимость». То, что должно случиться. Или «будет» во фразах вроде: «Будет зима» или «Ты будешь покойником». Точнее всего, наверное, «неизбежность».
– Странные сантименты для бесчувственного народа – давать оружию имена.
– Когда всякое оружие действует примерно одинаково, имена ему не нужны. А когда каждое обладает своими неестественными силами, лучше их четко обозначить.
Акйил поразмыслил. Адер в свое время говорила, но он не принял всерьез ее предупреждения о том, что опаснее всего для грабителя древних крепостей может оказаться добыча.
– Как я полагаю, – рассуждала тем временем Гелта, – ты мне его принес в надежде продать?
Он кивнул. Наконец дошло до понятных ему материй.
– Сколько?
– Я надеюсь, вы назовете справедливую цену.
Гелта подняла бровь:
– Неудивительно, что ты одет в лохмотья.
Акйил только улыбнулся. Он представления не имел, сколько может стоить такой кинжал. И Гелта об этом знала. Но еще она знала, что в городе найдутся другие торговцы древностями. Конечно, за ней была сила, позволявшая попросту присвоить кинжал, но она слыла честной женщиной: могилы, может, и случалось грабить, но не живых людей. Если нож ей нужен, она за него заплатит. Вопрос – сколько.
– Неповторимое изделие, – заметил Акйил. – Возраст, происхождение, предназначение неизвестны…
– Сто золотых солнц.
Немалые деньги, но он пропустил названную сумму мимо ушей. Он всматривался в лицо Гелты, в наклон ее головы, следил за частотой дыхания и биением жилки на горле. Наблюдал, а потом, как учили его хин, вылепил свой разум по образцу ее. В ней были алчность и желание эту алчность скрыть.
– Тысяча, – покачал он головой.
Она расхохоталась столь непомерной цене.
– Боюсь, ничего не выйдет.
Но Акйил в ее лице и осанке читал другое. Она хорошо таила свои чувства, и все же где ей торговаться с хин…
Он встал и подтянул к себе по столу кинжал.
– Приятно было познакомиться.
– Хорошо, – вскинула она ладонь. – Пятьсот.
Акйил снова покачал головой:
– Не будем морочить друг друга. Я мог запросить больше тысячи – вы бы заплатили. Но хин начисто отучили меня жадничать.
Гелта, фыркнув, откинулась в кресле и горестно присвистнула.
– Кто ты такой?
– Простой монах, мне много не нужно.
– Так эта тысяча пойдет на новый балахон?
– И на здоровую овощную диету, – улыбнулся он.
– А что, твой покойный настоятель ничего больше не припас у себя в дупле?
– Если вспомню что-то еще, – ответил Акйил, представив полный оружия зал, – вы первой об этом узнаете.
* * *
В чердачной комнатушке «Волчьей головы» было шумно, грязно, сумрачно и тесно. Весь день и полночи гудели голоса в общем зале, а в те несколько часов, когда гостиница затихала, обычно не спал Йеррин: бродил по комнате, бормотал себе под нос, пересчитывая пауков или наблюдая в окошко за полетом летучих мышей. Неподвижный воздух не остывал даже в самые прохладные дни, одеяла кусались, в матрасах были комки. И все же Акйилу здесь было спокойно, как нигде в городе, – настолько спокойно, что он без опаски достал из-за пазухи тяжелый кошелек и высыпал золото на постель.
Конечно, он принес сюда не все монеты. Большей части, по правде сказать, и не увидел. Гелта вручила ему запечатанное письмо, которое он передал человеку с каменным лицом в каменной цитадели банка Двух Львов. По этому письму ему готовы были выдать всю сумму, тысячу золотых солнц, но Акйил взял только полсотни – для проверки.
Только полсотни!
Небывалые деньги. Все равно что носить в кармане полсотни звезд. Ребенком он бы задохнулся от восторга при виде такой золотой россыпи. Но сейчас, оглядывая раскатившиеся по одеялу монеты, не ощущал ничего,