Среди личин «метаморфоз» перестройки обнаружилась совсем уж, казалось бы, бредовая: некоторые занимавшие и занимающие сейчас высокие посты коммунисты-«демократы» оказались монархистами и всерьез заговорили о восстановлении наследственной монархии в России. Естественно возродились вековые вопросы и проблемы прав на престол, появились претенденты.
Вообще, история монархий полна загадок и поистине фантастических поворотов, в ней нет мелочей, так как кажущийся современникам незначительный факт впоследствии может оказаться судьбоносным событием.
В истории престолонаследования династии Романовых немало сомнительного, вызывавшего различные толки в народе и недоумение у историков.
Дом № 14 на проспекте Мира, вернее, его двор, оказался связан с этой проблемой, причем с версией, имеющей более прав на обсуждение, чем многие того же рода.
Москвич, химик, академик Эдуард Борисович Шабадин, носящий фамилию матери, а по отцу Колтунов, рассказывает: «Когда мне было 10–12 лет, в 1946–1948 годах, к нам с моей мамой, Шабадиной Татьяной Иосифовной, заходили служители церкви и расспрашивали мать обо мне. Не помню, что говорила мать, но в ответ они сказали, что „следят за нашим родом и что я из великих господ, а также являюсь главным“. Ни мать, ни я и другие родственники мало тогда что поняли. Ведь мы жили под Сталиным в коммунистической стране. Однако это посещение врезалось мне в память».
Много лет спустя Эдуард Борисович занялся составлением своей родословной по семейным преданиям и по исторической литературе. Вот тогда-то он по-новому взглянул на давний визит «служителей церкви». «Сегодня, — говорит он, — можно понять это как знак из прошлого от Павла I, завещавшего мне корону и российский трон».
Наследник Павел Петрович, сын Екатерины II, в юных годах, как узнал в результате своих изысканий Шабадин, без разрешения матери вступил в законный брак с княжной Варварой Ивановной Прозоровской, от этого брака родился сын. Брак Павла и Прозоровской по настоянию императрицы был расторгнут, а сын передан на воспитание врачу Колтунову и жил под его фамилией.
Эдуард Борисович решил публично объявить о своих правах на российский трон. Сделал он это 3 мая 1992 года.
Газета «Московский комсомолец» опубликовала заявление Шабадина, корреспондент газеты описал сам акт провозглашения наследного монарха:
«Он направился на проспект Мира в Монархический центр. Поехал на метро. На станции „Проспект Мира“ на скамейках расположился взвод десантников, возвращавшихся под командой прапорщика с концерта в спорткомплексе „Олимпийский“. Шабадин за одну-две минуты рассказал старшему о себе и о том, куда идет, предложил пойти с ним. Прапорщик и участвовавшие в разговоре солдаты без колебаний согласились сопровождать потомка Павла I в качестве стрельцов (так в газете. — В. М.).
Престолонаследник обещал каждому пожаловать дворянство, как было некогда положено в подобных случаях.
В сквере у дома № 14 уже собирались члены совета Монархического центра, когда там появился Эдуард Борисович, сопровождаемый „войском“. Такая поддержка хотя и не была решающей, так как речь шла о регистрации прав претендента на престол, все-таки сделала визит его весьма эффектным. Верные десантники оставили свои подписи и уехали к Медвежьим озерам продолжать службу».
Следующее домовладение — дома № 16–20 — по своему происхождению также представляет единое целое. В XVII веке это было загородное поместье князей Пожарских, затем — Долгоруковых, так как внучка князя Дмитрия Михайловича вышла замуж за князя Долгорукова. При образовании Мещанской слободы поместье выкупила казна, и его поделили на слободские дворы.
В середине XVIII века купец 1-й гильдии «именитый гражданин» Л. И. Долгов скупил несколько соседних участков и в 1770 году построил каменный дом по проекту В. И. Баженова, своего зятя. Две дочери Долгова были замужем за архитекторами — одна за Баженовым, другая за Е. С. Назаровым.
До нашего времени этот дом дошел в частично измененном виде: после пожара 1812 года не были восстановлены второй этаж и образующая третий этаж мансарда. Первоначальный вид дома зафиксирован в «Архитектурных альбомах» М. Ф. Казакова, в которых великий московский зодчий собрал чертежи и рисунки фасадов «образцовых», то есть выдающихся по своим художественным качествам московских строений.
В 1973 году дом был отреставрирован и в нем открыт Дворец бракосочетаний. Сейчас это ЗАГС Мещанского района.
Дом № 20, также для Долгова, строился по проекту его второго зятя Е. С. Назарова в 1775 году. Он представляет собой более обширный особняк усадебного характера в классическом стиле. В 1863 году дом был куплен у наследников Долгова известным московским врачом, профессором Г. А. Захарьиным. В начале XX века у наследников Захарьина дом приобрел симбирский купец Арацков, который предпринял перестройку дома. Перестройку осуществляли молодые архитекторы братья Веснины, дому был придан новый облик: фасад оформлен в стиле ампир, окна растесаны, произведена перепланировка внутренних помещений, залы и комнаты украшены лепниной. В настоящее время дом занимают учреждения.
В 1911 году дом приобрел Серафимо-Дивеевский женский монастырь под монастырское подворье. К левой части здания в 1913 году была пристроена часовня Серафима Саровского по проекту архитектора П. В. Харко. Стенная роспись и иконы выполнены художником Л. Париловым и сестрами обители. В часовне находилась чудотворная икона Богоматери «Умиление».
В 1922 году часть здания Серафимо-Дивеевского подворья занял начальник ведавшего церковными делами 6-го секретного отдела ОГПУ Евгений Александрович Тучков. Среди товарищей по партии он имел прозвище Главпоп. Несколько лет под одной крышей соседствовали монахини православного монастыря с их церковным молитвенным обиходом и человек, задачей которого было уничтожение церкви.
Тучков вел расследование дел церковных деятелей, допрашивал патриарха Тихона, организовывал процессы по обвинению иерархов, инструктировал обновленческую церковь. Луначарский характеризовал его должность исторической аналогией: он, писал нарком просвещения, «действительно является своеобразным Победоносцевым». Говорили, что именно Тучков склонял в Ярославской тюрьме архиепископа Иллариона присоединиться к григорианскому расколу, обещая за это свободу, но владыка отверг его предложение.
В 1929 году Серафимо-Дивеевское подворье и часовня были закрыты, монахинь выселили, здание передали под мастерские. Часовня была перестроена, ее купол снесен, и вместо него надстроен второй этаж. После войны в здании помещались различные учреждения, в 1990-е годы его занял один из многочисленных московских банков.
Тучков из подворья на Мещанской переехал в ведомственный дом НКВД в Большом Комсомольском переулке и прожил в нем, избежав репрессий, до 1957 года. В 1939 году он вышел в отставку из органов и возглавил «Союз воинствующих безбожников», вскоре ликвидированный. В 1957 году, перед смертью — он был неизлечимо болен и знал, что умирает, — просил прийти к нему в больницу патриарха Алексия, и тот исповедовал его в течение нескольких часов.
В начале шестидесятых годов, после XXII съезда партии и разоблачений репрессивной политики высшего руководства КПСС и органов, по Москве рассказывали историю о том, как один бывший чекист (имя не называлось) страшно мучился от болезни и не мог умереть. Когда же ему стало совсем невмоготу, он пришел к священнику и стал каяться в совершенном. Он говорил о таких ужасах, что священник во время исповеди поседел. А чекист на следующий день после покаяния умер… Скорее всего, думается, персонажем-прототипом этой легенды был Тучков.
В начале 2000-х годов здания бывшего Серафимо-Дивеевского подворья были возвращены церкви, и сейчас в них снова находится монастырское подворье.
Небольшой особняк в стиле «модерн» (дом № 22) построен в 1901 году архитектором А. О. Гунстом, это одна из лучших его работ.
Последний дом квартала — угловой с Грохольским переулком — трехэтажный доходный, построенный в 1890-е годы. Это рядовая застройка, но как отдыхает глаз, когда смотришь на этот угол, а не на угол на другой стороне проспекта, где громоздится «Слава Зайцев»…
Грохольский, один из самых старых переулков Мещанской слободы, назван по фамилии домовладельца конца XVII века Ивана Грохольского. Его владение находилось на правом углу переулка и 1-й Мещанской. В 1716 году там же значится дом Тихона Ивановича Грохольского, видимо, его сына.
Переулок вел в Переяславскую слободу, к местности, которая называлась Коптелка (сейчас там Коптельские переулки). Грохольский переулок прежде также называли Коптельским. Предание утверждает, что местность своим названием обязана кабаку, который назывался «Коптелка». Коптелка — старинное название маленькой избушки, топящейся по-черному, поэтому можно представить, что за кабак был на окраине Переяславской слободы. Так как в Москве уже в XVII веке пропали черные избы, то в XIX–XX веках это слово ушло из живой речи, позабылось его значение, оставшись лишь в словаре В. И. Даля. В Коптелке, кроме кабака, известностью пользовался большой пруд на ключах, в старинных описях он значится как «пруд Коптелка, называемый Балкан». Из этих двух названий в конце концов победило Балкан. Скорее всего, оно было более ранним и уступило свое место другому в пору наибольшей славы кабака; когда же тот закрылся, вернулось и прежнее название. Этот пруд провального происхождения, что подтверждает его название: «балкой» называется яма, овраг, провал. По документам пруд известен с XVII в., но, наверное, существовал и раньше. В 1886 году из него ушла вода, он высох и был засыпан. Сейчас на его месте сквер между Грохольским и Живаревым переулками.