Время от времени господин Лель поглядывает в сторону Молитвина. Шаман не реагирует, лишь бледные губы еле заметно подергиваются.
Видать, знакомы!
…Игорь рядом – и я спокойна. Со мной ничего не случится…
– Основные очаги поражения – поселок Жуковского, район Сосновой Горки и Старый Центр, – бесстрастно докладывает лейтенант. – Эвакуация там завершена, поэтому людские потери незначительны. Мы оттянули патрули на юг…
– Зачем же они стреляют? – нервно восклицает мой интеллигентный сосед. Теперь я его узнала. Мацкевич, директор телеканала «Тонис». Надо же, не побоялся остаться!
Вопрос повисает в воздухе, но я сама знаю ответ. Бьют не по людям (пока– не по людям). Уничтожают город. Город, не желающий сдаваться. Новый Мир, костью в горле застрявший у Старого.
– Разрушен монастырь, – голос лейтенанта непроизвольно вздрагивает. – Покровский собор ХVII века – тоже. Успенский собор сильно поврежден. И Благовещенский…
Сердце города, уцелевшее во всех войнах, не тронутое Большой Игрушечной. Какие сволочи!..
– Включите радиоперехват, – Бажанов вздыхает, с силой проводит рукой по лицу. – Все волны, какие поймаете!
Оператор возится у пульта, чертит знаки, щелкает переключателями. И вот динамики взрываются хрипом. Хрипом, треском – и забористым матом:
– …Иртыш! Иртыш! Кого хера? Я же тебе сказал, вертушки не посылать! Ракетами бей, ракетами! Повторяю: вертушки не посылать, уже пять накрылось! Там, блин, у них защита, ребята с ума сходят. Как понял?..
– Всем! Всем! Это Буденновск! При встрече с боевиком высокого роста, называющим себя Месяц-из-Тумана, немедленно открывать огонь на поражение. Повторяю…
– …Твою мать, Ярославль! Чего у тебя на Гвардейцев-Широнинцев? Что значит, не можешь пройти? Точку подавил? Ну так газуй! Да плевал я на этих макак! Мочи их всех! Повторяю: всех мочи, кого увидишь! Приказа не знаешь? Всех здешних выблядков! А самоходки на что? Развернул – и лупи, блин! Да какие люди, мочи – и все!..
– …Алмаз, Алмаз! Корректировщиков, пидоров, под трибунал отдам! Ни одна ракета не взорвалась! Яйца оторву уродам! Что значит, проверял? Я за свои ракеты отвечаю, а за твои погоны – нет! Да знаю, что компьютер сдох, у меня он тоже, сука, накрылся. Марал я твой спутник, сам проверь!..
– …Которые на мотоциклах – близко не подпускать! Гасить из пулеметов! Повторяю – с боевиками на мотоциклах в ближний бой не вступать…
Не хочу слушать. Не хочу! Ониубивают город. И ничего поделать нельзя! Ничего! Может быть, потом, лет через сорок, мы вытащим этих мерзавцев в Нюрнберг…
– Игорь! Расскажи мне про остров! Он большой?
– М-маленький! – его губы слегка касаются моего уха. – Пляж – и п-пальмы. А посреди – гора. Т-там когда-то было капище. Б-бог Ронго, страшный такой, ушастый…
Я закрываю глаза. Ничего не хочу видеть – ни черных клубов дыма на экранах, ни бледного лица Шамана. Остров, маленький остров посреди океана…
…Мы с Игорем идем по белому горячему песку. Босиком. Легкая теплая волна догоняет, тыкается, уползает назад. Эми рядом, она улыбается, что-то рассказывает на своем смешном американо-русском суржике.
Тихо – только шум прибоя.
И больше нет войны.
Маг понравится ей!Он ведь не может не нравиться!
Неужели это будет? Неужели?..
Ты ведь не обидишься, Саша?
* * *
– Колонна танков подходит к площади! Десять машин!
Голос лейтенанта слегка дрожит.
Все! Нет острова, нет теплого прибоя.
Зато танки уже здесь.
Значит, что – конец?
Бажанов медленно расстегивает кобуру, рука привычно вынимает обойму, вставляет назад.
– Господа! Предлагаю перейти на запасной командный пункт. Я – на баррикаду. Оружие – в соседней комнате…
– Погодите! Не надо!
Николай Эдуардович Лель вскакивает, подбегает к генералу, что-то шепчет. Бажанов хмурится, дергает щекой.
– Хрен с тобой, пробуй! Все равно!
Улыбка господина Леля становится неотразимой. Он вежливо прокашливается, поворачивается к нам:
– Господа! И дамы!
Галантный поклон в мою сторону.
– Прошу помочь мне в маленьком, э-э-э, научном эксперименте. Это займет пять минут, не больше!
Мы переглядываемся, кто-то неуверенно пожимает плечами. Я смотрю на Игоря – Маг серьезен. И господин Молитвин – тоже. И тут я понимаю, что малыжинский Калиостро не шутит. Научный эксперимент? Уж не боженьку ли Капустняка кликать станет?
Между тем Николай Эдуардович берет два пустых стула и ставит их у стены. Табуретка перемещается на противоположную сторону. Круглая железная коробка устанавливается посередине.
– Господин лейтенант! Не могли бы вы включить экран? Да-да, площадь Свободы. Насколько я понял, танки должны появиться из-за Госпрома?
Ему никто не отвечает, но экран включается мгновенно. Знакомая площадь, чем-то похожая на огромную перевернутую колбу. Серая громада Госпрома. Баррикада, трофейные танки по бокам, еще один – у въезда на улицу Иванова.
Ихпока еще нет.
– Господа! – Лель обводит нас наивными чистыми глазами. – Прошу стать вокруг меня и взяться за руки. Да-да, понимаю, немножечко не ко времени, но обряд есть обряд…
Он смотрит на Молитвина. Черный Ворон не отвечает, отворачивается.
Все остальные поглядывают на Бажанова. Генерал вновь дергает щекой:
– Попробуем, господа! Хуже не будет.
Итак, пробуем! Я не возражаю, поскольку рядом со мною – Игорь. И моя рука – в его руке.
Странный хоровод выстраивается вокруг улыбчивого господина Леля, стульев и железной коробки. Николай Эдуардович удовлетворенно кивает и начинает снимать ботинки.
Затем носки.
Мой сосед слева – все тот же господин Мацкевич – брезгливо морщит длинный нос.
Между тем Лель принимается тихо шептать: сперва над стульями, затем – над табуретом. Потом настает очередь коробки. Из нее извлекается банка – стеклянная, с синей крышкой.
Я гляжу на экран – и вздрагиваю. Первый танк уже выезжает из-под бетонного пролета.
Николай Эдуардович тем временем занят банкой. Он по-прежнему шепчет, затем достает иголку, макает в извлеченный из коробки флакон одеколона…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});