– Итак, товарищи офицеры, – берет быка за рога Исмагилов, – надеюсь, что про секретность никому напоминать не нужно. Кроме присутствующих, полковника Лапшина, который будет поставлен в известность сразу после возвращения, и непосредственных исполнителей, до которых суть и цели операции доведут в свое время и в части, их касающейся, ни одна живая душа в округе не должна знать, о чем мы тут с вами говорили. И еще, зная любовь лейтенанта Тюкалова задавать якобы наводящие вопросы в самый неподходящий момент и тем самым уводить беседу очень далеко от первоначальной темы, предлагаю ему зашить себе рот и молча выслушать все, что я скажу, а уж потом расспросы начинать. Идет?
– Дык, герр оберст, елы-палы. Вы ж знаете: Тюкалов только когда можно балабол, а когда не можно – нем, как гробница Тутанхамона, – обиженным голосом заканючил я.
Все-таки Олег явно на меня благотворно влияет, опять же Лапшин своим присутствием не давит, вон, даже ерничать могу. Вот только неодобрение в глазах офицеров Бригады начинает переходить в раздражение. Ну, да, они ж люди военные, субординация, выслуга лет, все такое. А тут какой-то наемник с лейтенантскими погонами над подполковником глумится. Надо их успокоить малость, а то вскипят, как чайники.
– Успокойтесь, товарищи офицеры. Просто так жизнь сложилась, что совсем недавно в Червленной я господину подполковнику кишки его назад в пузо затрамбовывал. Так что, имею право на некоторые вольности. И то, если обстановка позволяет.
– Так, все, хорош трепаться, Миша! – слегка прихлопывает по столу ладонью Исмагилов.
Я принимаю некое подобие стойки «смирно», только в положении сидя и делаю максимально серьезное лицо.
– Что ж, будем считать, что договорились. Итак, цель операции – добраться до Самары и вывезти оттуда изделие П-26/17-бис, предположительно находящееся в развалинах МИК Военно-космических сил РФ.
– Ну, спасибо, что хоть в Самару, а не сразу в Подмосковье, в бывший штаб РВСН в ЗАТО Ногтево…[186]
– Миша! – грозно повышает голос Исмагилов.
– Олег, извини бога ради, – прижимаю руку к сердцу я. – Тогда вопрос по делу: что такое МИК? И что за изделие такое с этой абракадаброй вместо названия?
Исмагилов тяжело вздыхает, мол, кто бы в тебе, трепло, сомневался. Но на вопрос все же отвечает.
– МИК – это монтажно-испытательный комплекс. Сначала, еще при Советском Союзе он принадлежал научно-производственному объединению «Энергия». Потом был практически заброшен, работы по проекту «Энергия» – «Буран» были свернуты, персонал разбрелся кто куда. А за несколько лет до Тьмы весь комплекс передали в ведение ВКС. Так вот, судя по имеющимся в распоряжении Службы безопасности сведениям, за два месяца до начала войны в МИК на испытания было доставлено это самое изделие – новейшей военный спутник наблюдения и связи «Вихрь-2ТМ». По ним же известно, что спутник прошел весь цикл предстартовых испытаний и был готов к запуску. После ядерного удара вывезти его не успели. По крайней мере человек, отвечающий за организацию эвакуации, к МИКу пробиться не смог из-за сильнейших пожаров и покинул Самару вместе с беженцами. Именно благодаря ему у нас и есть вся эта информация. Сам спутник упакован в специальный защитный контейнер и, по идее, пострадать был не должен, ну, при условии, что прямо на него какая-нибудь бетонная плита или стальная балка не упала. Вот держи…
Исмагилов передает мне несколько листов машинописного текста на скрепке. Бегло пролистываю. Ага, понятно, это – описание контейнера: внешний вид, маркировка на стенках, вес брутто. Ох, ни черта себе! Девятьсот семьдесят кило! М-да, увесистая штука, в карман не спрячешь. Так, а это что? Рекомендации по маскировке автотранспорта, рекомендации по внешнему виду, основные социальные группы и особенности поведения их представителей… Это что еще такое? Вопросительно смотрю на Исмагилова.
– Это отчет полковника Удовиченко, – совершенно правильно истолковывает он мой взгляд. – Год назад группа под его руководством прорвалась аж до Тверского анклава. По пути успели полюбоваться на тамошние реалии, да и тверичи дельными советами помогли. Так что изучи и обдумай. Вам в качестве прикрытия лучше всего небольшой, но зубастой бандой себя выставить… Итак, продолжим. Задача ваша – найти спутник и вывезти его в Югороссию.
– А смысл? – скептически хмыкаю я. – Спутник без средства доставки – просто куча высокотехнологичного железа.
– Средство доставки есть. На Байконуре смогли сохранить один «Протон», его как раз перед войной к старту готовили, он должен был очередной спутник ГЛОНАССа на орбиту выводить. Сначала он там, в ангаре, просто лежал, никому не нужный, потом, когда все более-менее успокоилось и в норму пришло понемногу, тамошние сообразили, какая это ценность. И обеспечили полную консервацию всего, что там могло накрыться, и просто бережно хранили все остальное. Так что ракетоноситель вполне исправный. С гептилом для него украинцы помогли. Подробностей и я не знаю, и тебе они не нужны совершенно. Одним словом – проект этот совместный, и Югороссия вносит в него свою долю спутником. Потому-то и нужно его найти любой ценой.
– Извини, Олег, но ведь один спутник – это же очень мало…
– Ты еще и в спутниках разбираешься? – иронично бросает начальник Особого отдела Бригады.
– Угу, – спокойно и уверенно смотрю я ему в глаза. – Просто в школе на уроках на задней парте не спал, как некоторые. Так что, на какую орбиту планируется выводить? Геостационарную? Низкую круговую, высокую?
Не ожидавший такого выпада Грачев сразу тушуется и краснеет. Уж не знаю, что именно преподают в здешних школах на уроках астрономии, но, похоже, с задней партой и сном я в самую точку попал.
– На высокую эллиптическую, Миша, – ехидно отзывается Исмагилов. – И что это тебе сказало?
– Достаточно, – будто и не заметив подкола, отвечаю я. – Высокая скорость и небольшая высота в перигее, низкая скорость и большая высота в апогее. Огромная площадь покрытия. Средний период вращения спутника – порядка двенадцати часов. Вот только одного все же мало будет, чтобы обеспечить квазистационарность как минимум три, а лучше – шесть-восемь нужно.
С каменной рожей, но испытывая в душе «чувство глубокого удовлетворения», как говаривал один бровастый генсек, оглядываю три вытянувшиеся физиономии, уставившиеся на меня огромными от удивления глазами.
– Я же говорю, в школе на уроках не спал, – добиваю я их.
На самом деле секрет моих познаний прост: в командировке, кажется, 2001 года единственным чтивом, которое удалось раздобыть, был неизвестно какими путями попавший на блокпост журнал «Авиация и космонавтика», мятый, грязный и без обложки. И от скуки я умудрился его чуть ли не наизусть вызубрить, вот и шпарю сейчас, словно по писаному. Но эти подробности им знать совершенно ни к чему, пускай сидят и поражаются широте моих познаний.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});