— А можно еще чаю? — попросила она робко.
— Семен, организуй, — распорядился начальник разведуправления, и один из охранников кивнул и вышел. — Слушаю вас, Наталья.
Девушка начала говорить, сначала невнятно и сбивчиво, потом уверенней — то ли успокоилась, то ли перебоялась уже.
До поступления в университет Наталья и не подозревала о том, что в ней есть кровь Черного Жреца. В семье, правда, знали, что прапрабабка была родом из Блакории, но старушка по воспоминаниям бабушки была скромной, тихой, часто ходила в храм к духовнику, носила жертвы, и слыла женщиной набожной и честной.
Семья жила небогато, но не голодала, и на желание дочери поступать в столичный МагУниверситет родные отреагировали положительно, однако настояли на том, чтобы Наташа сдала экзамены и в институт попроще, на бухгалтера, потому что профессия уважаемая и кусок хлеба всегда будет. Однако, ко всеобщему удивлению, и собственному в том числе, девушка поступила.
Кошмар начался первого сентября, когда в комнату пришел Рудаков. Она сразу почувствовала, что он будто прощупывает ее. А потом с ней начали происходить изменения. Начались кошмары, в которых она не могла контролировать себя — ей снилось, что она то пьет кровь у соседей по общежитию, то превращается в какого-то монстра. Со временем начала видеть энергетические резервы у окружающих, и испытывать желание прикоснуться. Однажды «прикоснулась» — и потянулась к ней «пуповина», накачивающая ее чужой силой.
Иногда Наталья замолкала, переводя дух, или открывала рот и не могла издать ни звука, и Тандаджи отеческим тоном подбадривал ее «Не можете говорить — пропускайте, ничего страшного».
Она пыталась с этим бороться, ходила к духовнику, но помогало ненадолго. А потом с ужасом поняла, что в ее снах появляется Эдуард, и что там она не может ему противиться. Так начались совместные попытки дотянуться до мощных источников стихийных сил — таких, как преподаватели Университета и лично ректор. Тем более, что он был стар и слаб, щиты носил слабенькие, в отличие от других преподавателей, и жил недалеко от общежития, на территории заведения. Один раз получилось, хоть и не надолго, но и после этого силы было так много, что хотелось еще и еще. Теперь не всегда получалось себя контролировать и днем, и через день после нападения на ректора она, находясь в одной комнате с соседкой, Яной, пока та спала, нечаянно выпила ее до истощения. Очень испугалась, что все догадаются, но никто ничего не заподозрил. Зато Эдик рвал и метал — Яна ему нравилась. Обозвал по-всякому и стал учить блокировать себя, иначе заметят и поймают.
— Зачем вам это нужно было? — спросил «следователь», поглядывая на стенографирующего подчиненного — все ли успевает записать? Потом он сто раз это перечитает, чтобы отметить ускользнувшие детали, проанализировать, сделать выводы.
Мокрица снова промокнула нос салфеткой. Перед ней уже стояла новая кружка с чаем, и она меланхолично размешивала сахар, позвякивая ложечкой о стенки. Звук раздражал, но никто ее не останавливал. Зачем выбивать преступника из зоны комфорта?
— Не могу сказать, — с отчаянием прошептала она, и Тандаджи чуть заметно досадливо поморщился. Но девушка заметила, в глазах ее появился страх, и Майло мысленно шикнул на себя, призывая быть сдержанней. Улыбнулся и как попугай повторил:
— Ничего страшного. Что случилось вчера ночью?
— Нам нельзя пить алкоголь, — сказала она, — иначе можно потерять контроль. А Эдик и так постепенно с ума сходил, а вчера еще перед поездкой с Яной поругался, и та сказала, что они расстаются.
«И тут та же история», — с тоской подумал стоящий на пороге развода тидусс.
— Потом, вроде, помирились, но он злой был, водку хлестал, я только потом заметила, что начал присасываться к окружающим. Потом они снова поругались. Вот его и сорвало. А я, — она всхлипнула, — пыталась его остановить, но что я могла? Потом уже, когда начал в открытую энергию сосать, и я не выдержала. Страшно, все вокруг падают, а я остановиться не могу…Ну а дальше…Димка сбежал, Эдик это увидел, а у него к Поляне свои счеты, схватил меня за руку и за ним. Сказал, решим с убежавшими — там еще Ситников с Богуславской, — а потом здесь за собой приберем. Чтобы свиделетей не было.
— Приберем — значит, убьем? — легко поинтересовался Тандаджи, и мокрица побледнела. — Он говорил, что можно память стереть будет, — промямлила она неуверенно. Видимо, решила, что чистосердечное признание облегчит участь. К маме отпустят, например. Это она зря, пока менталист с ней не поработает, все, что в памяти не вытащит, никто ее не отпустит. И то, попадет потом прямиком в отдел магпреступлений.
— Мы их нагнали, — продолжала Яковлева, — началась драка. У Эдика сигналка сработала на…, - она замолчала, хватая ртом воздух. Закашлялась, до слез. — Потом я отключилась. И все.
— Понятно, — ласково сказал Тандаджи. — Отдыхайте, Наталья. Чуть позже вам принесут протокол нашего разговора, прочитайте внимательно и, если все в порядке, подпишите.
Девушка снова всхлипнула.
— Что со мной будет? Мне можно увидеться с родителями? Хотя бы позвонить им?
— Ваша судьба зависит от результатов расследования, — пояснил тидусс, поднимаясь со стула. — Что касается родителей. А что вы им скажете? — сурово поинтересовался начальник разведуправления и мокрица вздрогнула. — Как объясните произошедшее? Не боитесь, что от вас отвернутся?
— Мама меня не бросит, — уверенно, насколько это можно делать с текущими по щекам слезами и хлюпающим носом, произнесла первокурсница. Сколько же в ней воды? — Пожалуйста, дайте мне позвонить ей! Пожалуйста!
— Семен, — сказал Тандаджи от порога двери, — организуй госпоже Яковлевой телефон и один звонок. И проследи за разговором.
— Сделаю, — откликнулся охранник и Майло вышел в коридор. Сентиментальность ему не была свойственна, но не нужно было передавливать, чтобы не отбить желание сотрудничать и впредь. Да и не повредит этот звонок, все равно нужно было сообщить родным о том, где пропадает дочь.
В коридоре лазарета было тихо, тускло и гулко, хоть он шагал мягко, легко, почти по-кошачьи. Вполголоса переговаривались между собой дежурившие охранники, ночная медсестра, читающая при свете настольной лампы за своим столом, увидев Тандаджи, встала из-за своего стола и пошла проверять палаты. А он думал над прошедшим «разговором», и понимал, что почти не сдвинулся с мертвой точки.
С полученной информацией не густо, прямо скажем. И вряд ли от второго Темного, когда он очнется, ее будет больше. Разве что уточнят некоторые детали. Но на основные вопросы о целях и задачах лишившегося головы Соболевского ответа пока нет. И тот, кто может снять блок — а Тандаджи не сомневался, что на «демонятах» стоит такой же запрет, как и в головушке пойманного Стрелковским Учителя — пока валяется в соседней палате и вряд ли способен совершать взломы. Таких специалистов во всем мире единицы, а информация крайне важная, тому, кому не доверяешь, не поручишь…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});