а за ней Катя и Яна пристыжено поспешили к своим рюкзакам и лыжам.
— Прости, пожалуйста. Просто мне… не очень хорошо было, — доверительным шепотом соврала Женя, пробегая мимо руководителя.
— Хм… Ну так бы сразу и сказала… — Володя сразу остыл. — А то сидим, околеваем уже… Щас-то все нормально? — участливо спросил он.
— Да-да, сейчас в порядке! — Женя торопливо одевала лыжи. — Слушай… А тут сейчас никто не проходил… чужой?
— Чего? Какой чужой?
— Вы что, кого-то видели? — заинтересовался Димыч.
— Ну, не то чтобы… Просто следы. — Женя старалась не смотреть мужчинам в глаза. То, что она видела, объяснить было невозможно, а вести на место и показывать — поздно.
— Лыжные?
— Н-нет, пешие.
— Ты ж говорила, что это твои следы, — удивленно отозвалась Катя.
Женя промолчала. Собеседники переглянулись и захихикали.
— Та-ак, кажется, у наших участников видения начинаются! Уже следы им чудятся, чужаки всякие. — Володя перешел на свой обычный благодушно-игривый тон.
— Горная болезнь, не иначе, — бросил через плечо Димыч.
Он уже выбегал на лыжню, чтобы поскорее догнать ушедших.
— Я же говорила, что будут голодные галлюцинации, — поддержала Яна. — А что ты хочешь — пятьсот грамм еды в день! И это — зимой. Еще не то начнется.
— Так точно никого постороннего не было? — тихо спросила Женя, подойдя к Володе.
Ей не хотелось провоцировать новые шутки. Она надеялась, что наедине руководитель сообщит ей тайну, которую стеснялся выдать при всех. Но она ошибалась.
— Блин, да не было тут никого! — расхохотался Володя. — Эй, медик! Внимательно за ней смотри. По-моему, тут весеннее обострение, — он кивнул Кате. — Ну что, никого больше не забыли? Тогда ноги-в-руки, шагом-марш! Петька — ты пока замыкающий…
Мгновенно сменив веселое настроение на серьезное, он заскользил вслед за Димычем. Остальные вереницей потянулись за ним.
Воспоминание об утреннем и ночном происшествии не оставляло Женю целый день. Убедить себя, что ничего особенно не произошло, либо что она что-то не так поняла, больше не получалось. В лучшем случае оно временно заслонялось более сильными на данный момент эмоциями — тяжелым изнуряющим подъемом на перевал, холодным и острым, как тысячи игл, ветром на вершине и опасным, чреватым постоянными падениями, спуском. Боль, усталость, сиюминутный страх ненадолго перекрывали страх долгий и тягучий, что остался по ту сторону хребта. Но в действительности он никуда не исчез. И стоило подъему закончиться, ветру успокоиться, а крутой спусковой лыжне, наконец, выйти на спокойное мягкое скольжение, как вместе с выдохом облегчения возвращались давешние картины: оранжевые языки пламени за черными силуэтами деревьев, человеческая тень, мелькнувшая на их фоне, и в финале — два овальных провала-следа, удивленно застывших посреди белой целины. Объяснить и понять это было невозможно. Получалось лишь на время закрыть их, как ставят на паузу фильм, пообещав себе, что обязательно обдумаешь все позже, когда будут силы.
Группа шла медленно — в основном, конечно, из-за девчонок. Сначала все три отстали на подъеме, вызвав недовольство Димыча. Потом, когда казавшаяся непроходимой ветровая седловина перевала была все-таки прорвана сбитой в комок группой, они застряли на спуске. Яна, которая «на гражданке» увлекалась горными лыжами, хотя бы пыталась ехать на скорости. Правда, она регулярно падала и тратила много времени на подъем. Женя, в отличие от нее, боялась падать. Она инстинктивно сбрасывала скорость, ставя лыжи «плугом», и подолгу, дрожа коленями, топталась на поворотах, заходя на очередной зигзаг покатой лыжни. Катя падала реже, чем Яна, и ехала немного быстрее, чем Женя, но все равно отставала. Володя, поджидая внизу, уже устал кричать и махать руками. Ясно было, что до зоны деревьев им сегодня не спуститься. Так и вышло. Зеленая щетка леса виднелась еще далеко на дне долины, когда Володя скомандовал искать место для шатра. Димыч, конечно, горячо возражал: ведь солнце не село! Перевал за их спиной сверкал оранжевым стеклом, обманчиво уверяя, что впереди еще много времени.
— Чё-т не хочется холодной ночевки, — поежился Генка, готовый поддержать Димыча, но не по идейным, а по чисто практическим соображениям.
Явных дров поблизости не наблюдалось. По склону на большом расстоянии друг от друга были разбросаны причудливые белые скульптуры из одиноких елей, обметанных снегом и прижатых к земле. Чуть ниже виднелось скопление низкорослых березок, но искать среди них сушину было делом почти безнадежным.
— Смотри, — Володя вытянул вперед запястье с электронными часами. Хотя издали Димыч не мог видеть, что они показывали, было ясно: пришло время вставать на ночлег. — Что там впереди — непонятно. В отчетах по этому месту — какая-то путаница. Может, скалы. Или того хуже — ледопад. Что мы будем, ночью по нему ковыряться?
— Скажите спасибо нашим дамам, — хмыкнул Генка на девчонок. — Можно было и побыстрее ползти.
Девушки молчали, опустив головы. На сей раз обвинение было справедливым. Особенно хмурилась Катя: ей, как самой бывалой среди женской части группы, было неприлично тормозить.
— Может, оно и к лучшему, — неуверенно начала она. — Если бы мы быстрее шли, то сейчас уже были бы во-он на том склоне, — она показала вперед за перегиб, где видимость заканчивалась. — Еще застряли бы там.
— Ну да, конечно! Типа что ни делается, то к лучшему. Угу, угу, — язвительно усмехнулся Димыч.
— Короче, хватит болтать. Идите лучше снег топчите, — оборвал Володя, который тоже был недоволен девушками. — Вот туда. — Он показал палкой на относительно ровную площадку, очерченную полукольцом из елочек-снеговиков. — Там между ёлками и тросик натянуть можно. Если, конечно, найдем на костер сучков. А не найдем — так на газу будем готовить. Сколько у нас газа, Данилыч?
— На ужин хватит. Но на завтрак — уже нет. Так что с утра придется сильно ногами шевелить, чтобы до леса добраться. Либо сырую крупу жевать.
Но опасения оказались напрасны. Когда шатровая команда с примкнувшим к ней Петей уже растягивала непрочное капроновое жилище на воткнутых в снег лыжах (деревьев не хватило), снизу, из березняка, донеслись довольные голоса Димыча и Генки. Им каким-то чудом удалось найти несколько сухих берез. Дров хватало и на костер, и даже на полночи работы печки. В связи с этим Володя принял суровое командирское решение: топить только в три первых дежурства (причем этими дежурными должны быть девушки, как главные виновницы внештатной ситуации), а потом спать в медленно остывающем шатре. Зато — уже без дежурств. Парни получали право отдыхать всю ночь. В шесть утра, когда поднимался утренний повар, он должен был за счет остатков дров реанимировать печку, и кормить народ в тепле. Про то, что питаться в шатре — это «не по-спортивному», Володя сегодня уже не