Читать интересную книгу Что-то вроде любви - Леонид Филиппов

Так или иначе, а на этапе "Чапаева" Пелевин решил подразъяснить смысл своих учебных сказок. Подробно, доходчиво и на всех языках, точнее диалектах - которые есть нынче в русской речи. Чтоб все поняли: каждый - в своей главе. у а чего? Обидно ж, что простых вещей почти никто не сечет, болтают только языками - как колокольчики: дзен, дзен:А тут вам и про дзен, и про прочие учения, и про Грофа, и про дона Хуана, и про трансакции эти берновские - не торопясь, на примерах, с иносказаниями, доступненько так: Что ж, охота человеку побыть этаким учителем . Скрытым шейхом. Похвально. Грустно только, что для такого дела пришлось учителю совсем уж до банальных примеров дойти, до простой нашей повседневки. Да еще и петушка с собой таскать сахарного - привлекать внимание детишек Всё это - шаг вниз, на землю - от "Затворника и Шестипалого", где , хоть и есть конкретика (хотя бы для привязки и контраста), но все же основное - "на четыре дюйма над". А тут - уж просто - утром в газете, вечером в куплете. Достали, ох достали, видать, наших писателей все эти доброхоты, объясняющие, как надо: как сделать идеи общедоступными, общеполезными и прочее: А ведь, казалось бы - чего проще: взять и раз и навсегда установить им планку. Строго по классическому рецепту великого и всюду поспевшего Пушкина. Помните: ":не выше сапога!" (Ne, sutor, supra crepidam.) Стоит только вспомнить эту притчу о сапожникаххудожниках, как становится заметно легче и спокойнее на душе, перестаешь всерьез сердиться на критиков и рваться куда-то размахивать руками. Люди делают свое дело, и делают его вполне профессионально - на уровне, в полном соответствии с заложенной программой. И выслушивать их мнение следует спокойно и внимательно, замечания - учитывать, ошибки - исправлять. В обуви.

Все это, однако, сплошной негатив. А кто же из высококвалифицированных читателей может претендовать на роль Шестипалого? - хотя бы и повторяя все его глупости, всю суетливую болтливость и метания, но продвигаясь - с помощью Затворника - если не по самому Пути, то хотя бы в сторону его: (" - Куда? - прокричал он. - а юг, - коротко ответил Затворник. - А что это? - Спросил Шестипалый. - е знаю, - ответил Затворник, - но это вон там.") Прекрасно сознавая осмысленность рецептов в подобных случаях, рискну все же предложить два теста.

Тест первый, эстетический: "Затворник и Шестипалый". Это - как пропуск в мир прозы Пелевина. ельзя начинать с "Чапаева и Пустоты" - как это, судя по всему, сделали многие критики.. Тот, кто не получает удовольствия, читая "Затворника", не должен ни читать Пелевина более, ни , тем паче, судить о его творчестве, ибо читает он не на своем родном языке. Часто - даже не на иностранном. Он видит и слышит только какой-то воляпюк, а сознаться в этом - не желает, ибо боится , что дело все-таки обстоит несколько сложнее:

Тест второй , архетипический : шутка в "Принце Госплана".

":по болезненному скрипу, с которым она работала, и по большим щелям между гнутыми зубьями Саша догадался, что она не из его игры, а обычная советская разрезалка пополам, плохая и старая, то ли забытая кем-то на улице, то ли стоящая на положенном ей месте."

е обязательно считать это сверхостроумной шуткой (хотя лично я как раз считаю именно так и при первом и втором чтении смеялся долго и от души). Однако если дело обстоит таким образом, что непонятно вообще, что тут смешного и что , собственно, сказано - тогда вам тоже не стоит читать Пелевина - экономьте драгоценное время. И - главное - экономьте желчь. Для пищеварения она более пригодна. Ибо реакцию отторжения могу вам гарантировать со стопроцентной точностью. Так что не надо. Читайте, господа, оды. И учебники. А, да, вот еще хорошее чтение: Владимир Владимирович Маяковский :"Что такое хорошо и что такое плохо".

А Пелевина - не надо. у его, ей богу:

Басинский От одного поклонника прозы Пелевина... я услышал признание, что Пелевин "пишет плохо" - ??? - Да! о он пишет о том, что нас всех, новое поколение, волнует... И понеслось: Интернет, дзен-буддизм, наркотики, самоидентификация... И я подумал: если вычесть из Пелевина все это, что останется? Дурной, вызывающий несварение эстетического организма язык, над которым недавно посмеялся в "ЛГ" Алексей Слаповский? Смысловая невнятица, от которой болит голова, но болит не так, как от тяжело разрешимых вопросов?

Ведущий Что-то очень уж детально уважаемый критик берется объяснять физиологию своей неприязни! Мало того, что у его эстетического организма несварение, так еще и головная боль. Какую именно головную боль вызывает попытка решить смысловые проблемы в книгах Пелевина - вот, оказывается, корень зла. Я-то лично не настолько медик - поставить точный диагноз не решусь, однако сдается мне, что головная боль, которая "не такая, как от тяжело разрешимых вопросов" в народе называется несколько короче. Ага, вот именно... А что делать мне, если смысл написанного Пелевиным кажется мне простым, ясным и однозначным? И, более того, если мне представляется самоочевидны (как, кстати, и Петру Вайлю), что вовсе не смысловые проблемы - суть пелевинской прозы. у непонятно критику, что хотел сказать автор. Бывает. е его это. Откуда же столь мощная уверенность, что это - проблемы именно автора. А читать японские танка на языке оригинала критик не пробовал?..

И еще. Конечно же, среди (по)читателей Пелевина полно дураков (вся Сеть ими кишит) из модной тусовки, которых и привлекает именно и только вот это самое, вычитаемое. Так и что? С Борхесом, например, дело обстоит иначе?! Это ведь - только факты их, дураков, биографии. е судить же по ним о качествах писателя!

Игорь Шнуренко Роман "Чапаев и Пустота" подводит философию под поддельный преобразовательный пыл и всамделишный конформизм нашего поколения. Все пустота: серьезен лишь стеб; важен лишь я сам, все остальное не имееет значения.

:Что до философии романа, она с успехом уместилась бы на двух-трех страницах - и назвать роман философским - значило бы оскорбить:

Ведущий Во-первых, хорошего же мнения данный выступающий о "нашем поколении" - вся философия на двух-трех страницах: А во-вторых, откуда такая уверенность, что ничего сверх замеченного им в романе и нет?! Эдакие-то похвалы, конечно, не слишком помогают репутации писателя. Послушает такое критик Басинский и решит, что и вправду ничего у Пелевина за душой нет.

Вот вам и два полюса полного непонимания - от якобы сторонника до якобы оппонента. Языка-то не понимают оба:

Вспоминается по этому поводу Иван-дурак, великий хитрован русского фольклора - эх, не попал он под горячее перо интеллектуала и серьезного мужчины господина Басинского - уж тот бы ему задал - обозвал бы его напыщенным глупцом - как Пелевина. А что, верно! Если ты - писатель, изволь всюду и везде говорить красиво, умно и на философские темы. А не то критику не о чем и поворчать будет, а это, между прочим, его хлеб:

* * *

При всем этом сам писатель Пелевин упорно не теряет надежду найти адекватные каждому читателю варианты "несения". И, для тех, кому высказанное в "Затворнике и Шестипалом" (и других - параллельных - вещах) о сути любви осталось непонятым, и до кого доходят не столько сентенции, сколько, так сказать, иллюстрации - на примерах из жизни (или, если хотите, реализм пресловутый) - есть иной вариант учебы. Такая вот иллюстрация к словам Затворника о любви: рассказ "ика".

В "Затворнике и Шестипалом" и в "ике" и прием общий: до определенного (автором ) места читатель не догадываться , что герои - не люди. Тем ярче абсолютная разность этих рассказов. "Затворник и Шестипалый" притча, учебная сказка об учебных сказках. И , если на то пошло, чтО в этом так пугает и раздражает людей, выросших в христианской традиции - неясно. Будто бы Раби не так излагал свои идеи! Чем это наши мудрецы хуже суфийских? Мы что, притч не слыхали? Иносказания нам недоступны, а доступен один реализм - ну этот, как его , "соц"?..

Юнг С ходом тысячелетий христианство стало таким, что немало удивило бы своего основателя, если бы он был жив.

Ведущий :апротив, "ика" - вовсе не притча и не поясняет ничьи - ни "восточные", ни "западные" готовые идеи, а толкает (ибо Пелевин - всё же именно учитель) мыслящего читателя задуматься о Любви. О той самой, которая , в сущности, возникает в одиночестве... В каком-то смысле этот рассказ - теорема. Причем - доказанная. Вот как раз именно о том, что любовь - самодостаточна и что, говоря языком арифметики, от перемены объекта произведение не меняется. А значит - не меняется и суть : Такая позиция - вне зависимости от воли автора - оказывается полемической, так как абсолютно противоположна классическому "естественному" подходу:

Мишель Монтень Плутарх говорит по поводу тех, кто испытывает чрезмерно нежные чувства к собачкам и обезьянкам, что заложенная в нас потребность любить, не находя естественного выхода, создает, лишь бы не прозябать в праздности, привязанности вымышленные и вздорные. И мы видим действительно, что душа, теснимая страстями, предпочитает обольщать себя вымыслом, создавая себе ложные и нелепые представления, в которые и сама порою не верит, чем оставаться в бездействии.