Читать интересную книгу Рыцарь времен протекших... Павел Первый и масоны - Борис Башилов

А ведь именно "острый угол зубовской табакерки", — как цинично пишет еврей М. Цейтлин в своей книге "Декабристы", — казалось, был гранью новой, счастливой эпохи. 

XIV. Вильям Питт не жалеет английского золота

"В Европе с растущим беспокойством следили за укреплением дружбы между французским властелином и русским императором. В случае укрепления союза между этими двумя державами, они вдвоем будут повелевать на всем континенте Европы — это было мнение не только Наполеона и Павла, но и всех европейских дипломатов того времени. Совершенно определенное беспокойство царило и в Англии. Правда, французский флот был гораздо слабее английского, а русский флот был и вовсе ничтожен, но замыслы Бонапарта относительно Индии и внезапная посылка каких-то русских войск по направлению к Индии тревожили и раздражали Вильяма Питта, первого министра Великобритании. С большим беспокойством ждали во всех европейских дипломатических канцеляриях и королевских дворцах наступления весны 1801 г., когда оба будущих могущественных союзника могли бы предпринять нечто решительное. Но первый весенний день, 11 марта, принес совсем другое".[30] 

Начавшееся сближение с Бонапартом и Павлом I, возможность превращения французской республики в монархию — никак не устраивало ни масонов, ни Англию. Английский посол в Петербурге Уинтворт установил связи с масонами и предоставил им большие средства на организацию заговора против Павла.

Пален, уговаривая генерала Свечина вступить в число заговорщиков, говорил ему:

"Группа наиболее уважаемых людей страны, поддерживаемая Англией, поставила себе целью свергнуть жестокое и позорное правительство и возвести на престол наследника Великого Князя Александра, который по своему возрасту и чувствам подает надежды. План выработан, средства для исполнения обеспечены и заговорщиков много".

В монографии Е. С. Шумигорского "Император Павел I" мы читаем:

"Лопухин, сестра которого была замужем за сыном Ольги Александровны Жеребцовой, утвердительно говорил, что Жеребцова (любовница высланного Павлом I английского посла Уинтворта), получила из Англии уже после кончины Павла 2 миллиона рублей для раздачи заговорщикам, но присвоила их себе. Спрашивается, какие же суммы были переданы в Россию раньше? Питт, стоявший тогда во главе английского министерства, никогда не отказывал в субсидиях, на выгодные для Англии цели на континенте, а Наполеон, имевший бесспорно хорошие сведения, успех заговора на жизнь Императора Павла прямо объяснял действием английского золота".

Павел чувствует, что вокруг него творится что-то неладное. Он подозревает, что существует заговор против него, но не знает, кто враги.

"Было до тридцати людей, — пишет А. Коцебу в своих мемуарах, — коим поочередно предлагали пресечь жизнь Государя ядом или кинжалом. Большая часть из них содрогались перед мыслью совершить такое преступление, однако, они обещали молчать. Другие же, в небольшом числе, принимали на себя выполнение этого замысла, но в решительную минуту теряли мужество...

Но отравление не было единственной опасностью, которая ему угрожала. На каждом вахт-параде, на каждом пожаре (например, в доме Кутузова), на каждом маскараде, за ним следили убийцы. Однажды на маскараде в Эрмитаже, один из них, вооруженный кинжалом, стоял у дверей, которые через несколько ступенек вели в залу и ждал Государя с твердой решимостью, чтобы его убить".

До Павла дошли, видимо, какие-то слухи о деятельности против него английского посла Уинтворта, который играл в совершении государственного переворота точно такую же предательскую роль, каковую в революции 1917 года играл английский посол Бьюкенен. В конце мая 1800 года Павел приказал Уинтворту выехать из Петербурга. Но было поздно. Император Павел был уже со всех сторон окружен заговорщиками.  

XV. Убийство императора Павла I

I

Когда утром 7 марта, за несколько дней до убийства, Пален вошел в кабинет Императора Павла, он, по его словом, "застал его в размышлении и серьезным".

"Вдруг он спрашивает меня:

— Господин фон Пален, вы были здесь в 1762 году?

— Был, Государь!

— Так вы были здесь?

— Да, Государь! Но что Ваше Величество хочет сказать?

— При вас ли произошел переворот, лишивший отца престола и жизни?

— Я был свидетелем этого, но не участвовал в этом, я был очень молодым унтер-офицером Кавалергардского полка, но почему Ваше Величество ставит мне этот вопрос?

— Почему? Да потому, что хотят возобновить 1762 год.

Я затрепетал при этих словах, но тотчас овладел собой и сказал:

— Да, Государь, это хотят сделать: я это знаю, ибо сам принадлежу к заговору.

— Что вы говорите?

— Да, Государь, я принадлежу к этому заговору и должен делать вид, что принадлежу к нему: мог ли бы я иначе знать, что замышляется, если бы не делал вид, что принадлежу к заговору. Но будьте покойны. Вам нечего опасаться: я держу все нити заговора".

Павел сделал вид, что поверил Палену, но известно, что им тайно были посланы верные лица к Аракчееву и Бринкеру.

Сообщив, с какой целью он состоит в заговоре, Пален посоветовал Павлу наложить домашний арест на сыновей и привести их к присяге. Павел поверил или сделал вид, что поверил Палену, чтобы не дать ему понять, что он подозревает его, и отдал приказ наложить домашний арест на Великих Князей.

Посоветовав эти меры Павлу, Пален немедленно же обратил их против него. Встретившись с Александром, Пален показал ему приказ об аресте и дал понять, что это еще не все худшее, что его ждет и этим вынудил у него дать согласие на участие в заговоре. Александр снова потребовал у Палена, чтобы он дал честное слово, что никто не посягнет на жизнь его отца.

Пален, конечно, дал честное слово, что с Павлом ничего не случится, что его только арестуют. Но это была очередная ложь.

"Я должен признаться, — говорил Пален Ланжерону, — что Великий Князь Александр сначала не соглашался ни на что, пока я не предложил дать ему честное слово, что никто не посягнет на жизнь его отца". — И цинично продолжает, — "Я не был так безрассуден, чтобы ручаться за то, что невозможно. Но нужно было успокоить угрызения его совести: я наружно согласился с его намерением, хотя был убежден в его невыполнимости".

Характеристика Ростопчина была абсолютно верна: Пален был настоящий сын Маккиавелли и настоящий демон интриги. Это был провокатор, равный по размерам Азефу.

Узнав, что Павел отправил курьера к Аракчееву, Пален задержал его на некоторое время. А когда Аракчеев прибыл в Петербург, его задержали на заставе, сообщив, что Император запретил кому-либо въезд в столицу.  

II 

За несколько дней до убийства Императора гр. Ф. Ростопчин получил от него депешу, в которой находились торопливо написанные слова:

"Вы мне нужны. Приезжайте немедленно. Павел".

Ростопчин выехал в Петербург, но когда приехал, то увидел Императора уже мертвым.

В день убийства Павел спросил Палена, что он считает необходимым предпринять для его безопасности. Пален ответил, указывая на комнату, где находились часовые преданного Павлу полковника Саблукова:

"Я не ручаюсь за то, что может случиться, если Вы, Ваше Величество, не отошлете этих якобинцев и если Вы не прикажете заколотить дверь в спальню Императрицы".

Павел приказал Саблукову увести своих солдат из дворца и заколотить единственную дверь, сквозь которую он мог скрыться от убийц.

Граф Ланжерон, в своих записках, передает следующий рассказ масона Кутузова (командовавшего русской армией во время Отечественной войны):

"Мы сидели 11 марта вечером за ужином у Императора. Нас было двадцать человек за столом. Он был очень весел и много шутил с моей старший дочерью, придворной фрейлиной, сидевшей напротив Императора. После ужина он беседовал со мной. Посмотрев в зеркало, которое неверно показывало, он, смеясь, сказал:

"Удивительное зеркало, когда я смотрюсь в него, мне кажется, что у меня шея свернута".

Кутузов, также, как и Павел, как и граф Строганов, знал, что через полтора часа у Императора будет действительно свернута шея, но не счел нужным предупредить Павла о готовящемся преступлении.

В эту же ночь 60 офицеров ворвались в спальню и зверски убили Павла, спрашивавшего: "Что я вам сделал? Что я вам сделал?"

Пален явился с караулом только тогда, когда все было кончено. Он и тут остался верен себе. Если бы убийство не удалось, он бы выступил в роли спасителя Павла.

"Действительно, — сообщает, например, Бернгардт, — среди тех, которые хорошо знали Палена, было распространено мнение, что он замышлял в случае неудачи переворота арестовать Великого Князя Александра вместе со всеми заговорщиками и предстать перед Павлом в роли его спасителя".