духовное, смертное и бессмертное, ведь обычные люди и Будды, сансара и нирвана, авидья («неведение») и бодхи («просветление») – все это одно и то же. Личное духовное осознание – вот что имеет значение.
Разум на своем месте, и он сам
Может сделать небесами ад, и адом – небеса.
Поэтому разум – ключ к жизни, находясь в иллюзиях, он создает неразбериху, но стоит ему проясниться – раскрывается природа Будды. Так что в дзен, как и почти во всех восточных религиях, важнейшая задача – это подчинить разум. Этого можно достичь главным образом через упражнения по коану, а чтобы помочь в этом задании, учителя дзен разработали технику медитации, или дзадзен[55] – она позволяет ученику расслабить тело, прогнать блуждающие мысли, а также сохранить свою нервную энергию, чтобы он смог отдать всю свою силу коану. Некоторые элементы дзадзен, вероятно, происходят из индийской йоги: оттуда взяли похожую позу, и особое внимание уделяется правильному дыханию. Но вот цели у йоги и дзадзен немного разнятся, так как учителя дзен не допускают разные виды транса, которые очень важны в психологии йоги. Они отмечают, что хотя и могут появиться определенные типы транса, они не цель самого упражнения. Напротив, они говорят, что мудрость никогда не найти, если стремиться к этим статичным, потусторонним состояниям сознания, ведь китайский разум – он требует чего-то более живого, практичного. Это не означает, что дзадзен прав, а йога – нет. Эти разные типы разума достигнут просветления разными способами. То, что для индийца правильно, для китайца будет неправильно, так как жителям холодного или умеренного климата необходимо нечто более сильное, в отличие от жителей тропических регионов, где жизнь может продолжаться с минимумом усилий.
Цель дзадзен – просто освободить разум от необходимости думать о теле, убрать то, что может отвлечь, чтобы все внимание было направлено на конкретное задание. Таким образом, определенные часы дня, отведенные для дзадзен в монастыре дзен («дзендо»), предназначены для серьезной работы над коаном, хотя учителя и рекомендуют не забывать коан на протяжении всего дня – во время любых дел и при любых обстоятельствах. Но необходимо также помнить, что дзадзен и коан сами по себе не цель жизни дзен. Они – форма духовного упражнения, которое поможет приобрести определенный опыт, а когда он приобретен, приемы, что были использованы, можно и забыть. Ведь цель дзен – это не уйти навсегда от мира в одинокую медитацию. Этот уход – всего лишь средство для достижения знания, которое, чтоб принести хоть какую-то пользу, необходимо применить к заданию бодхисаттвы: подарить мудрость всему миру. И если перепутать эту цель с просиживанием в дзадзен и работой над коаном – это будет то же, что принять палец за луну, из-за чего цель этих упражнений полностью разрушится. Как было сказано в комментарии к изображениям пастуха: «Когда ты знаешь, что то, что тебе нужно, это не капкан или тенета, а заяц или рыба – это как золото, отделенное от окалины, как луна, поднимающаяся над облаками».
Глава 4
Жизнь в дзен-общине
Первое, что необходимо было сделать Будде после просветления, – найти свое сообщество («сангха») среди бездомных монахов – странствующих мудрецов, которые пожертвовали всем ради изучения и распространения закона, выпрашивая у тех, кому они проповедуют, средства для существования. Жили они в абсолютной простоте, и было у них только «одно платье и одна чаша, а еще камень, на котором они сидели под деревом». Поначалу они не были отшельниками, наказывающими себя ограничениями, да и не считали, что простота – это самоцель. Они считали, что это способ избавиться от преград, поэтому всю энергию можно было бы направить на одно важное задание – поиск просветления как для себя, так и для других. Вскоре после смерти Будды эти бездомные стали собираться вместе и организовывать монашеские общины, и с годами их численность стремительно росла. Монастыри («вихары») начали появляться по всей Индии, распространились до Цейлона, Тибета и Китая, и по сей день членов сангхи можно увидеть во всей Восточной Азии, на Гавайских островах и даже в Западной Америке – их, одетых в знакомые желтые платья, когда они несут свои чаши для подаяния от дома к дому.
При этом буддизм не смог избежать зла монашества. Первоначально идеал монаха («бхикшу») был очень почитаемым. Он выполнял важную социальную функцию «проводника, философа и друга» в общине, а взамен ему дарили еду. Поскольку принципы буддизма прививают глубокое уважение ко всему во вселенной, он с большой осторожностью использовал все, что ему давали, в полной мере, чтобы ничего не было потрачено зря. Его одежда – обноски, но даже когда она рвалась на части, в ней находили определенную ценность: ее переделывали в тряпки для уборки вихары. Все имело ценность, они ничего не чуждались, ничего не выбрасывали, если это еще можно было использовать. Но если институт, который держится на мольбах, собирается сохранить свою первоначальную чистоту на долгие годы, то члены этого института должны быть очень развитыми, однако таких можно посчитать по пальцам, ведь буддистские монахи были ленивы, приходили в упадок, они жили в общине, как паразиты, потворствующие суевериям невежественных людей. Монастыри богатели благодаря подаркам государей и обеспеченных купцов, пока вдруг дом монаха «на камне под деревом» не стал обширным и богато украшенным дворцом. Обноски заменили на шелковые наряды, а главы монастырей принимали все саны и даже власть над мирскими законами. Этот рост проходил не без своих особенностей: возрастающие богатства монастырских общин подарили их членам возможность создавать невероятные произведения искусства, которым очень кстати подходила образность и символизм буддизма.
К шестому веку нашей эры монашеский буддизм Китая достиг высокой ступени развития, и в записях говорится, что общины насчитывали тысячу или более монахов, что немного похоже на существующие сейчас гигантские монастыри в Тибете и Монголии, а многие из них даже напоминают целые города! С самого начала патриархи дзен стали собирать общину вокруг себя, и дзен дал новую жизнь как учениям буддизма, так и монашеским институтам. Развитие дзен в том виде, каким он является сейчас, относится ко времени учителя Байчжан (яп. Хякудзе), который умер в 814 году нашей эры. Он понял, что есть необходимость создать монашеские институты, отличные от тех, что существовали до этого времени, и так как в общинах царили более созерцательные, таинственные настроения, для жизни дзен быть в тесном контакте с обычными мирскими заботами стало важной