class="p">Он даже не удостаивает меня взглядом, когда проходит мимо.
— Что происходит? Спрашиваю я, убирая руку за спину, чтобы Медуза не заметила пореза.
— Куда они его забирают?
— Не обращай на это внимания. Она кладет руку на стену двери рядом с нами, и когда она со щелчком открывается, она машет мне внутрь.
Меня охватывает замешательство, когда я вглядываюсь в идентичную темную камеру и снова к ней.
— Что это?
— Доктор Эрикссон хотел бы посмотреть, как вы взаимодействуете с Титом.
Сердце подскакивает к моему горлу, я кашляю и давлюсь слюной.
— Еще один Альфа? Я … Я думала … Я думала, что связывание произошло потому, что я несу в себе часть ДНК Валдиса или что-то в этом роде.
— Что ж, добрый Доктор хотел бы проверить эту теорию. Сильный толчок сзади заставляет меня влететь в комнату и упасть на колени, и прежде чем я успеваю развернуться, чтобы убежать, дверь закрывается.
Стук в моей груди сбивает дыхание, а волоски на коже встают дыбом. Черт.
Взгляд прикован к теням, я слежу за движением, за малейшим подергиванием. По крайней мере, с Валдисом я выработала определенный уровень предсказуемости. Конечно, этот Альфа может слышать каждый мой вздох, наполненный тем же страхом, от которого прямо сейчас дрожат мои мышцы. Проглатывая сухость, я прочищаю горло и поднимаюсь на ноги, колени болят от падения и готовы подогнуться.
— Хей?
Пружины кровати скрипят, и огромная фигура выходит из темноты на свет из коридора. Он выглядит как точная копия Валдиса. Выше шести футов, его кожа покрыта немного другим рисунком шрамов, мышцы напряжены и выпуклы. Железный шлем покрывает его голову, придавая нечеловеческую варварскость его внешности. Он кренится ко мне, и волны паники пробегают по моему позвоночнику, когда я прижимаюсь спиной к стене.
Не двигайся! Мой мозг кричит у меня в голове.
Как и в случае с Валдисом, холодное железо его шлема касается моей кожи, когда он вдыхает мой запах. Теплые мозолистые руки скользят по моему плечу, напрягая мышцы. Он вытаскивает мою руку из-за спины, и прежде чем я успеваю остановить его, он находит мою рану. Он поднимает мою руку к своему лицу, и хотя я отдергиваю руку назад, он засовывает мой палец в отверстие для рта в своем шлеме. Влажный, шелковистый язык скользит по моей коже, и каждая клеточка внутри моего тела натягивается в ожидании момента, когда эта мерзкая штука прикусит и откусит мой палец начисто.
Мясистые губы обхватывают костяшку моего пальца, и он отводит мой палец назад, целуя горящий порез, прежде чем отпустить мою руку. Я отдергиваю руку так быстро, что она ударяется о стену позади меня, посылая болезненную вибрацию по моим костям.
Мурлыкающее урчание в его горле вызывает щекотку в моей груди, и у меня даже нет возможности выдохнуть, прежде чем он убирает мои ноги из-под меня. Воздух быстро движется вокруг меня, когда он несет меня через комнату и опускает на свою кровать.
Мягко.
Кровать прогибается под его весом, и он ложится рядом со мной, зажимая меня между собой и стеной.
Осторожно положив руку ему на бедро, я подтягиваюсь, чтобы перелезть через него, но он толкает меня обратно на матрас.
— Останься. Скрипучий тон его голоса мягкий, но пронизанный предупреждением.
Каждая клеточка внутри меня неудержимо дрожит, и я ложусь обратно, как он приказывает.
В конце концов, их губы не зашиты.
Грубые руки гладят мои волосы, мое лицо, и он придвигается ближе, прижимая меня к себе еще крепче. Я ожидаю, что он раздавит меня в любую минуту, придушит своим огромным телом, когда он насилует меня здесь, на своей кровати, прикоснется ко мне так, как ни один мужчина никогда не прикасался ко мне раньше.
Вместо этого он тихо лежит рядом со мной, его ладонь пробегает по мне скорее изучающим, чем сексуальным образом.
— Такая мягкая. Он кладет свою ладонь на мою, разминая мои пальцы, и только тогда я замечаю, какие большие у него руки, как легко они могли бы раздавить мои.
— Ты пахнешь цветами.
Хотя в его голосе слышна хрипотца, он кажется, скорее успокоен чем возбужден, как человек, у которого вообще не было большого общения с людьми.
Проходят минуты с его любопытными, хотя и не совсем насильственными ласками, пока дверь со щелчком не открывается, заливая камеру вспышкой света, и Титус откатывается от меня. В комнату входят два солдата Легиона, и он одной рукой прижимает меня к стене, рыча на них в ответ, как будто он… защищает меня.
Солдаты наклоняются вперед, направляя на него свои пистолеты, и я замечаю, что острые кончики на концах — не стволы ружей, а что-то вроде копья.
Титус рычит, опускаясь на все четвереньки, и замахивается на солдат, которые обходят его удары. Не прошло и минуты, как он рухнул, дергаясь и постанывая.
Щелкая пальцами в мою сторону, солдат Легиона переступает через Альфу и протягивает руку. В тот момент, когда я протягиваю руку назад, его ноги взлетают в воздух, и солдат шлепается на пол. Мой пульс учащается, когда я смотрю, как Титус карабкается на него, но он не успевает нанести ни одного удара, прежде чем второй солдат бросается к этим двоим и снова наносит Титусу удар.
Массивная рука отведена назад, Титус падает, как железная статуя, рушась на пол.
Моя нога непрерывно дрыгается, пока я сижу перед доктором Эрикссоном, который перематывает видео моего общения с Титусом.
— Видишь? Вот. Вот та защитная природа, о которой я тебе говорил.
Голова наклонена вниз, я поднимаю только свой пристальный взгляд к экрану, на котором он поставил на паузу изображение Титуса. Плечи расправлены, руки сжаты в кулак, он выглядит готовым к драке. Я представляю, что за этим шлемом скрывается убийственный взгляд, соответствующий его позе.
— Это не проблема с объектом женского пола. Это Валдис. Он играет со мной. Нахмурив брови, он сидит, потирая свой гладкий подбородок.
— Возможно, нам придется снять шлемы. Это могло бы помочь им акклиматизироваться.
— Они прикреплены постоянно?
— Не навсегда, но им не разрешается их удалять. Однако, в духе тестирования переменных, возможно, мы посмотрим, является ли это фактором. Он фыркает, прижимая палец к губам.
— Я подумаю об этом. Предоставление им слишком большой свободы создает неправильное впечатление.
Свобода? От того, что не нужно носить тяжелый кусок железа днем и ночью? Я не утруждаю себя тем, чтобы сказать ему, что у него смешались свобода и человечность.
— Почему ты отправил меня туда с ним? Титус?
— Титус отверг назначенную ему женщину. Мы подумали, что попробуем перекрестное переплетение, чтобы посмотреть, было ли с тобой что-то не так.
Его слова врезаются мне в грудь, когда я осознаю, насколько я ничтожна. Что меня могли бы бросить в другую