Читать интересную книгу Семь кило баксов - Владимир Гриньков

Кажется, он скептически относился к подобной возможности.

Вскоре дорога вывела их к городу.

– Пафос, – сказал Антон. – В двенадцатом веке до нашей эры его основал один из героев Троянской войны. Потом здесь правили Птолемеи. Те самые, наследники Александра Македонского. То есть они, конечно, правили Египтом, а Пафос был их главным портом на Кипре…

Они проехали небольшую площадь с колонной в центре и зданиями в колониальном стиле: ослепительно белые стены и красные черепичные крыши. Спустились вниз по дороге и через некоторое время повернули направо.

– Там знаменитые пафосские мозаики, – указал куда-то в сторону Антон. – Самое начало христианской эры, примерно третий век. И никто про них долгое время ничего не знал. Только совсем недавно, году в шестидесятом, местный крестьянин пахал преспокойненько свое поле, и вдруг его плуг вывернул из земли что-то необычное. Начались раскопки. В общем, сейчас это одна из самых главных местных достопримечательностей, мозаики включены в перечень культурного наследия ЮНЕСКО.

И почти сразу, без перехода, легкий взмах рукой – Антон указывал куда-то налево, где за сетчатой оградой высились холмы:

– Королевские гробницы.

– На Кипре были короли?

– Никогда. Просто погребения настолько роскошные, что другого определения, наверное, не смогли подобрать. Тут скалистая порода, могилы вырубали прямо в скале, да какие там могилы! Это настоящие подземные дома: с колоннами, с четкой геометрией. Город мертвых. Хоронили тут, как говорят, вместе с драгоценностями, со всем, что могло пригодиться в загробной жизни. Сокровищ уже нет, а подземный город мертвых сохранился.

Как-то незаметно закончился Пафос, дорога пролегала вдоль моря, машина мчалась, наполняясь теплым пахучим воздухом. Проскочили место с красивым названием Коралловая бухта, но здесь они даже не задержались, Антон уверенно гнал машину к одному ему известной цели.

Вдруг дорога вильнула, ушла от моря, теперь она была совсем узкой, и машины здесь уже не встречались. Полина не видела жилья и не видела людей, только низкорослые деревья и невысокие горы справа по ходу.

Неожиданно оборвалась лента асфальта, дальше уже была дорога без покрытия. Их «Ниссан» скатился вниз, в ложбину, где обнаружился пустынный, без посетителей, ресторанчик с единственной припаркованной подле него машиной, и в машине тоже никого не было, и это были последние зримые приметы цивилизации, попавшиеся на глаза Полине. Как раз у безлюдного ресторана дорога сделала петлю, взнеслась на холм, отсюда было видно море и какой-то остров в море, слева от них почти сразу дорога вильнула вправо, и теперь она пролегла между морем, все время остававшимся слева, и невысокими, но очень живописными скалами, нависающими над дорогой справа. Желтоватая порода, из которой и состояли эти скалы, была выщерблена до лунной нереальности, как-то так Полина всегда себе смутно и представляла склоны лунных кратеров, которые она не видела вблизи, но предполагала, что что-то такое как раз и должно быть на Луне. Дикость окружающей их природы подчеркивала и дорога, по которой они ехали. Это и не дорога была вовсе, а лишь накатанная кем-то колея, обозначающая направление на прочной скалистой породе, но кто здесь путешествовал до них, Полина не могла даже предположить, потому что уже давно не видела ни одной машины с людьми.

Полина встревоженно посмотрела на своего спутника. Антон вел машину, старательно объезжая многочисленные выбоины и разбросанные тут и там камни и увозя Полину все дальше от цивилизации, куда-то туда, где не было асфальта, не было домов, не было людей.

– Куда мы едем? – спросила Полина.

– Лара-Бич, – как ни в чем не бывало ответил Антон. – Это такое место, куда приплывают гигантские черепахи.

– Черепахи?

– Да. Они когда-то родились здесь, – произнес Антон таким тоном, каким обычно рассказывают о своих хороших знакомых. – Потом уплыли. Знаете, как они рождаются? На Лара-Бич приплывает гигантская черепаха, откладывает в песок яйца и уплывает.

– Насовсем?

– Насовсем. Маленькие черепашки рождаются уже в отсутствие мамы. И почти сразу после рождения тоже спешат в воду. Уплывают и живут в море, где-то далеко отсюда, лет двадцать, пока не вырастут и не обретут возможность давать потомство. Вот их двадцать лет здесь не было, а потом выросшая черепаха приплывает сюда, где она сама когда-то родилась, чтобы отложить яйца в теплый песок. Как она запомнила это место? Загадка!

Солнце катилось к горизонту, рисуя на воде дорожку из слепящих бликов, и на фоне искрящегося моря черными силуэтами смотрелись низкорослые деревья. Они были неподвижны, и казалось, что какой-то неведомый художник их нарисовал когда-то давно, да так они и остались – на фоне неба и усыпанного блестками моря.

По-прежнему они не видели ни людей, ни машин, разбитая дорога пролегала среди низкого кустарника, ныряла в ложбины, где их малолитражку поджидали коварные лужи, и снова возносилась вверх, поворот за поворотом, и вдруг в этой безлюдной местности, где даже при солнечном свете Полина чувствовала себя не очень уютно, она увидела небольшой покосившийся щит красно-белой расцветки – и сюда, оказывается, добралась вездесущая «Кока-кола».

А слева, там, где было море, в лучах солнца Полина увидела какое-то строение, навес и столики под тем навесом, это был летний ресторанчик и там – Полина могла в этом поклясться – были люди, скорее всего официанты, и у Полины наконец-то отлегло от сердца.

Они не остановились, проехали мимо, дорога снова петляла меж кустарников и невысоких деревьев, мелькнул покосившийся указатель, три стрелки которого были направлены в разные стороны. Антон вел машину в направлении Нео-Хорио, до которого, если верить указателю, было целых восемнадцать километров, но этот путь им проделать было не суждено, потому что очень скоро им на пути попался еще один указатель, на котором по-английски было написано что-то вроде «Станция по разведению морских черепах Лара», и Антон повернул налево.

Здесь дорога была совсем уж безобразная, и им больше подошел бы джип, а не эта малолитражка, но все же, переваливаясь на ухабах, «Ниссан» благополучно довез их до ограждения, сооруженного из сетки.

– Это и есть Лара, – сказал Антон.

Он заглушил двигатель. И только теперь Полина по-настоящему поняла, какое это пустынное место. За сетчатым ограждением, где-то внизу, шелестели невидимые отсюда волны. Легкий ветерок набегал со стороны моря. Где-то далеко кричали птицы.

В сетчатом заборе был проход. Сразу за проходом едва приметная тропинка устремлялась вниз, к песчаному пляжу, разогретый за день песок которого лизали языки волн. Здесь не было ни одной живой души, только справа, на противоположном краю пляжа, высилась деревянная будка, и на флагштоке трепыхалось выгоревшее полотнище.

Полина и Антон спустились к воде. На песке были следы людей, которые прошли здесь – когда? Может быть, вчера, а может, и неделю назад. Ветер нес с моря свежесть, и эта свежесть пьянила.

– Там, где-то впереди, через все Средиземное море – Гибралтарский пролив и Атлантика, – сказал Антон, показывая в морскую даль. – Вот там, – взмах рукой куда-то влево, где береговая линия делала изгиб и скалистые кручи вдавались в море, – километров через триста пятьдесят уже Египет, а здесь, справа, – показал в противоположную сторону, – совсем близко Турция, до нее километров семьдесят.

Полина замерла и прикрыла глаза. Она стояла на краю острова, крохотного клочка суши, затерянного в Средиземноморье. И вдруг она осознала, что вот в эту самую секунду, в этот миг ни одна живая душа на всем белом свете, не считая разве что Антона, не знала, где именно она находится и что с ней, она потерялась, исчезла, пропала, а у людей, которые ее знали прежде, она оставалась только в воспоминаниях, она была в их прошлом, а вот в настоящем она – одинокая, невидимая для всех, недосягаемая – стояла на краю суши, а прямо перед ней лежали тысячи миль морских просторов. Она никогда еще не испытывала такого чувства одиночества – к ее удивлению, оно не было горьким, оно было сладким и очень приятным, от охвативших ее ощущений легонько сжималось сердце, и хотелось длить и длить это состояние. Ласковый шепот волн, нежные прикосновения ветра и щемящее чувство быстротечности жизни.

Она открыла наконец глаза, повернула голову. Антон стоял рядом с ней, не смея нарушить ее покой. Только теперь смутная догадка шевельнулась в душе у Полины. Ведь они по пути сюда проехали множество мест, о которых рассказывал Антон, и там, наверное, было что посмотреть, но они не остановились нигде, Антон гнал и гнал машину вперед, к одному ему известной цели, а целью была Лара, пустынное место на самом, как казалось, краю Земли, где спокойно и тихо, где вдруг начинаешь понимать, что ты – лишь песчинка на теле Земли, но это вновь открывшееся знание не удручает, а вызывает прилив нежности – к самому себе, к этой земле и ко всем, кто живет, кто жил и кто еще придет на эту землю тебе на смену – тоже. Он ведь испытывал здесь те же самые чувства, что и Полина, этот Антон, он испытал их раньше, потому что раньше ее здесь оказался, и теперь привез ее сюда, чтобы и она это испытала. Так дарят самое дорогое – свои чувства. Неслыханная щедрость.