Бентанор покосился на молодого собеседника. От собственной догадки Эскобар не дрогнул, не побледнел, но ощутимо напрягся.
— Тинас может и ошибаться, — произнес Иигуир. — Ворвавшись в город, грабили всех подряд, хотя каждому, естественно, больнее свои потери. Что касается меня... Надеюсь, несговорчивость не ввела меня сразу в круг главных противников новой власти. Гонсет чересчур уверен в своих силах, да и забот у него, полагаю, в избытке. Зачем спешить отлавливать по чащобам упрямого старикашку? Ну, а если впрямь все гораздо хуже... тогда только молиться...
Жизнь затерянного в лесах поместья будто бы успокоилась. Ее обыденный деловой ритм скрывал томившее всех ожидание первых реальных шагов невероятного предприятия. Именно как к невероятной отнеслись слуги и солдаты к изложенной им идее. Подобно Беронбосу, они не любили строить далекие планы и предпочитали жить ближайшим днем, опираясь на чутье и здравый смысл. Возможно, только непререкаемый, почти мистический авторитет Иигуира подтолкнул их к содействию в столь сомнительном деле.
Примерно через неделю вернулся первый из посланцев. Вместе с пожилым солдатом пришла пара прелестных чернявых мальчуганов лет семи-восьми, оказавшихся вдобавок близнецами. Вид у детей был измученный, истощенный, но держались они бодро. Передав бедолаг на попечение женщин, все поспешили в кухню за свежими новостями.
— Просьба большая, господа, с малышами... побережнее. — Мауром, высокий длинноусый воин, тоже сильно осунулся, однако ел с достоинством, не спеша. — Словно волчата ведь бегают, такие же голодные и запуганные. Никому уже не верят, подвоха ждут. Тут... терпение потребуется недюжинное.
— Не сомневайся, друг мой, — успокоил его Иигуир. — Сделаем все, что сумеем. А в стране как, в столице?
— В Ринглеви я провел меньше дня, в основном бродил вокруг. И то сказать, господа, гиблое это сейчас место. Город, конечно, большой, стекаются туда толпы бродяжек и сирот, да уж больно варвары лютуют. За то время, что был в столице, прошло две облавы. Один раз знакомые, у которых я остановился, чудом спасли. Говорят, каждый день — казни, на каждой площади — виселицы, подати требуют вдвое к прежнему, да еще и грабят, когда пожелают. В общем, веселая жизнь.
— А какие слухи ходят? — поинтересовался старик.
— Слухи? — Мауром улыбнулся. — Ходят слухи, например, что вы, мессир, бесследно пропали из города. Будто бы подались через пролив собирать добровольцев на борьбу с врагом. — Бентанор досадливо поморщился. — Впрочем, варвары этому не слишком доверяют. Во всяком случае, ваше имя выкликают в числе первых среди тех, кого разыскивают власти. Атак... много всякой ерунды болтают. Слышал, сам Император мелонгов скоро собирается наведаться в Гердонез. Хочет, мол, лично осмотреть новый трофей. Правда или выдумка, кто разберет?
Эскобар с Беронбосом переглянулись, в их глазах промелькнула одна и та же шальная искорка. Казалось, никто не заметил этого, но едва заговорщики покинули кухню, Иигуир жестом подозвал обоих:
— Надеюсь, Господь убережет вас от неосмотрительных поступков, друзья. Немногое в этом мире зависит от одного человека, зато каждому подобает помнить о своем деле и своем долге.
Эскобар склонил голову в знак согласия, Беронбос же попытался что-то горячо возразить. Старик пресек его оправдания:
— Уже сейчас за вами, дорогие мои, стоят люди. С каждым днем их будет все больше. И стоит ли их жизней призрачная надежда заменить одного волка другим? Эта хищная стая от потери вожака назад уже не повернет.
Через два дня прибыло еще трое детей, а затем они начали подходить почти ежедневно. Собиратели обычно приводили по одному, реже два человека, отдыхали не более суток и вновь отправлялись на поиски. Напряженная работа шла и в усадьбе. Скоро все ее закоулки наполнились несмолкаемым ребячьим гомоном. Отмыть, приодеть, откормить это непоседливое воинство стоило немалых трудов, но еще более значительных затрат сил, а главное, времени требовало исцеление детских душ. Почти все попадали сюда запуганными, нервными, то молчаливо замкнутыми, то истерично задиристыми. Лишь постепенно, исподволь, с насыщением лаской, вниманием людей к ним возвращались уверенность и спокойствие, тускнели в памяти страшные видения прошлого.
На первых порах Ванг держался особняком, оберегая свой привилегированный статус любимчика Иигуира, затем стал все чаще втягиваться в совместные игры, затеи, проказы, а то и потасовки. Однажды, отчаявшись избавить детские головы от вшей, женщины принялись остригать их наголо. Поднявшаяся волна сопротивления оказалась столь велика, что пришлось вмешаться самому Бентанору.
— Конечно, дети мои, избавление от кровососов не возместило бы потерю таких прекрасных шевелюр, — сказал он. — Только суть не в этом. Обещаю, кто не захочет, острижен не будет. Однако с этой минуты устанавливается следующий обет: воины Гердонеза обривают себе головы, пока хоть один вражеский солдат топчет землю родины.
Дело было сделано, вши были обречены. А тем же вечером Ванг прибежал к старику весь в слезах, совершенно убитый тем, что его отказываются обрить. «Ведь я тоже воин Гердонеза! — кричал он. — Вы сами говорили, учитель! Неужели я не достоин принять обет, как другие?» После восстановления справедливости Ванг окончательно переселился к остальным мальчишкам, и о его исключительности забыли.
Спустя три недели число маленьких новобранцев перевалило за второй десяток. Поток их замедлился — в поисках сирот приходилось выдвигаться все дальше в глубь страны. Особенно успешно работал Мауром, которому были обязаны спасением уже семеро детей. Лишь один проступок числился за ним — одного из мальчишек он не решился разлучить с малолетней сестрой, и Ринара, таким образом, тоже получила подружку. Устав распекать безответного старого солдата, Эскобар, наконец, чертыхнулся и махнул рукой:
— Ладно, шут с ней, прокормим. Но больше чтоб без таких сюрпризов, старина, договорились? — потом помолчал и подмигнул Маурому. — Пожалуй, только мальчишки и оценят твое милосердие... лет через десять...
Жизнь поселения текла размеренно и спокойно, если вообще возможна спокойная жизнь с целой ватагой ребятни. Помимо игрищ с драками почти каждый день кто-то убегал в лес то ли за ягодами, то ли за приключениями. Увещевания успеха не имели, караулы маленькие хитрецы легко обводили вокруг пальца, едва не бравируя удалью. Издерганные взрослые уже пришли в отчаяние, когда сулимая ими беда случилась всерьез.
Вечером за ужином открылась пропажа двоих. Собственно, на это указали сами мальчишки. Раньше о подобном нельзя было и мечтать, но теперь за окнами плескалась мокрая темень, со стоном бились в ставни порывы ветра. Даже сорванцам стало ясно, что забавы зашли слишком далеко.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});