грех переводчика, что говорит мне, мол, да вот, просто проза. Язык автора теряется при переводе. Как на английском Достоевский становится великим и читабельным, затягивающим как героин, в отличии от русской версии, так Барнс в переводе становится просто прозаиком, его сахар растворяется в тёплой воде синонимов. Истории Дж. Барнса занимающие объёмные слитки бумаги можно пересказать в нескольких предложениях собеседнику и тут же согласиться с ним, что ничего особенного в сюжете нет. Делать такого не стоит, а стоит делать вот что. Нужно читать Барнса, когда устал от простого пересказа 90-х, 2000-х, кризисов, войн, врачебных обходов, убийств и всего что оккупировало нынешнюю литературу. Читать Барнса чтобы увидеть, как можно пересказывать свои мысли, красть у него богатство языка, сомнения и озарения, описания смущения и вспышек прошлого. Однако без толстовской морали, достоевского покаяния и чеховского мизантропства. Я прочитал новую книгу «Одна история». Пересказывать, сюжет краток и не нов. Я просто страница за страницей следил как умный человек пишет о людях, их грехах и мечтах. Как юноша совершает дела в 19 лет и затем возвращается к их анализу, стыду или просто как к куску памяти в 25, 30, 40 и дальше… Как он признаёт сначала порочность чего-либо, затем свою ответственность, после свою защитную позицию, в конце свою пустоту. Чему учит молодость старика. Как прожитая жизнь оказывается потушена делами наглой юности. Как ответственность губит жизнь. Все мы живём эту жизнь после дел юности. Учимся не говорить, чтобы было бы если я поступил иначе, это бессмысленно. Более того, учит Сапольски, ты, я не поступили бы иначе. Мы поступили бы точно также дай нам время второй шанс. Мне хочется также овладеть словами, как Барнс, для того чтобы рассказать простые вещи высоким стилем, по верхней границе понимания читателя. Отсечь своим слогом тех, кому и книги-то читать не нужно, исключить, отобрать книгу у корыстного читателя, кому нужно только поставить галочку, только занести книгу в список. Писать так, как будто это будут читать. Как будто это кому-то нужно. Напоминает тезис о том, что нужно танцевать так, как будто никто не видит, а петь, как будто никто не слушает. Только всё получилось наоборот. Наоборотная модель текстования. Как будто это станут читать… Мысль уплыла. Закончилась. Что-то остановило мой поток желаний писать Барнса, читать Барнса, пересказывать Барнса, что-то в эту секунду поломалось и покатилось к затылку. Вспышками приходят новые слова, всё съезжает на пересказ того, что видел и как это перекрещивается с мной. С дивана меня уносит в дверь. Вместо книги в руках ноутбук. Вот я уже сижу в такси по пути в Шереметьево, мы минуем по МКАД серый район из ничего не значащих бетонных стен, даже деревья там серые, как если бы береза поженилась с тополем и у них родились некрасивые дети. На самой немыслимо бессмысленной стене без окон написано слово-граффити «ЗАЧЕМ». Стена более трёх этажей в высоту, как мне кажется с трассы, выкрашена в гудроновый цвет, а по всей ней, на всю высь мегабуквы серого цвета. Зачем? Столько труда вложено в граффити и труд этот такой убогий и примитивный. Залить полмира чёрной краской, а затем огромно, по маяковски, начертать «зачем». Чтобы тысячи машин ежечасно видели это, чтобы пассажиры вроде меня приняли решение не лететь куда-то, опомнились. Но МКАД движется под колёсами, как пластинка под иглой. Секунда и все забыли про серый куб со словом. Но искусство оно такое, проехали, забыли, да осадок остался. Грубость и серость. В книгах Барнса таких плоскостей нет, там литература одного слова не живёт, есть поток, морской узел слов, пересказать осадок которых не получится, повторить не выйдет. Это вам не рисовать на скале «зачем». И не к чему тут использовать «шифт». Скромнее однословный литератор, серое «зачем» это не бумажный слиток Барнса.* * *
Апартаменты в Москве. Ещё один обман, полунедомыслие, извращение начала 21-го века в России. Стоят они в соседнем новорайоне и снаружи совершенно ничто не выдаёт их ограниченности и подвоха. Такие же огромные многоподъездные кубики, местами красивые, по большей части никакие, без отличительных внешних примет, здания. Будут рядом стоять дом обычный жилой и дом апартаментный, не представляю как отличить. Однако дьявол нанизывает свои мелочи на ниточку различия. Территория вокруг апартаментных домов убогая, деревьев, цветов, скамеек, всяких азиатских женщин высаживающих траву, тракторов убирающих снег, детей играющих в войну – нет. Только пятачки стоянок и горы машин. Редко кто-то выгуливает собаку, никто не выгуливает ребёнка. Подъезды с огромным холлом, как вход в общежитие, с обязательной комнатой консьержки, с большим окном через которое видна вся её дневная работа – незастеленный диван и бессмысленные коробки. Точь-в-точь как у дежурного в общежитии, не видно только доски с ключами и противопожарного плаката. Нет и телефона коменданта фломастером на стене. Вместо этого замысловатые схемы эвакуации в случае всего. В случае наступления хорошей жизни, в случае гипогликемической комы. Висит какое-то расписание, номера офисов, рекламы кабинетов юристов и прочее, но главное, уже пройдя мимо досок с объявлениями, вдруг до тебя доходит, что все эти номера, все телефоны и адреса, они про этот дом. Всё это здесь, шахматно раскидано по нижним этажам. Холл серый, грязный, но пустой, без колясок и санок. Потолки высокие, в закуточках ждут лифты. Лифты гремящие и видавшие вандалов всех мастей. Наружные двери помяты как от ударов ногами, внутренние поцарапаны, словно перевозили диких зверей. Очередь на посадку. Очередь на лифт, такое не встретить в среднестатистическом жилом доме даже в час возвращения с работы. Народ внутри лифта, в коридорах всегда в наушниках, в очках, в капюшонах, будто прячется от глаз, боится звука, света, людей. Никто не здоровается, никто не уступает, все медленно едут куда-то вверх. Там в высоте встречает необычно длинный коридор квартир, по десять дверей на площадке, вместо привычных четырёх. Стены цвета бруцеллёза не имеют красивых входных дверей, нет даже «порталов в Армению» – излишне нарядных двойных дверей с широкими наличниками. Коридор пуст. Без велосипедов, обуви, ёмкостей с водой, без ковриков и цветов в горшках, без строительного мусора. Мёртвый коридор. Квартиры в апартаментных домах – единые пространства с потолками выше трёх метров, с маленькими балконами. Единое пространство поделено на рандомные конуры, плохо освещено, имеет нелепости вроде холодильника у входной двери, рукомойника посередине стены, круглый стол в центре пустоты, какую-то дверь в гипсокартонной стене. Окна кажутся большими, потолок выглядит как в кафе-лофте, не хватает только частей строительного крана