Произошло это позже – в сентябре 1907 года. В числе прочих арестовали Шаширина и меня. Доказать нашу причастность к изготовлению бомб следователи не смогли, и мы отделались трехлетней административной ссылкой в тот же Березов. Но и оттуда через полтора года бежали.
Руководил бомбовой мастерской «Петруська» – Иван Мызгин. Кроме него в ней работали Владимир Алексеев, Владимир Густомесов, Шаширин Тимофей, я и несколько других боевиков, фамилии которых не помню. Надо было быть не робкого десятка, чтобы просто находиться в такой лаборатории, в чулане которой хранилось несколько пудов сильнейшего взрывчатого вещества под названием гремучий студень, белого «менделеевского» пороха, с десяток пироксилиновых шашек, коробки с трубками-взрывателями и емкости с серной кислотой. Одно неосторожное движение, и гибель от взрыва была неминуема. К тому же над каждым из нас висела угроза ареста и почти неизбежная впоследствии казнь. Бомбы мы делали в основном в картонной оболочке, так называемые «бризантные», которые предназначались для обучения и тренировки боевиков. Я, например, летом 1907 года вместе с оружием возил их дружинникам в Екатеринбург и в Нижний Тагил.
Наша лаборатория была строго засекречена. В уфимской боевой организации о ее существовании, конечно, знали, но и только. Подробностей никаких – таков был неписаный закон. Мы сами работали в ней исключительно по ночам. О некоторых деталях операций наших дружинников того времени нам стало известно лишь спустя десятки лет. Я, например, только в 1952 году узнал, что Федор Новоселов и Илья Кокорев весной 1906 года вели паровоз поезда, на который напали наши боевики. Экспроприировали они тогда 25 000 казенных рублей, причем без жертв. Правила конспирации были привиты нам так, что принцип Кадомцева: «говори не то, что можно, а что нужно», почитается нами и посейчас. Не мудрено, что ни одно наше боевое предприятие царские власти так и не раскрыли. А было их более десятка.
О большевистском индивидуальном терроре в Уфе
Партия большевиков никогда не признавала индивидуальный террор. Это совершенно бесспорно. Политические убийства, которые производили большевики в Уфе, были направлены против шпиков и потому являлись актами самозащиты. Летом 1907 года первым был ликвидирован тайный агент полиции по фамилии Зеленецкий, который поселился в Солдатском переулке как раз против нашей бомбовой мастерской. Об этом нас известил «свой» человек в городской полиции. Не зная, что Зеленецкий выслеживал не нас, а анархистов, мы решили его убрать. Акция была поручена Петру Подоксенову[39], рабочему-котельщику, который незадолго перед тем был принят в боевики по рекомендации своего двоюродного брата и моего недавнего соседа Ильи Васильева.
К тому времени я уже сменил квартиру, и Подоксенова поместили ко мне, чтобы я мог познакомиться с ним поближе и за ним понаблюдать. Как и его двоюродный брат (недаром встречавшие их потом в тюрьме называли их «парой гнедых»), Подоксенов читать не любил, много ел, но все больше играл на трехрядной гармошке. Играл виртуозно, обитатели нашего дома им заслушивались. Иногда ходил в театр. Впрочем, мне он показался хорошим парнем, прямым и добродушным. Местом для ликвидации Зеленецкого был определен Веденеевский сад с летним театром; наблюдать за действиями Подоксенова поручили другому нашему боевику – Гриньке Андрееву. С Подоксеновым мы условились, что после ликвидации он явится домой только в том случае, если за ним не будет «хвоста».
Партийное поручение Подоксенов выполнил успешно. В толпе выходивших из театра он не торопясь пошел за Зеленецким, и когда тот отделился от толпы, выстрелил ему в спину и еще раз, когда Зеленецкий упал. Шпик был убит наповал. Подоксенов знал, что у ворот стояли полицейские, и потому спокойным шагом пошел назад – вглубь сада. За ним погнались наш злейший враг, помощник пристава Бамбуров и еще какие-то офицеры. Они стреляли в него, но подходить ближе опасались: он покажет им свой браунинг, и преследователи спрячутся за деревья. Дойдя до ограды, Подоксенов через нее перелез, для верности побродил по городу и, убедившись в отсутствии слежки, под утро вернулся домой. Все эти детали он тут же рассказал мне сам, после их подтвердил и Гринька.
Через несколько дней Совет дружины поручил Подоксенову убийство еще и Бамбурова. Подоксенов даже обрадовался – он был зол на Бамбурова за свое преследование после ликвидации Зеленецкого. На этот раз ему выдали маузер – Бамбуров был очень толст, и наши опасались, что пуля браунинга его не прошибет. Наблюдать за актом снова отрядили Андреева. Бамбуров был убит рядом с летним театром того же Веденеевского сада примерно через неделю после Зеленецкого. На этот раз Подоксенов поджидал свою жертву у крыльца, и когда Бамбуров в антракте вышел в сад, трижды выстрелил в него в упор. Бамбуров упал на брюхо, завертелся, как шмель на иголке, и завизжал, будто недорезанная свинья. Умер он по дороге в больницу, а Подоксенов уже знакомым путем отправился в глубину сада и скрылся. На улице за ним, было, погнался стражник, но забоялся и отстал. Все эти подробности я снова узнал от него самого.
Вскоре Подоксенова приняли в дружину и поселили в бомбовой лаборатории. Как я уже говорил, кроме мастерской игры на гармошке и неразговорчивости он отличался редкой прожорливостью – за один присест легко «убирал» фунт колбасы и столько же черного хлеба. Бывало, придем в лабораторию, а там целый ворох колбасных очисток. Подоксенова не смущало соседство с гремучим студнем, пироксилином, мелинитом, обладающими колоссальной взрывчатой силой, как равно и то, что при малейшей неосторожности он мог взлететь на воздух.
В результате провала мастерской осенью 1907 года Подоксенов был арестован, в камере он оказался вместе со своим двоюродным братом. Плакал и в камере, и на допросах, и через пару недель, видимо, не имея против него серьезных улик, жандармы его отпустили. Освободившись, он снова пошел работать котельщиком и стал меньшевиком.
В том же году состоялся еще один террористический акт. На этот раз был ликвидирован шпик по фамилии, кажется, Брейкин. Очень был ловкий и опасный тип, ходил за нами по пятам, бывало, негодяй, как из-под земли вырастет у тебя за спиной. Убил его Гр. Андреев и еще кто-то – не помню. Как и оба предшествовавших, это убийство также не было раскрыто. Больше мы террористических актов в том году не допускали. Впоследствии в Уфе были организованы еще одно или два политических убийства, но ни прямого, ни косвенного участия я в них уже не принимал и подробностей не знаю.
Экспроприация браунингов
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});