ответил?
– И что же?
– Чтобы я забыла про Мелину! Я подумала, он, наверное, хочет забрать кошку себе, и ответила, что ни в коем случае, что я из-за нее и пришла. Еще не хватало, чтобы у нас украли кошку. Поверь мне, этот тип был и правда странный.
– А что он сделал?
– Он подошел и схватил меня за руку. Я подумала, что он в конце концов захотел подружиться, поэтому подала ему руку и сказала: «Очень приятно, Карла». И тут он заплакал.
– Заплакал?
– Да-да, у него потекли слезы. Честно говоря, в ту минуту мне стало его страшно жаль. Я спросила, могу ли я чем-нибудь ему помочь. И тут-то случилось самое необычное: он попросил, чтобы мы слезли. Ну а что мы пытались сделать всё это время?!
– На этом всё закончилось?
– Нет. Появились другие пожарные – до этого они прятались всей толпой – и подали нам веревку. По правде говоря, мы бы и так прекрасно справились. Но ухватились за нее, чтобы они не волновались. А когда мы спустились, они на нас накинулись!
– Как это – накинулись?
– Да, чуть не задушили. Говорю же тебе, что в тот вечер все вели себя как сумасшедшие.
Карла искренне считает, что двое врачей, поднявшихся на крышу, были не настоящими врачами, а переодетыми мошенниками. Потому что их поведение она не колеблясь характеризует как нелепое. Они с Марсело сразу сказали, что в осмотре нет никакой необходимости, потому что они абсолютно здоровы. Но, поскольку эти двое настаивали, решили уступить. Подумали: ладно, пусть пощупают пульс или осмотрят горло, как обычно делает врач, – нет, ничего подобного. Те стали задавать им какие-то странные вопросы: ладят ли они с родителями, грустно ли им, хочется ли им плакать…
– Какая-то чепуха, – объяснила она мне. – И никому не было дела до кошек, а ведь их нужно было отнести домой, и поскорее. Думаю, что этот самозванец в белом халате был одержим карнизом.
– Как это – одержим?
– Ну, он тысячу раз нас спрашивал, страшно ли нам было да как мы там себя ощущали. По-моему, ему самому хотелось туда взобраться. Карниз манил его к себе. Мы отсоветовали: мол, это увлекательно, конечно, но вон сколько поднялось шума.
А тут еще родители. Даже они, говорит Карла, в тот вечер вели себя странно. Все из себя такие обходительные, такие понимающие. Они с Марсело перед этим представляли себе, что их ожидает: отругают, накажут, неделю не разрешат никуда ходить. Что-то в этом роде. Так нет: родители натянуто улыбались и, видимо, так им и не поверили. Хотя Марсело и Карла тысячу раз объясняли про Исабель и кошек, во взгляде родителей по-прежнему читалось сомнение. Они считали, что поездка и карниз связаны с вопросом средней школы.
– А что за вопрос? – поинтересовалась я.
– До этого мы как раз обсуждали, в какую школу пойдем. Мы с Марсело оба хотели остаться в нашей школе, а родители собирались перевести меня в другую. Говорили, что она лучше. Кошки тут, конечно, ни при чём.
Обе семьи были убеждены, что ребята хотели сбежать, испугавшись за свое будущее. А всё отец Марсело: наслушавшись того, что говорили по телевизору и в газетах, вбил себе в голову, что его сын и Карла – пара. Впрочем, скандал, считает Карла, сыграл им на руку. Вопрос о переводе в другую школу больше не поднимался. И сейчас им иногда даже разрешают пить кофе. Черный.
– Похоже, все немного изменились, – сказала она мне. – Даже мы.
– В каком смысле? – спросила я.
– Не в том, в котором ты подумала, – ответила Карла, уловив надежду в моем взгляде. – Эта история – не про любовь. Но мы стали немного другими. Повзрослели, я думаю.
Глава 13
Марсело
Застенчивый, подумала я, увидев его впервые. А позже поняла, насколько обманчивым было это впечатление. Марсело – из тех, кто, прежде чем отрезать, сто раз отмерит. С виду – пай-мальчик, а на поверку – парень боевой, задиристый. И, как я выяснила по прошествии нескольких дней, способен врать с самой что ни на есть невинной физиономией.
В тот вторник, о котором я собираюсь вам рассказать, мы замешкались с бутербродами: не успели их завернуть к приходу Марсело. Поэтому он прицепил велосипед к фонарному столбу, зашел в киоск и стал ждать. Карла поспешно заворачивала бутерброды, а я обслуживала клиента. И, когда отдавала сдачу, заметила, как из-за угла появился носатый журналист.
– Смотрите, – сказала я ребятам. – Это тот журналист, который о вас пишет.
Оба с интересом выглянули из киоска. Носач направлялся к нам.
– А что, если рассказать ему правду? – сказала Карла.
Марсело посмотрел на нее с удивлением.
– Правду?
– Ну, хотя бы часть правды. А то напишет какую-нибудь галиматью.
Марсело вынул из кармана монету.
– Если выпадет орел, скажем правду, – сказал он, подбрасывая ее вверх.
Монета чуть не ударилась о потолок, и, когда стала падать, Марсело поймал ее на лету обеими ладонями. И медленно их раскрыл.
– Решка, – объявил он, когда Носач подходил к киоску.
Тот вошел и обвел нас подозрительным взглядом.
– Добрый день, – поздоровался Носач, усаживаясь на один из моих новых табуретов.
Я одарила его улыбкой.
– Что-то вас давно не было видно. Всё еще работаете?
– На самом деле я пришел попрощаться, – ответил он. – Я собрал информацию. Вот, решил зайти в последний раз, а заодно съесть ваш фирменный бутерброд с тунцом.
Делая бутерброд, я заметила, что ребята в открытую рассматривают посетителя.
– Вы тот самый журналист, который ведет расследование в нашем районе? – спросил Марсело, прикидываясь дурачком.
– Да, – улыбнулся Носач. – Но я уже закончил. Сможете прочитать в ближайшее воскресенье. Смотрите, не пропустите. Это будет особенный репортаж: вся правда об истории Ромео и Джульетты.
– А что это за правда? – поинтересовался Марсело.
– Мне не хочется опережать события, – сказал журналист, откусывая бутерброд. – Лучше прочтите.
– Расскажите нам хоть что-нибудь, – попросила Карла, – какую-нибудь деталь.
Носач вытер рот салфеткой и вздохнул.
– Ладно, – согласился он. – Кое-что я вам скажу: бегства, о котором тут столько болтали, на самом деле не было. То есть парень, не выдержав давления родителей, и правда собирался сбежать с девушкой в Белья-Висту. Но этому плану не суждено было осуществиться.
– Почему? – спросила Карла.
– Потому что кое-кто вмешался. В этом – вся соль моего репортажа!
Было понятно, что Носач уже не может остановиться. Такие, как он, обожают быть в центре внимания. Он готов был выложить всё до последнего