– До свидания товарищи, – сказал бы Бендер, уходя.
Но это все описанное так не произошло. Действия Шаврова пошли по иному пути. А почему? Здесь необходимо пояснить причину, почему это он притаил дорогостоящую ценность? Превратился в похитителя?
За несколько дней до прихода Бендера с заветным молочником к Шаврову, к нему приехал из Москвы его друг, с которым он начинал работать в ЧК. Дружба у них была крепкая. Не раз они выручали друг друга со сложной и опасной работы чекистов. Звали этого московского, уже бывшего чекиста, а теперь гэпэушника на большой должности Сидоров Николай Игнатьевич. После служебных дел Шавров пригласил друга домой, чтобы отметить, как полагается, встречу верных друзей. Выпроводив жену на прогулку с собачкой, друзья уселись за изобильно накрытый стол и начали выпивать за встречу и за все хорошее. Затем беседа пошла по-дружески откровенному содержанию. Шаврова интересовали московские новости, что делается в Наркомате внутренних дел, а значит и в ОГПУ – Объединенном Главном Политическом управлении. И когда еще больше выпили, Сидоров сказал:
– Как другу, не могу утаить, Семен. Идет чистка органов и в самом комиссариате и в его отделах. Снимают новых совсем, как говорится, не обстрелянных.
– Правда, что уже до сотни заменили новичками?
– Э-э, Сеня, не сотни, а уже и за тысячу, наверное, перевалило. Сейчас перейдет чистка и на областные и районные отделы.
– И меня может это коснется, Коля?
– Данных у меня нет, что коснется, но к этому надо готовиться, Сеня. Менжинский скоро уйдет, фигурируют другие имена. А как будет трудно предположить, друг. Валентин как-то не сообщил, он работает в Совете народного хозяйства, что намечается изменения территоритональстей. Возможно, столицей Украины будет не Харьков, а Киев. Вот и подумай. Оттуда придут сюда столичники на руководящие должности, а работающие сейчас здесь, как и ты, Сеня, окажутся лишними. Первое, или переведут в Харьков, уже не столичный, второе переведут на должность пониже, третье, или вовсе выведут из органов… Или…
– Или?
– Или обвинят, как это делается.
– А обвиненных, что с ними?
– В лучшем случае лагерь, а в худшем…
– В худшем, тройка, как я понимаю?
– Правильно понимаешь. Сеня. Уже много моих московских друзей ушли через трибунал. Ты же знаешь, как это делается, «враг народа» и все. Давай выпьем, Сеня, чтобы нас миловала это жестокая чаша.
Пили много, до черна, как говорится. А когда москвич Сидоров уехал, Семена Гавриловича обуяло беспокойство не только за должность в ОГПУ, но и обвинения, ни за что, ни про что. Уберут, и хорошо будет, если с отстранением, а если под трибунал и конец.
Вот почему он, руководитель Киевского ОГПУ начал искать пути к изменению своего служебного положения, а короче, говоря, изменить судьбу каким только можно способом. Но как? Каким способом?
А тут приходит Бендер с молочником Фаберже! И он увидел еще туманно путь, если не к спасению, то с целью оградить себя от напасти.
Вот почему он, увидев дорогостоящее изделие на своем столе, громко приказал секретарше:
– Меня нет! Ни для кого нет! – И к Остапу: – Кто знает, что молочник найден?
– Никто, никто, Семен Гаврилович. Я и мой эксперт.
– Это хорошо, – открыл он сейф и извлек оттуда рисунок натюрморта с этим молочником.
Лоев, как уже говорилось, по памяти нарисовал три экземпляра. Один такой рисунок следователь Доменко унес своему начальнику. И тот сейчас сравнивал его с настоящим изделием, доставленным ему Бендером.
– Он, он, Семен Гаврилович. Смотрите, – перевернул Остап молочник и показал на его донышке букву «Ф» – И на чашечках такие же буквы, – показывал Бендер Шаврову донышки их.
– Очень хорошо, Остап Ибрагимович, значит, кроме вас и вашего эксперта никто?
– Никтошеньки, Семен Гаврилович. Зачем же это знать кому-то, – заверил Остап.
– Упакуйте все так. Чтобы не повредилось.
– Конечно, конечно, Семен Гаврилович, – начал заворачивать изделия в тряпочки и мохнатое полотенечко.
– Вот и ладно, Остап Ибрагимович, – взял осторожно драгоценнейший сверток Шавров и положил его в сейф, закрыл дверцу и повернул трижды ключ замка.
Все действия Киевского начальника ОГПУ Бендер наблюдал с интересом и в то же время с непониманием к чему, когда, глубоко вздохнув, как после тяжелой работы, Шавров сказал:
– Мы вас оформим вольнонаемным сотрудником ОГПУ, согласны?
– Еще бы! – воскликнул Остап, вставая.
– Сидите, – приказным тоном произнес гэпэушник и поднял трубку телефона: – Соколенко, сейчас прийдет к тебе Бендер, оформи его нашим вольнонаемным сотрудником. Что? Никаких сложностей, оформить и точка! – бросил трубку Шавров. – Ясно? – уставился он на Остапа.
– Так точно, Семен Гаврилович, – встал и вытянулся по-военному Бендер. – Удостоверение мне выпишут, Семен Гаврилович?
– Как положено, присядьте еще, Остап Ибрагимович, – указал жестом руки на стул Шавров.
– Спасибо за доверие, уважаемый Семен Гаврилович.
– Доверие надо не только заслужить, Остап Ибрагимович, но и закрепить его в дальнейшем. Вы что-то хотели мне сказать? Или я ошибаюсь?
– Да, Семен Гаврилович, как вам известно, мое открыточное производство сократилось, поэтому ушли и…
– Ушли и доходы, как я понимаю.
– Так точно, Семен Гаврилович, – тяжело вздохнул Остап. – Мое добровольное общество археологов, как известно, не приносит должной прибыли. Членские взносы – это мизер. А поездки к месту раскопок требуют затрат. Поэтому прошу вашей помощи, чтобы открыть таксомоторный парк, – выпалил Остап.
– А что, можно, ищите место, где, что и как, дадим указание нужным инстанциям, чтобы без проволочек.
– Вот славно, вот славно, Семен Гаврилович, вот спасибо, – вскочил Остап.
– И что, сам будете руководить этим таксомотором?
– О нет, я не спец, у меня есть автомеханик первого класса. Это наш шофер, на том «майбахе» помните, вам рассказывали о бандитском нападении на нас там, под Севастополем?
– Как же, благодаря чему вы спасли моего симферопольского коллегу и разоблачили бандитку в органах.
– Вот-вот, так этот водитель и возглавит наш таксомоторный парк, Семен Гаврилович.
– Наш?
– Да, наш… – запнулся Бендер.
– Уж не думаете, что я вступлю в пайщики вашего нового предприятия? – засмеялся Шавров.
– Вы меня великодушно извините, Семен Гаврилович, но вы… меня поймите правильно.
– Понимаю, тогда посмотрим что к чему.
– Мой автомеханик, Семен Гаврилович, непревзойденный мастер своего дела. Он поляк…
– Поляк? – удивился Шавров. – Это интересно, – хлопнул ладонью по столу он. – Поляк он, вы говорите?
– Поляк, – настороженно повторил Остап, не понимая еще хорошо это или плохо.
– И есть у него родственники за рубежом?
– Да, наверно, выясним это.
– Выясните, это интересно, очень интересно, Остап Ибрагимович. – Таксомоторный, так таксомоторный. Открывайте, поможем. Все. Свободны. Зайдите в отдел кадров к товарищу Соколенко, он скажет, что нужно для оформления вольнонаемным сотрудником ОГПУ. До свидания.
Распрощавшись с Шавровым и побывав у начальника кадров Соколенко, Остап вышел к машине, в которой с превеликим нетерпением ожидали его друзья.
– Ну, детушки! Ну, мои концессионеры! Ну, мои единомышленники! – затараторил Бендер, усаживаясь в машину. – Поехали, поехали, Адам, сейчас все расскажу. Мой визит в ОГПУ можно назвать великой сенсацией, Адам, открываем таксомоторный парк!
– Ну?! – вскочил Козлевич, резко затормозив ход автомобиля. – Таксомоторный?! Остап Ибрагимович?!
– Да, Адам Казимирович, подыскивайте место в городе для него, так как директором парка назначается Адам Казимирович Козлевич! – торжественно объявил Бендер.
– Остап Ибрагимович, Остап Ибрагимович! Остап Ибрагимович! – затараторил автомеханик, со слезой в голосе.
Остап и Балаганов с улыбками смотрели на него.
– Это такое же счастья, друзья, как покупка автомобиля моей мечты «фраскини изотты», ой, да еще больше, еще больше, друзья!
– Поехали, Адам, поехали, расскажу все по порядку в пути.
И Остап подробно, где надо немного приукрасил, поведал все о своем визите с молочником к Шаврову.
– Командор, а кто это такой вольнонаемный сотрудник ОГПУ?
– Да, Остап Ибрагимович, и я не знаю, что есть такие?
Остап рассмеялся и ответил:
– И я не знаю, меня пригласят и тогда все станет ясно, друзья.
– Интересно, если по справедливости.
– Конечно, братец Шура, – ведя автомобиль, согласился Адам.
У конторы их ждал бывший учитель рисования Семен Михайлович Лоев. После приветствия он сообщил, что ему повезло устроиться на работу воспитателем в детдом.
– И когда понадоблюсь для музея, Остап Ибрагимович, я к вашим услугам.
– Хорошо, договорились, Семен Михайлович, – пожал руку рисовальщику Остап, – Всегда милости просим.