оторвала глаза от яркого солнца, щурясь на окружающее. Мы с Нурой теперь стояли в одном из самых больших садов, которые я когда-либо видела. Он раскинулся во всех направлениях, цветы и зелень поглощали каждый дюйм земли. Посреди всего этого стояла маленькая каменная хижина. И там, притаившись среди кустов дикой белой розы, нам навстречу встал мужчина с острыми чертами лица под тенью взлохмаченных черных волос.
Черные волосы.
Он не был Вальтейном.
Это должно было быть ошибкой. Теперь я поняла растерянную морщинку на лбу Уиллы.
— Максантарий? Серьезно? — Он закатил глаза, насмехаясь. Его пурпурный шелковый жакет, который показался мне ужасно непрактичным одеждой для работы в саду, колыхался на солнце, когда он скрестил руки на груди.
Его взгляд остановился на мне. Это был самый яркий, самый ледяной синий цвет, который я когда-либо видела, настолько пугающе резкий, что казался нечеловеческим.
— Можешь ли ты сказать мне, почему ты приводишь странных девушек в ночных рубашках, чтобы они топтали мои радужки?
Я посмотрела на себя, заставляя не смущаться этой бесформенной хлопчатобумажной вещицы. Потом посмотрел вниз, на маленькие голубые цветочки, раздавившиеся у меня под пальцами ног.
Справедливости ради, не раздавить что-то было невозможно.
Нура лишь холодно ответила:
— Ты не появлялся в Башнях ни на каких обязательных мероприятиях.
Максантарий поднял один длинный прямой палец. — Во-первых, это не твоя забота, не так ли? — Затем еще один. — Во-вторых, как ты знаешь, я на пенсии.
— Ты все еще член Орденов.
Он развел руки, одним резким движением дернул рукав, делая вид, что изучает внутреннюю сторону правого запястья. Я мельком увидел маленькую татуировку золотого цвета. Солнце. — Я собирался избавиться от этой штуки.
Нура не отреагировала, за исключением небольшого напряжения мышц вокруг глаз. Настолько слабого, что я бы пропустила его, если бы отчаянно не нуждалась в признаках связи, отчаянно пыталась ухватиться за что-то кроме аранских слов, которые я изо всех сил пыталась понять.
Она указала на меня.
— Это Тисана. Она назначена твоей ученицей.
Я вооружилась самой ослепительной, лучезарной улыбкой в своем арсенале, склонив голову в приветствии.
Глаза Максантариуса метались от меня к Нуре и обратно ко мне, черные брови чуть-чуть приподнялись, резкие слова болтались в воздухе.
А потом он рассмеялся.
— Это нелепо.
— Ты не взял никого шесть месяцев назад, так что вот.
— В отставке. Таково было соглашение. И кроме того… — Его руки опустились, он указал в мою сторону, а затем пожал плечами. — Я имею в виду — честно? Я должен что-то говорить? С чего мне вообще начать?
Во время этого последнего вопроса его взгляд пробежался по мне с недоверчивым отвращением, от которого у меня стиснули зубы.
— Какие у тебя сомнения? — возразила Нура.
— Какие у меня сомнения? Ты приводишь мне Фрагментированного Вальтейна, который практически престарелый, и спрашиваешь, какие у меня сомнения?
Ге-ри-акт-рик.
Я не знала, что это значит, но была уверена, что это оскорбление.
Я заставила себя изобразить очаровательную, искреннюю любезность.
— Для меня будет честью тренироваться с вами… ах… — Я даже не знала, как подступиться к попытке произнести имя Максантариуса. Вместо этого я неловко оборвал себя, предлагая вместо этого олений взгляд, прежде чем повернуться к Нуре. — Но, может быть, было бы лучше, если бы я смогла обучаться у Вальтейна?
Он изогнул бровь, его не позабавили мои отработанные чары.
— Она ещё и иностранка. Что это, Терени?
— В Ордене Полуночи нет Вальтейнов, свободных для учеников прямо сейчас, — отрезала Нура. — Ты — единственный вариант для Тисаны.
Боги. Что ж, это было просто потрясающе. Даже если бы это было правдой.
Мы с Максантариусом переглянулись, и в этот момент я был уверена, что мы должны думать об одном и том же.
Он фыркнул.
— Как бы мне ни нравилось быть последним вариантом, это нелепо. Сколько тебе лет? — Прежде чем я успела ответить, он покачал головой, поворачиваясь к Нуре. — Я не буду беспокоиться. Это даже не повод для ответа. Ты это знаешь, я это знаю, и я уверен, что она, вероятно, тоже это знает. Вы уже знаете, как я отношусь к Орденам.
Я перевел взгляд с Максантариуса на Нуру, читая напряженную враждебность в их позах, резкость в том, как они смотрели друг на друга. И я почувствовала нить напряжения в воздухе, затянувшуюся между ними, которая, казалось, исходила из чего-то более глубокого, чем один только этот разговор.
Здесь была история.
Возможно, старые соперники. Или…
Я наблюдал за их непрекращающимися взглядами, наполненными характерной смесью фамильярности и обиды.
Или…
…Возможно, бывшие любовники. Я спрятала эту теорию. Знание такого рода вещей о людях всегда оказывалось полезным, так или иначе.
Если оставить в стороне детали, одно было ясно: я сильно подозревала, что этот спор касался не только меня.
— Прошло восемь лет, Макс, — отрезала Нура. — Пора что-то делать со своей жизнью.
— Твое беспокойство трогательно, но я дал тебе ототве
— Ты член Орденов, нравится тебе это или нет. Я не просила тебя об ответе.
— Конечно. Верная шаблону.
Тишина. Нура и Максантариус посмотрели друг на друга воинственными взглядами, едва сдерживавшимися откровенными взглядами. Звук птиц, порхающих между деревьями, внезапно стал оглушительным.
— Я этого не сделаю, — сказал он наконец. — Я уверен, что ты только искала предлог, чтобы поставить меня на мое место. Но неправильно использовать ее для этого.
— Это не так — я уже говорила тебе. — Нура выпрямилась, выпуская через ноздри глоток раздраженного воздуха. Она повернулась ко мне. — Он просто ребенок. Он более чем способен научить тебя.
— Нет, — возразил он. — Не лги бедной девочке.
Я посмотрела на упрямый, пристальный взгляд Максантариуса. Потом на сжатую челюсть Нуры и ледяные глаза — одинаково неподвижные. Я не была уверена, во что именно я ввязалась, но я знала, что если я подниму вопрос о поиске другого тренера, Нура не сдастся. Не после всего этого спора.