— Может, вы еще пропишете мужчинам диету типа «булочек с яичным желтком, поджаренных на сале и плавающих в меде» для поддержания жизненного тонуса? — выпалила она.
Жизнерадостный мужской смех внезапно остановил ее. Элизабет заморгала в растерянности. Суровое, будто высеченное из камня, лицо Рамиэля превратилось в лицо беззаботного, развеселившегося мальчишки. У нее задрожали губы. Ей захотелось посмеяться вместе с ним, хотя она и понимала, что он смеется над ней.
Наконец Рамиэль успокоился и сказал:
— Нет, миссис Петре, этого я не пропишу.
— Вы исходите из личного опыта?
На его лице вновь появилось жесткое и циничное выражение.
— Я много чего пережил в жизни.
Мужчина не должен выглядеть таким потерянным… или одиноким. Даже если это лорд Сафир. Элизабет захотелось вновь услышать его смех.
— Тогда, как я понимаю, вы испытали на себе припарку из горячей смолы? — заметила она ехидно. Рамиэль поморщился:
— Вы не правильно поняли.
— Тогда скажите, Бога ради, зачем шейх включает такой рецепт, если он вреден?
— «Благоуханный сад» написан более трехсот лет тому назад. Времена меняются, люди тоже, но потребность в сексуальном удовлетворении остается.
— Для мужчин, — заявила она твердо.
— И для женщин, — убежденно добавил он. — Я поделюсь с вами сведениями, которые отсутствуют в английском переводе книги. В Аравии существуют три вещи, к которым мужчина должен относиться с уважением: это дрессировка коня, стрельба из лука и, наконец, занятия любовью с собственной женой.
— Именно в таком порядке? — спросила она упрямо, воспринимая это как пощечину. Четвертое место, третье место — уже не имело значения: женщина все равно не бывает первой, будь то в Аравии или в Англии.
— Вы считаете, что жена заслуживает того, чтобы занимать более важное место в жизни мужчины? — спросил он небрежно.
— Конечно, — парировала Элизабет с вызовом.
— Я тоже так считаю, миссис Петре.
Она удивленно воззрилась на него.
— Почему же?
Кривая улыбка чуть тронула его губы.
— Из-за моего отца. Он не давал мне женщину, пока я не научился доставлять ей удовольствие.
— Ваш отец хотел, чтобы вы научились ублажать женщину… не доверяя ей при этом?
Рамиэль опустил глаза, легко провел темным пальцем по краю голубой фарфоровой чашки.
— Мой отец хотел, чтобы я понял, что женщина способна ощущать такое же сексуальное удовлетворение, что и мужчина. Он также хотел, чтобы я знал, что существуют хорошие женщины и женщины, не заслуживающие доверия… — Он поднял глаза, лицо стало серьезным. — Так же как есть хорошие и дурные мужчины.
Элизабет попыталась представить себе златовласого мальчика, корпящего над руководством по эротологии, а затем постигающего на практике выученное с прекрасной светловолосой наложницей.
— Но ведь вам было всего тринадцать лет! — выпалила она.
— А вы собираетесь всегда удерживать при себе ваших сыновей, миссис Петре?
Элизабет застыла.
— Я не буду обсуждать с вами моих сыновей, лорд Сафир.
В его тоне вновь появилась издевка:
— И о своем муже вы тоже не будете говорить со мной.
— Совершенно верно.
— Тогда о чем же мы будем беседовать, миесис Петре? О том, что полное слияние плоти более важно, чем долг или самопожертвование.
— Вы согласны с тем, что «Закон о заразных болезнях» должен быть отменен?
Великий Боже, она же не об этом хотела его спросить.
— Нет.
Его ответ уже не удивил ее.
— Это потому, что вы посещаете женщин подобного толка.
— Я не подбираю женщин с улицы, миссис Петре. — Его голос из журчащего и соблазнительного стал жестким и злым. — Я состоятельный человек, чего нельзя сказать о моей респектабельности. Женщин, с которыми я сплю, этот закон не затрагивает.
Элизабет прикусила губу, собираясь извиниться, хотя и не очень понимая за что.
— Почему вы согласились быть моим наставником?
Темные ресницы скрывали его глаза. Он снова принялся лениво водить пальцем по краю чашки.
— А почему вы выбрали меня в наставники?
— Потому что мне нужны ваши познания.
Его ресницы взлетели вверх.
— Возможно, у вас есть что-то, что мне необходимо тоже.
У Элизабет сердце защемило в груди. Она собрала свои записи и сунула их в сумочку. Незачем смотреть на часики, пришпиленные к лифу ее платья, и так понятно, что настало время уходить.
— Мне кажется, сегодняшний урок закончен,
— Я думаю, вы правы, — согласился он с непроницаемым выражением лица. — Некоторые главы «Благоуханного сада» состоят всего из нескольких страничек. Поэтому завтра мы обсудим третью, четвертую и пятую главы. Я советую вам обратить особое внимание на четвертую главу. Она озаглавлена «Касательно акта размножения».
Схватив свои перчатки и сумочку, Элизабет встала. Этикет предписывал ему подняться, однако он не встал. Элизабет разглядывала его волосы, золотистые в свете лампы, пальцы, казавшиеся особенно смуглыми на фоне фарфора с голубыми прожилками, вспомнила про ширину ладоней. Каков же должен быть его размер?
Она повернулась, едва не споткнувшись о кресло.
— Миссис Петре.
Она вся напряглась в ожидании «правила номер три». Наверняка оно будет невыполнимым и унизительным.
— Всего хорошего, taalibba.
У нее застрял комок в горле. Он утверждал, что это не было ласковым обращением, тогда почему же это так сильно ее растрогало?
— Всего хорошего, лорд Сафир.
Глава 6
Рамиэль просматривал газету четырехлетней давности. В ней была напечатана блеклая фотография Эдварда Петре, только что назначенного канцлером казначейства, и его жены Элизабет с двумя сыновьями — Ричардом, одиннадцати лет, и семилетним Филиппом.
В сегодняшней газете была помещена фотография одного Эдварда. У него были коротко стриженные темные волосы с залысинами по бокам. Согласно нынешней моде он носил густые висячие усы. Женщины сочли бы его даже красивым, думал Рамиэль равнодушно, а на мужчину мог произвести впечатление его самоуверенный вид.
В газете, вышедшей месяц назад, он нашел фотографию Элизабет. Она стояла за подиумом, видны были только голова и плечи. Темная шляпа с перьями закрывала все, кроме части темно-серых, а не золотисто-каштановых, как в жизни, волос. В глазах женщин она выглядела современной женщиной, участвовавшей в благотворительности и политической деятельности супруга; мужчины сочли бы ее полезной, но не слишком впечатляющей женой.
А в газете полугодичной давности была фотография Эдварда и Элизабет вместе — прямо-таки образцовая чета. Он милостиво улыбается, она смотрит перед собой невидящим взглядом. А еще у него была газета, вышедшая двадцать два года назад, в которой был помещен набросок художника Эндрю Уолтерса, свежеиспеченного премьер-министра, и его жены Ребекки с одиннадцатилетней дочерью Элизабет.