— Ты несправедлив ко мне.
— Сейчас ты в панике. Ты липнешь ко мне, потому что тебе несолидно быть разведенкой с двумя детьми. Так вот, Лен, — приближаю свое лицо к ее. — Давай начистоту. Мне твои дети не нужны, и не станут они мне родными и любимыми. И это уже мне несолидно сейчас разводиться, чтобы потом жениться на тебе. Что ты мне дашь, кроме проблем? В чем твое преимущество для меня, как крупного бизнесмена?
— А в чем преимущество твоей жены?
— Начнем с очевидного, — улыбаюсь. — Она мать моего сына. А теперь к неочевидному. У нее талант заводить дружбу с серьезными семьями. С полоборота располагать к себе людей, с которыми полезно и важно быть в хороших отношениях. А еще она не из тех, кто будет изменять в браке.
У Лены дрожат губы. Она отворачивается и шепчет:
— Ты разрушил мою жизнь.
— Я тебя силой не брал, — устало вздыхаю, сглатываю ком тошноты, который растекается слабостью и болью в теле. — Не вынуждал. Я помогу с разводом, если Слава залупится, но на этом все.
— Что? — смотрит на меня круглыми глазами.
— Я устал, — смахиваю испарину со лба. — И я хочу, чтобы ты ушла.
— Мерзавец, — презрительно выплевывает мне в лицо и плывет к машине.
Дожидаюсь, когда ее хетчбэк с визгом шин рванет с места. Открываю калитку, несколько шагов по дорожке мимо цветущих кустов и я останавливаюсь. Прижимаю руку к ране. Острая боль, которая жаром расходится по всему туловищу. Вновь накатывает тошнота, слабость и в глазах темнеет.
— Макар? — слышу голос Ули.
Меня затягивает темнота, что пульсирует спазмами, и ноги подкашиваются. Я падаю. Падаю мешком.
— Макар! Дина! — визг Ульяны режет перепонки ржавым ножом. — Вызови скорую!
Дина!
Выхватываю среди размытых пятен бледное лицо Ули и с перерывами на хриплые выдохи шепчу:
— Ничего никому не говори... ты ничего не знаешь... слышишь?.. Уля... Рот на замке держи... И стерва-няня пусть... молчит.
Глава 27. Хочу проснуться
Макар холодный и бледный. Испарина на лбу, шее, и рубашка на груди мокрая. Он то отключается, то опять ненадолго приходит в себя, чтобы потребовать моего молчания и того, что не было никакого ножа.
— Когда я заглянула в кабинет, чтобы сказать, что гостья пожаловала, он уже был на грани лихорадки. Лежал на диванчике.
— Да где скорая?! — в панике шепчу я.
— Ты будешь молчать... — взгляд Макара на секунду проясняется. Смотрит зверем на Дину.
— Буду, — та кивает, и Макар опять роняет голову мне на колени Тяжело дышит. Закрывает глаза. Поднимаю взгляд на Дину, и та тихо говорит:
— спокойно, Уля... — а у самой в зрачках застыл страх.
— А если он умрет?
Вой сирены, и Дина бросается к калитке. вдохи и выдохи Макара становятся тише.
— сюда! — кричит она.
Дальше все происходит, как в тумане. Дина оттаскивает меня к крыльцу. Один из медбратов осматривает Макара, задает вопросы, а затем задирает рубашку. Видит повязку, что пропиталась розовой сукровицей и хмурится. Перекладывают его на носилки и уносят.
— В какую больницу? — спрашивает Дина, а я оседаю на ступени.
Я бы кинулась за Макаром, но тело меня не слушается, а в ушах гул. Мне быть убийцей и вдовой? Мне предстоит ходить на кладбище, носить в сердце чувство вины перед сыном, которого лишила отца, и в мрачном молчании просить у серого надгробия прощения? Видеть в глазах свекровь черное отчаяние и жить в липкой и гнойной лжи десятки лет?
И кем я буду после этого?
Дина аккуратно подносит к губам стакан с холодной водой.
— Пара глотков, Уля. После я вызываю такси, берем Артема и едем в больницу.
Возможно, стоит кому-то сообщить о произошедшем?
— ЕГО родителям, — едва слышно отвечаю я. — Я сама поеду.. Одна. А ты останься с Артемом.
— но
— Ему там не место.
На меня накатывает спазм, и меня рвет на ступени полупереваренными чипсами, вафлями и салатом.
— Все будет хорошо, — Дина вытирает мои губы платком. — Тише.
— А если нет? Тогда что?
— Я должна быть рядом, Уля.
— Рядом с моим сыном, — сплевываю и встаю, покачиваясь из стороны в сторону.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— В морозилке есть молоко... — Выуживаю телефон из кармана. — Я его на днях сцедила.
— Уля... Посмотри на меня.
— Он ведь из вредности умрет, — ищу в телефонной книге номер свёкра, — чтобы переиграть ситуацию в своих интересах... Я тогда стану злом, что будет вынуждено лгать.
— Я не думаю, что из вредности можно умереть... Из вредности можно выжить.
Я опять плыву, кода слышу голос Виталия, моего свёкра. Я что-то ему говорю, он замолкает и задает короткий вопрос:
— Куда его увезли?
Потом я очухиваюсь уже в такси. Меня трясет, но слез нет.
— Дышите, — спокойно говорит водитель и бросает беглый взгляд в зеркало заднего вида. — Вот так. Мы скоро будем на месте.
Я вижу скорую, которая подъезжает к одному из въездов, и шепчу:
— За ней.
— Но это въезд для скорой.
— Тогда остановите!
Я должна сообразить, что это не может быть та самая скорая, которая увезла Макара, но мозги у меня просто в кашу.
— но.
— Остановите!
Водитель подчиняется, и я выскакиваю из машины. Бегу за скорой, игнорируя крики охранника, который вылетает из будки. Ему за мной не угнаться. У него лишний вес, и в нем не играет адреналин.
— стой! Дура!
Скорая останавливается у входа. К ней бегут пара врачей в белых халатах, а меня нагоняет охранник и пытается уволочь.
— Там мой муж! — кричу я.
Задние распашные двери открыта, и вытаскивают носилки
— Вам сюда нельзя! Даже если муж.
— Но он умираем — визжу я, а затем цепенею в руках охранника, который зло матерится и тащит меня прочь.
На носилках не Макар, а Лена. Ее блузка и брюки в крови, а левая стопа вывернута и без туфли. Из дверей больницы выныривает еще один врач. Крепкий мужчина с обритой головой и круглым лицом. И только у него из всех врачей в глазах ужас и паника.
— Это точно не ваш муж, — шипит охранник.
— Нет... — шепчу я. — Господи... нет... Да что же это такое?
Обмякаю в руках охранника, ослепленная яркой мигалкой скорой кареты. Он выволакивает меня за шлагбаум, передает таксисту, который вздыхает:
— что сегодня за день такой?
— И она…
Как же так? Реальность размывается и я сама, кажется, растекаюсь в пространстве и времени лужей.
— Кто? — подтаскивает меня к машине.
— Она вся в крови.
Заталкивает меня в салон.
— Дышите, — таксиста вглядывается в мои глаза, развернув меня к себе.
Грудь спирает, дыхание обрывается свистом, а после жуткими хрипами. Открываю рот в попытках вдохнуть.
— я не могу.
Вздрагиваю от звонкой и выверенной пощечины, которая приводит меня немного в чувство.
— Я готов к разгромным жалобам, барышня, — обнажает зубы в улыбке. — К штрафам, увольнению, и даже суду, но я был вынужден.
Прижимаю ладонь к щеке, и медленно моргаю. Дышу. Сгтлатываю и прикусываю кончик языка до боли, чтобы опять не утонуть в истерике.
— НУ, что? Едем? Нам надо в объезд.
— Едем, — медленно киваю я
— Вот и отлично, — захлопывает дверцу.
Носилки с Леной закатывают в распахнутые двери, и я прижимаю холодные ладони к лицу. Я должна проснуться.
— Номер с почтой службы поддержки найдете в приложении, — таксист садится за руль. — Можете письменно отправить жалобу или позвонить.
Глава 28. Я ничего не знаю
Сквозь гул до воспаленного истерикой и паникой мозга прорываются слова щупленького и усталого врача: заражение крови, ножевое ранение, курс антибиотиков, реанимация.
Мать Макара Светлана держит меня за руку. Я хочу, чтобы она этого не делала, ведь из-за меня Макар сейчас в реанимации.
— Ножевое ранение? — переспрашивает Виталий, отец Макара.