— Как неизменно всходит луна, как рождается солнце изо дня в день, — я смотрю прямо в лицо доброго старика и читаю бабушкин заговор, — Такой же точно неизменной останется преображение живого. Оборотень станет…
— Метаморф? — я трясу головой из стороны в сторону. В заговоре нельзя сбиться.
— Почему раньше вы мне не сказали, что вы маг всех четырех стихий?
— Я не маг, — мне пришлось оборвать заклинание, — Это бабушкин заговор. Простите. Я не могу, чтобы у меня их забрали. Вы станете птицей. Самой красивой из всех. Или котом. Хотите стать котиком? Каждый день буду ставить миску сметаны и топить жарко камин.
— Вы — маг, дорогая. И эти дракончики — ваши дети.
— Нет. Я не маг. Моя бабушка была ведовкой, мне её дар не перешёл. Если кто-то узнает, что дети — драконы, их заберут у меня. Заберут навсегда.
— Я дам вам слово молчать. Магическое нерушимое слово. У меня нет никакого желания стать котом. И я не хочу, чтобы ваших детей у вас забрали. Я полагал, вы их просто украли. Как же так получилось? Метаморф. Настоящий. Быть может, один из последних.
— Магическое слово?
— Принесу клятву на своей крови, никто ничего не узнает. Только как вы спрячете эти шипы у детей, дорогая?
— Никто ничего не узнает. Вы правы, господин.
Глава 12
— От меня вашим детям будет много пользы, да и сами вы будете рады иметь дело со мной. Оборотень покопался в карманах, вынул оттуда потемневший от времени или грязи деревянный футляр. В его когтистой лапе он выглядит странно, и по моей спине прошёл холодок. Что, если он решил меня обмануть? С чего я вообще решила ему поверить? Чёрный коготь подцепляет замок. Внутри лежит простая булавка, прозрачная бусинка-навершие переходит в длинную и тонкую иглу.
— Прошу вас, возьмите, — он протягивает мне в руки футляр.
— Зачем?
— Чтоб вы могли убедиться, обмана нет и не будет. Иголка не имеет полости внутри, она создана руками известного мага. Я не смогу вас обмануть, даже если б хотел.
— Что значит, нет полости?
— Я не смогу заменить свою кровь чем-то другим. Мошенники изредка подделывают такие иголки. Создают внутри них длинную узкую полость и наполняют кровью, скажем, какого-нибудь животного, чтобы потом просто выдавить её на руку вместо того, чтоб нанести самому себе небольшую ранку. Довольно популярный обман. И выходит, что клятву вам дал не маг, а, скажем, овца. Я думал, вы знаете.
— Нет, я о таком даже не слышала. Магии меня никто не учил.
— Позвольте, но вы же знаете заклятие метаморфозы? И даже им пользуетесь. Я сам видел.
— Этому заклинанию меня научила моя бабушка.
— Тогда я вам сейчас всё объясню самым подробным образом.
Оборотень захлопнул чехол и поместил его обратно в карман. В его руках осталась только игла. Длинная, острая. Мужчина повертел правой рукой, вздохнул.
— Весь зарос, весь! Так давно собираюсь подстричься. Придется в ладонь, там хоть шерсти поменьше, вам же должно быть видно.
— Видно что?
— Ту капельку крови, которая проступит.
Он перевернул руку ладонью вверх. С этой стороны шерсти. и вправду, меньше, кожа темно-серая с легкой голубизной на морщинках. Оборотень ткнул в кожу острием иглы. Черная капелька выступила почти сразу. Губы оборотня зашевелились.
— Суть жизни приношу в великую клятву госпоже Талиле. Ни словом, ни делом я не выдам расу ее детей…
— И не скажете никому, что я метаморф!
— … Ни словом, ни делом я не выдам свойства ее магического дара. Вечность, тебя, призываю в свидетели.
Капля крови загорелась красным пламенем и превратилась в пепел. В навершии его иглы завертелось сизое облачко дымки. Я видела, как приносят клятвы другие маги. Вроде бы, он все сделал правильно.
— Вот и все. Маг стряхнул пепел с кончика иглы, протер её о край одежды и спрятал обратно в чехол, — Теперь я не смогу выдать ни разу ваших детей, ни сути вашего дара, госпожа Талилаа. Вы, помнится, говорили что-то про чай?
Марек сладко причмокнул губами во сне,
— Идёмте на кухню, пусть спят. Завтра у малышей великий день.
На кухне всё так же, как и было до того, как я собиралась выйти наружу за земляничными листиками. Коржи почти остыли, крем не готов. Впереди еще столько работы, успеть бы управиться до утра.
Я достала с полочки горшочек сушеных трав, две круглые чашки и наполнила чайник водой. Хорошо, что печь еще не потухла. Её будет легко растопить. Маг опередил меня, выпустил из руки крошечный огонёк и бросил его под крышку чайника. Вода забурлила сразу.
— Боевые пульсары далеко не сразу стали боевыми. Изначально их изобрели для поваров. Бросишь один такой в кастрюльку, и печь можно не топить. Удобно.
— Да, пожалуй, — я насыпала ложку трав в чайник и закрыла крышку. Нужно дать немного настоятся, чтобы запах от трав перешел в воду. Мёд бы достать, да его уже так мало. Лучше оставлю на утренний чай малышам, им важнее. Оборотню достану несколько пряников. Должен же он знать, чем именно я торгую. Все-таки часть товара я выставлю в его лавке, если он согласится на это после того, как я его чуть в кота не обратила. Стыдно-то как!
Я неспешно накрыла на стол, стараясь лишний раз не поднимать глаз от посуды. Старик, наверное, просто чудак. Ну какой из меня маг? Я же ни с одной из стихий договориться так и не сумела. Нет во мне никакой искры, даже крошечной. Знаю всего пять заклинаний метаморфоз. Да, умею превращать вещи, внешность себе изменила. Ну и что? Это просто старинные заклятия моего рода. У любого человека так бы получилось. Иногда мне самой жаль, что они запрещены. Оборотень осторожно сел в кресло, которое обычно занимает мой сын, протянул лапищу к кружке. Сам себе налил отвара из чайника.
— Так чьи они дети?
— Я же сказала, это мои дети! — блюдо с пряниками чуть не выпало из моих рук.
— Простите, я не так спросил. Кто их отец? Только не надо рассказывать мне про кузнеца, извините, но больше я на это не куплюсь.
— Дракон, — я потупила глаза. Сложно смотреть в лицо обманутому тобой старику.
— Имя вы мне, конечно, не назовете?
— Нет, не назову.
— Их отец не знал, что вы маг?
— Я не маг. Он даже не догадывался о моих заговорах, — я устало опустилась в кресло напротив, протянула руку к горшочку и вынула пряник, не глядя. Надо же, мне досталась кошка. Символ свободы и чистой воли. Над кошкой нет ничьей власти. Она сама уходит и приходит тоже сама, когда пожелает.
— Вы — маг, моя дорогая. Самый настоящий. Метаморфоза даётся не всем. Только тем магам, чья власть над всеми четырьмя стихиями распределена поровну. Обычно, какая-то одна из четырех стихий всё-таки преобладает. Например, я — маг воды. Эта стихия мне ближе всего. Но это не значит, что я не смогу совладать, к примеру, с огнем. Вы же видели мой пульсар? Просто огонь во мне очень слабый. Я могу закипятить суп, разжечь огонь в камине, но разгромить его так, как сделали ваши детки, мне, увы, уже не под силу.
— Простите, — старик пригубил чай из чашки. Фарфор в его лапе смотрится откровенно странно.
— Что же вы все время извиняетесь передо мной, госпожа Талила? Это ведь дети. Они должны выплескивать силу, шалить. И потом, я сам их об этом попросил. Но вернемся к вам. Вы не знали, каким даром наделены. Все правильно — Север, другие законы. Край чистоты, воли и силы. У вас в почёте только стихийники, и тех не так много.
— Что значит, я наделена четырьмя стихиями поровну?
— Это значит, что все четыре природные силы в вас уравновешены между собой. Ни одна не преобладает в достаточной мере. Вы ближе всех к сути мира, поэтому вам подчиняется материя. Вы можете превращать одно в другое. Маг воды придает форму воде, подчиняет ее. Маг огня обладает властью над любыми проявлениями пламени. Маг ветра управляет воздухом. Маг земли может придавать форму ей. Вы же можете обращать куда более сложные материи. Но чистая стихия вам вовсе не подчиняется. Ни вода, ни огонь, ни воздух, ни земля.