её и протянул егерю.
— Вот!
Егерь подёргал полотно, посмотрел размер ячеи, хмыкнул.
— Тридцатка. Ну, вот откуда такая жадность? Вы бы ещё частик взяли, чтобы совсем рыбу вычерпать.
Лицо его снова стало серьёзным.
— За собой всё прибрать. Чтобы никаких бумажек и пакетов! Обратно пойду — проверю.
Егерь повесил планшет на плечо и махнул солдатам.
— Идём! Считай, час потеряли.
Когда шаги затихли, Михалыч поднялся на ноги. Колени его дрожали и подгибались. Он подошёл к канистре, которая так и валялась на траве. Поднял её, заглянул внутрь.
— Пусто. Вот чёрт, а! Как же это мы?
— Может, чаю вскипятим? — предложил Васёк. — Голова кружится.
— Да ну, — махнул рукой Михалыч. Спустился к озеру, зачерпнул котелком воды.
— На вот, пей. Да лицо умой — всё в золе.
Напившись воды, рыбаки смотали донки. На двух крючках висели почти уснувшие плотвички. Михалыч хотел выбросить их в воду, но передумал.
— Пойдёт егерь обратно, увидит, что рыба кверху брюхом плавает. Ну его! В деревне котам отдадим.
Они живо упаковали лодку, которая уже успела просохнуть на солнце. Тщательно собрали весь мусор, который оставался на поляне. Свой — не свой, разбирать не стали, побросали в рюкзак.
Васёк со стоном взвалил на себя тяжёлый мешок.
— Идём, Михалыч! Может, повезёт — пива в магазине возьмём!
* * *
— Ничего себе! — сказал Володя, оглядывая пожарище. — Что тут случилось-то? Курили в постели?
— Почти, — вздохнул я.
Пропавших трудов было жалко чуть ли не до слёз. От почти готовых домиков остались только обгоревшие развалины. Вокруг стояли почерневшие, закопчённые ёлки. Они тянули к пожарищу засохшие ветки, похожие на руки со скрюченными пальцами.
— Ну, ничего! — подбодрил меня Володя. — Мы здесь живо наведём порядок. Васильев, Малютин! Берите ломы, и на разборку пожарища! Всё раскатать по брёвнышку и распилить на дрова для костра. Вы двое — помогаете им. Родионов — на тебе костёр и обед. Вода в озере. Остальные — за мной! Андрей — где тут ближайшее болото? Первым делом мох для конопатки надерём, чтобы сох пока.
Глядя, как Володя отдаёт команды, я успокоился. Было видно, что сержант своё дело знает, и на него можно положиться.
— Идём, покажу. Но сперва инструмент.
Я отыскал поваленную ёлку, про которую говорил Трифон. Ага! Вот она!
Под толстым стволом аккуратно лежали инструменты, которые мне удалось спасти во время пожара. Металлические части чуть тронуло ржавчиной.
— Ничего, — одобрительно сказал Володя. — Отчистим, наточим. Звонько! Привести инструменты в порядок! А вы, четверо — мешки подмышку, и за мной.
Я привёл солдат на край мохового болотца. До места стройки отсюда было метров триста, не больше.
— Всё, Андрюха, давай!
Володя протянул мне руку.
— Двигай в свою деревню. Послезавтра приходи. Не забудь про корм для собак. Лучше всего — позвони генералу, раз уж ты с ним на короткой ноге. Пусть он отдаст распоряжение нашему майору выдать отходы с солдатской столовой. Тогда мы сами их и привезём.
— Спасибо, Володя!
Я пожал протянутую руку. Поглядел, как солдаты гуськом, друг за другом уходят в болото. Повернулся и пошёл в сторону Песенки.
Может, на часок заглянуть к Трифону?
Я посмотрел на часы — время давно перевалило за полдень. Чёрт, провозились с этими рыбаками!
Я вспомнил, как солдаты, давясь от еле сдерживаемого смеха, запутывали браконьеров в сеть, и улыбнулся. Это ж надо столько выпить, чтобы не почувствовать, что тебя вяжут!
Правильно ли я сделал, что отпустил рыбаков, просто припугнув? Вроде, правильно. На злостных хищников они не похожи. Такие поимку на всю жизнь запомнят. Надо же — донки выставили для маскировки!
Я снова улыбнулся.
Подойдя к броду через Песенку, я заметил на песке странные следы. На первый взгляд, ничего необычного — отпечатки резиновых калош. Не сапоги — у сапог всегда виден след каблука. А тут подошва ровная, с мелкой насечкой.
Но вот что странно — у следов был очень маленький шаг. Словно шёл совсем невысокий человек, ребёнок. А рядом со следами калош — странные круглые отпечатки.
Я рассмотрел их и так, и этак. Ничего не понятно. Следы начинались от берега Песенки и шли к тропинке, которая вела в Черёмуховку.
Из любопытства я дошёл до тропинки. Здесь после недавнего дождя осталась большая лужа. Ага! Вот на самом её краю смазанный отпечаток. Словно человек поскользнулся, но устоял на ногах. И снова рядом странный круглый след.
Я поглядел вперёд. Сколько видел взгляд — тропинка была пуста.
Хотел уже развернуться, но краем глаза заметил движение. Серое пятнышко качнулось вдалеке и пропало.
Да что за чёрт?
Прибавив ходу, я зашагал вдоль тропинки и через пять минут догнал таинственного человека.
Ёлки зелёные! Так это же моя соседка, баба Таня! Идёт, медленно переставляя ноги, и правой рукой опирается на палочку. Вот откуда эти странные круглые отпечатки! Это следы палки.
А дома-то она вообще с табуреткой ходит! У неё же ноги болят! Как её занесло в такую даль от деревни?
В левой руке баба Таня держала корзинку. Неужели за грибами ходила? Так грибы и возле деревни есть — зачем сюда-то идти с больными ногами?
Я поравнялся с соседкой. Услышав за спиной, пои шаги, она остановилась, оглянулась.
— Здравствуйте, баба Таня!
— Здравствуй, милай! А, это ты! Чего тут ходишь, людей пугашь?
— Так у меня работа такая — по лесу ходить. А вы-то что здесь делаете? Неужели за грибами?
— За има, за има, — закивала старушка. — Захотелося грибков с картохой.
Я заглянул в корзинку — она была пуста.
— И что же, ничего не набрали?
— Ничего, милай! Совсем грибов нет.
— Ну, давайте, я вас провожу. Заодно и грибов вам наберу по дороге. Вы до деревни-то дойдёте?
— А чего ж не дойти? Сюда дошла потихоньку — и обратно дойду. К ночи, даст бог, доберуся.
Я с грустью подумал, что увидеть сегодня вечером Катю мне не удастся. Не бросишь же старушку в лесу одну.
Я взял у бабы Тани корзинку.
— Баб Таня! Вы идите по тропинке, а я вокруг посмотрю. Грибы часто у дороги растут.
— Хорошо, милай! — закивала старушка. — Посмотри, посмотри. А я как грибков пожарю — так приходи покушать!
Меньше, чем за час я набрал полную корзинку крепких подосиновиков и маслят.