Читать интересную книгу Мой дядя Бенжамен - Клод Тилье

В то время когда дядя писал письмо, к нему вошел поставщик его красных камзолов с бумагой в руках.

— Что это? — положив перо на стол, опросил дядя. — Опять вы с вашим счетом, господин Бонтэн, с вашим вечным счетом. Боже мой, вы его мне уже столько раз предъявляли, что я знаю его наизусть: десять метров алого сукна двойной ширины, десять метров подкладки и три набора пуговиц. Правильно?

— Совершенно правильно, господин Ратери, итого сто пятьдесят ливров, десять су и шесть денье. Пусть я, как последний грешник, не попаду в рай, но, клянусь вам, что теряю на этом, по меньшей мере, сто франков.

— Если это так, то зачем вы тратите еще время на писание этих пакостных бумажонок. Мы же знаете, господин Бонтэн, что у меня никогда нет денег.

— Наоборот, господин Ратери, я вижу, что попал как нельзя более кстати. У вас на столе лежит кошелек, в котором, по всей вероятности, находится как раз сумма долга, и если вы позволите…

— Постойте, — быстро схватив со стола кошелек, сказал дядя, — эти деньги не мои, господин Бонтэн. Смотрите, вот письмо, в котором я как раз сообщаю о возврате этих денег, и вот из-за вас я только посадил на него кляксу. Прочтите, — протягивая письмо суконщику, сказал он.

— Бесполезно, господин Ратери, совершенно бесполезно, единственное, что меня интересует, — это когда у вас будут собственные деньги?

— Увы, господин Бонтэн, кто из нас может угадать будущее, меня этот вопрос интересует не менее, чем вас.

— В таком случае, не сетуйте на меня, господин Ратери, если я прямо отсюда пойду к Парланту подать на вас иск о взыскании.

— У вас просто скверное настроение, уважаемый господин Бонтэн, какая вас муха сегодня укусила?

— Согласитесь, что мне трудно быть в хорошем настроении, уже три года, как за вами числится этот долг, вы каждый месяц откладываете уплату, ожидая наступления какой-то эпидемии, я из-за вас ежедневно ссорюсь с госпожой Бонтэн. Она упрекает меня в том, что я не умею получать с должников деньги, и иногда так расходится, что называет меня болваном.

— Госпожа Бонтэн, безусловно, очень симпатичная дама, и вам выпало редкое счастье быть ее супругом. Прошу вас засвидетельствовать ей мое почтение.

— Благодарю вас, господин Ратери, но моя жена немного, как говорят, корыстолюбива и предпочитает деньги всяким любезностям, утверждая, что если бы вам пришлось иметь дело с моим собратом Грофе, то вы давно уже сидели бы в долговом отделении.

— Что за черт! — вскричал дядя, взбешенный такой настойчивостью Бонтэна, — это ваша вина, что я до сих пор еще не расплатился с вами. Ваши собратья либо были больны, либо хворают сейчас. Дютерон был два раза болен воспалением легких, а Тишо злокачественной лихорадкой, Сержифер ревматизмом, Ратин уже шесть месяцев, как страдает поносом. У вас просто железное здоровье, и нет никакого способа прописать вам лекарство. Ваше лицо блестит, как новенький нанковый материал, а госпожа Бонтэн похожа на фигурку из свежего сливочного масла. Вы не оправдали моих ожиданий, я думал, что вы будете украшением моей клиентуры, и если бы я знал, что так обманусь, то не сделался бы вашим клиентом.

— Позвольте, господин Ратери, мне кажется, что мы с женой не обязаны хворать ради того, чтобы дать вам возможность расплатиться с долгами.

— А я вам заявляю, что это — ваша нравственная обязанность. Как могли бы вы расплачиваться с вашими кредиторами, если бы не снашивались платья ваших заказчиков? Такое упорное нежелание болеть с вашей стороны просто отвратительная ловушка. Вам следовало бы по сей день задолжать мне не меньше пятидесяти экю. За болезни, которые вы должны были перенести, я сбрасываю с вашего счета сто тридцать франков, десять су и шесть денье. Согласитесь, что я скромно назначаю цену. Ваше счастье, что вы можете расплатиться с врачом, не прибегая к его услугам, я знаю многих, которые позавидовали бы вам. Итак, если мы из ста пятидесяти франков десяти су и шесть денье вычтем сто тридцать франков десять су и шесть денье, то я должен вам двадцать франков, если вы согласны — вот они, дружески советую вам взять их, второй такой случай вряд ли скоро подвернется.

— Я охотно возьму их в счет частичной уплаты, — сказал Бонтэн.

— В окончательный расчет, — сказал дядя, — и то для этого я напряг всю силу своей воли, так как эти деньги предназначались мной на холостяцкую пирушку, на которую, несмотря на то, что вы человек семейный, я хотел пригласить и вас.

— От вас, кроме шуток, ничего не добьешься, господин Ратери, а между тем вы прекрасно знаете, что у меня есть на вас исполнительный лист и я могу потребовать вашего ареста.

— Вот это-то и досадно, господин Бонтэн, у вас нет доверия к своим друзьям. Зачем зря тратить деньги, когда вы можете притти и сказать мне: «Господин Ратери, я хочу описать ваше имущество», — на что я вам отвечу: «Пожалуйста, описывайте, для этого вам нечего звать судебного пристава, если вам угодно, то я даже сам могу вам помочь. Но эта возможность еще не упущена, описывайте меня сегодня, сейчас же, не стесняйтесь, разрешаю вам уложить, увязать и унести все, что вам понравится».

— Как, господин Ратери, вы так добры…

— Ну, еще бы, господин Бонтэн, я буду польщен, что вы лично будете описывать мое имущество, и готов вам в этом всячески помочь.

Дядя открыл старый шкап, в котором на гвозде висели позолоченные лохмотья камзола, и вытащил две-три старых ленты от косы, сказав:

— Держите, Бонтэн, это я отдаю вам бесплатно, сверх полагающегося вам по счету.

— Неужели? — удивился Бонтэн.

— А вот этот футляр из красного сафьяна, в нем лежат мои инструменты.

Бонтэн протянул за ним руку, но дядя удержал ее, сказав:

— Нет, этого вы по закону не имеете права описывать, это орудие моего ремесла.

— А я все же хотел бы… — сказал господин Бонтэн.

— Вот пробочник из слоновой кости с серебряной отделкой, его я стараюсь всегда спасти от своих кредиторов, так как мне он нужнее, чем им.

— Но если вы собираетесь оставить себе все, что вам может понадобиться, то я, пожалуй, ничего не смогу увезти отсюда.

— Будьте покойны, — сказал дядя. — Вот видите, на полке стоят несколько старых пузырьков из-под лекарства. Правда, некоторые из них треснули, и за целость их я не ручаюсь, забирайте их со всеми ютящимися в них пауками. А вот другая полка, на ней чучело ястреба, выставите его у себя на окне, оно будет служить вам вывеской.

— Господин Ратери! — воскликнул Бонтэн.

— А вот свадебный парик Машкура, но его я вам не предлагаю, так как знаю, что пока вы носите только накладной вихор.

— А вы почем знаете! — вскричал Бонтэн, все сильнее и сильнее раздражаясь.

— А вот в этой банке, — с невозмутимым хладнокровием продолжал Бенжамен, — находится ленточный глист в спирту, вы можете сделать из него подвязки госпоже Бонтэн и вашим детям. Конечно, жаль уродовать такой прекрасный экземпляр, вы могли бы хвалиться, что владеете самым длинным на свете существом, не исключая даже змеи боа. Цену назначьте сами.

— Да вы издеваетесь надо мной, господин Ратери, все эти вещи ничего не стоят.

— Знаю, — ответил дядя, — но зато вы ничего не платите судебному приставу. Держите, вот, например, вещь, которая покроет весь мой долг. Это почечный камень, извлеченный года два-три тому назад из мочевого пузыря господина мэра. Вставьте его в табакерку, оправьте золотым ободком и несколькими драгоценными каменьями, и можете сделать прелестный подарок ко дню рождения госпоже Бонтэн.

Разъяренный Бонтэн направился к двери.

— Еще минутку, — удерживая его за полы, сказал дядя, — куда вы так торопитесь, господин Бонтэн? Я показал вам только незначительную часть моих сокровищ. Вот старинная гравюра, изображающая Гиппократа, отца медицины, ручаюсь вам за сходство, вот три разрозненных тома «Медицинского вестника», они помогут вам скоротать долгие зимние вечера.

— Повторяю вам, господин Ратери…

— Боже мой, да не сердитесь, папаша Бонтэн, ну вот, наконец, мы добрались до самого ценного в моей комнате.

И, открыв старый шкап, дядя вытащил из него и бросил к ногам суконщика два старых камзола. Из них вырвалось облако пыли, от которой тот раскашлялся, и потревоженная стая пауков разбежалась по комнате.

— Держите! — сказал дядя Бонтэну. — Вот два последних сшитых вами камзола, вы постыдно обманули меня, не прошло и двух дней, как они полиняли, поблекли, как лепестки розы и ни на что больше не пригодились, как только на окраску пасхальных яиц детям моей дорогой сестры. За это с вас следовало бы еще вычесть.

— Довольно! — Закричал возмущенный Бонтэн. — Это слишком, никогда еще никто не издевался так над своими кредиторами, как вы. Завтра утром вы услышите обо мне, господин Ратери.

— Тем лучше, мне всегда будет приятно узнать, что вы находитесь в добром здоровьи. Кстати, господин Бонтэн, вы забыли старую ленту от моей косы.