Читать интересную книгу Долгая дорога домой. Или загадка древнего дольмена - Елена Тригуб

Но вот на севере, в Йоркшире, сохранился живой, «поющий» дольмен. Знают о нем немногие, в основном, только местные жители расположенного неподалеку городка. Грибники и школьники-натуралисты не раз слышали его песнь в предрассветной тишине, и скоро, почти через два месяца, 23 сентября – в День Осеннего Равноденствия – дольмен может принести долгожданный сюрприз.

Стоит ли говорить о том, как заблестели Серегины глаза во время этого рассказа? Он жадно выпытывал подробности, спрятав свои дрожащие от возбуждения руки под крышку стола. А мне, как назло, «поплохело»: от духоты, сигаретного смога и изрядного количества выпитого вина разболелась голова, к горлу подступила тошнота, рот наполнился противной кислой слюной. Извинившись, я вышла из-за стола и отправилась на улицу, чтобы проветриться.

За мною следом вышел Коган: как истинный джентльмен, он не захотел оставить даму одну в щекотливой ситуации. Конечно, на его месте должен был быть Серега, но ему сейчас было явно не до меня – азарт вновь охватил все его существо. Михаил Давыдович деликатно взял меня под руку, и мы принялись прогуливаться по проселочной дорожке.

Мне стало лучше.

– О каких это синих камнях говорил Алексей? – поинтересовалась я.

– О тесаных глыбах из крапчатого долерита, которые добывались в Презелийских горах. А это, между прочим, в двухстах двадцати километрах от Стоунхенджа. Они составляют внутренний круг комплекса. Эти камни, входящие в состав рудных и угольных пород, на самом деле имеют голубовато-зеленую окраску, и они намного мягче, чем мегалиты из эйвберийского песчаника, образующие внешний круг. Риолиты и редкие песчаники, по последним данным, родом из Уэллса. Согласно легендам их принес из Ирландии чародей Мерлин. Именно в них многие видят тайную силу постройки.

– А что это за материал – долерит?

– Магматическая порода, похожая на базальт. Я, кстати, совершенно не удивлен, что комплекс «мертв»: во-первых, на протяжении веков камни неоднократно переставлялись с места на место, во-вторых, некоторых не хватает, а оставшиеся стоят в бетоне во избежание дальнейшего разрушения памятника.

– А раньше Стоунхендж обладал теми же свойствами, что и дольмены?

– Кто знает? Возможно. Или же у него была иная сила. На данный момент доказано, что этот комплекс является точной моделью солнечной системы в поперечном разрезе, согласно которой, на момент возведения комплекса, в ней было не девять, а двенадцать планет.

– Неужели? И куда же они исчезли?

– Две из них находятся за орбитой Плутона, а одна располагалась между орбитой Марса и Юпитера, на месте сегодняшнего пояса астероидов. Возможно, когда-то на планете произошла катастрофа, и от нее остались лишь осколки. А те две нашим астрономам еще предстоит открыть, когда техника достигнет качественно иного уровня развития. Кстати, по представлениям многих древних народов, в том числе и индусов, в солнечной системе действительно было двенадцать планет. Хокенс, английский ученый, доказал, что солсберийский кромлех позволяет с удивительной точностью определять положения Солнца и Луны, прогнозировать приливы и отливы, затмения и дни с повышенной энергетической активностью. Недаром древние говорили о Стоунхендже: «свяжи солнце каменной цепью…»

– А сколько всего камней было использовано при строительстве?

– Поскольку доказано, что строительство велось в три этапа, и мегалиты переставлялись по нескольку раз, точно сказать не могу. На данный момент считается, что это сооружение состояло из восьмидесяти пяти мегалитов, тридцати каменных блоков и пяти трилитов. В диаметре внешний круг составляет порядка тридцати трех метров. Это было поистине величественное сооружение. Жаль, что мы уже не увидим его в былой красе и славе.

– Все равно, Стоунхендж есть Стоунхендж! Было бы здорово взглянуть на него хоть одним глазком!

– Думаю, вам вскоре представится такая возможность! – добродушно улыбнулся Коган, – или я совершенно не разбираюсь в людях.

Когда мы с Михаилом Давыдовичем вернулись в кафе, Жданов и Евсеев сидели, склонившись голова к голове, над листками бумаги с какими-то расчетами. Оказывается, они уже приняли решение немедленно лететь в Англию и исследовать «поющий» дольмен. А к двадцатым числам сентября – приехать вновь, чтобы сравнить результаты измерений, проведенных в обычный день и в день осеннего равноденствия.

«Какое дорогое хобби – летать туда-сюда!» – подумала я, а вслух спросила:

– Сережа, а как же быть с работой? А паспорта? А визы? Все это займет столько времени… А где взять средства?

– Не волнуйся, дорогая, и не забивай себе голову: денежные проблемы должен решать мужчина. С зоопарком я улажу. Попрошу отпустить нас с тобой в БС, мы это заслужили.

– Чем это?

– Как? А кто с риском для жизни и здоровья столько дней ликвидировал штамм птичьего гриппа на «Фрингиле»? Нам вообще положена надбавка за вредность и дополнительный оплачиваемый отпуск! Загранпаспорта есть у всех, так? – он обвел взглядом нашу компанию, – отлично. Значит, дело только за визами.

– Как у вас со временем? – обратился Серега к мужчинам.

– Я смогу поехать дней на восемь, – отозвался Евсеев, – давно мечтал осмотреть Стоунхендж, даже если он уже «мертв».

– А я – в отпуске, вольная птица! – улыбнулся Коган.

– Хорошо. Ты ощущаешь перелетное стремление?

– Еще бы! Старик едет с вами, не сомневайтесь! Хотя перелетов не люблю.

– Ну, извини. Поезда из России в Англию пока не ходят. Значит, давайте поступим так: скоро мы с Лизой закончим свою смену на станции, и можно будет махнуть в Москву. Там я займусь визами – есть у меня один человечек, поможет – а вы организуете сборы и проложите маршрут.

Возражений ни у кого не возникло. В каждой устойчивой группе должен быть лидер и, видимо, в «клубе любителей дольменов» им был Серега. Коган – это своего рода «серый» кардинал: сидит себе, помалкивает, улыбается в бороду… А Евсеев… пока я не поняла, что он из себя представляет.

Через три дня мы попрощались с «Фрингилой» и ее славным коллективом орнитологов – отметив окончание удачной работы бурной пирушкой, мы уехали в Калининград, а оттуда вылетели в Москву. Остановившись в недорогой гостинице рядом со станцией метро «Комсомольское», мы занялись подготовкой к отъезду.

Коган принялся тестировать аппаратуру, Серега поехал оформлять документы, а Алексей начал составлять маршрут путешествия. Без дела осталась только я – целыми днями гуляла по улицам, осматривая достопримечательности и посещая музеи. В Третьяковке – живопись, что ни говори, величайшее искусство – больше всего меня впечатлили залы Верещагина, Брюллова и Врубеля. Такие разные, но удивительные таланты! Занесло меня и в Музей искусств имени Пушкина, я долго бродила по полупустым залам, спиной ощущая колючие взгляды огромных ассирийских грифонов – но, скажу честно, особого интереса не испытала. Наверное, если бы меня сопровождал Коган, то смог бы многое рассказать такой невежде, как я.

Визовый вопрос решился за какие-то три- четыре дня: я почти не удивилась, уже уверовав в Серегино могущество. Администрация зоопарка также легко предоставила нам отпуск без содержания: к этому времени билеты на рейс «Москва – Лондон» были уже у нас в кармане: мы были готовы вылететь рано утром.

«Клуб любителей дольменов» постановил первым делом осмотреть Стоунхендж, а затем отправиться на Север, в Йоркшир, чтобы найти «поющий» дольмен. Проблема была в том, что никто не знал его точное местонахождение: приятели Алексея не посчитали нужным это выяснить. Было известно лишь то, что он находится в лесу рядом с местечками Сильвербрук и Хашвуд, в районе города Олдбриджа.

Все эти дни Жданов пребывал в эйфории – он был уверен в том, что нам, наконец, повезет. Коган был настроен более скептически, вернее, философски смотрел на вещи. Вечером перед отъездом он предложил составить мне компанию и прогуляться вместе по набережной Москвы-реки.

С экологией, конечно, у столицы большие проблемы. В душном, липком воздухе, состоящем из углекислого газа, выхлопов отработанного топлива и миазмов, поднимающихся от речной воды, я почувствовала себя выброшенным на берег дельфином. Тем не менее, я твердо решила получить удовольствие от прогулки и остановить меня ничего уже не могло.

Мы неторопливо шли и беседовали – и опять-таки, о дольменах. Коган рассказал мне еще одну из гипотез предназначения этих странных сооружений, а также менгиров и сейдов.

– Видите ли, Лизонька, подобные каменные стелы были распространены не только во всей Европе, но и во всем мире. Помимо тайного предназначения, которое мы и пытаемся разгадать, они символизировали собой главенствующее в природе мужское начало. Я читал, что даже крестьяне в гораздо более поздний период ставили менгиры посреди своих полей, надеясь, что священное изображение мужского полового органа принесет богатый урожай. Женщины подносили камням дар – чаще всего, овощи или фрукты – и молили о ниспослании им ребенка. А дольмены, наоборот, представляли собой женское половое начало. Некоторые исследователи предполагают, что рядом с ними свершались магические ритуалы, связанные с половым актом. Отверстие в дольменах предназначалось для попадания внутрь солнечных лучей, символизирующих мужской половой орган.