Читать интересную книгу Долгая дорога домой. Или загадка древнего дольмена - Елена Тригуб

Действительно, я почувствовала некое смутное несоответствие ощущений еще около получаса назад, и только сейчас поняла в чем дело: мы шли под гору, а казалось, что поднимаемся вверх.

– Энергетические потоки могут влиять не только на особенности роста деревьев, но и на поведение насекомых. Муравьи, например, в «плохих» местах образуют «петлю смерти». Видели когда-нибудь? Жуткое зрелище! Целые колонии начинают двигаться по кругу – получается огромное шевелящееся кольцо или петля. Муравьи ползают по кругу без отдыха, пока не погибнут от голода и жажды. Подобные аномалии встречаются и в других местах – например, на Соловецких островах, в Сибири, даже в Японии… Вы слышали что-нибудь о Дзюкае?

– Нет, ничего. А где это?

– На острове Хонсю у подножия горы Фудзи. Вот местечко, я вам доложу… Если «сон разума рождает чудовищ», то все они, наверное, поселяются именно там. Представьте себе темный, жуткий, трудно проходимый лес с кривыми, раздвоенными, переплетенными меж собой деревьями, чьи стволы покрыты сизым мхом и паутиной, с ледяными и каменными пещерами, с «лианами» из ядовитых, бледных плющей, и лишайниками. Там стоит такая тишина, что он нее закладывает уши. Как вы понимаете, ни птиц, ни животных в этом лесу не найдешь.

Лес этот произрастает на сильнейшей магнитной аномалии. Начиная со времен Средневековья вплоть до девятнадцатого века, бедняки приносили туда членов своих семей, тех, кого не могли прокормить – стариков, инвалидов, маленьких детей – и оставляли их там умирать голодной смертью. Представляете, как это увеличивало негативную энергетику леса! Считается, что души этих несчастных не находят упокоения и продолжают бродить среди деревьев, ищут живых, чтобы отомстить… А сейчас Дзюкай называют «лесом самоубийц», потому что ежегодно полицейские находят там до ста трупов в петлях виселиц, с пустыми баночками из-под таблеток в руках, с перерезанными венами…

– Ой, Михаил Давыдович, какие ужасы вы рассказываете!

– К сожалению, все это правда. У границ леса правительство поместило таблички с призывом одуматься и позвонить психологу. Кстати, гибнут там не только суицидальные личности, но и любопытные адреналинщики, которые забираются в Дзюкай, чтобы пощекотать нервы. Дело в том, что выйти из леса нельзя, это «one way ticket».

– Но почему?

– Потому что там нет ориентиров, звуков, дорожек; заблудиться можно уже в десяти метрах от дороги. Телефон, компас и GPS, как Вы понимаете, не работают. А самое интересное – это утилизация трупов…

– Хватит! У меня уже волосы шевелятся от страха! Давайте вернемся обратно!

– Простите, Лизонька, не хотел Вас пугать… Но вообще, между нами говоря, лучше бы Вы занимались своими птичками…

– Лучше чем…?

– …чем обзаводиться столь опасным хобби. А вот и аллея! Мы почти дома. Ну что же, я с вами прощаюсь, дорогая моя, передавайте поклон Сергею и… скоро увидимся!

Почему-то мне показалось, что он хотел сказать «будьте осторожны!» – наверное, чересчур близко к сердцу восприняла готические ужасы Дзюкая.

Прошла еще одна неделя. Работа, птицы, туристы, экскурсии… Наступил понедельник – наш выходной день. Жданов пригласил меня на романтическое свидание: организовал пикник на пляже, чему я очень обрадовалась.

К сожалению, день оказался пасмурным и прохладным, словно уже наступила осень: от пронизывающего ветра с моря у меня окоченели руки. Пришлось прятать их в карманы Серегиной кашемировой толстовки, в которую он меня и укутал. Мы выпили коньяка, закусили угрем, а потом долго сидели на берегу, обнявшись – смотрели, как волны разбиваются о камни на тысячи соленых брызг. Жданов шептал мне на ухо какие-то нежности, потом мы упоительно, страстно целовались.

Врать себе было бессмысленно – железные обручи на моем сердце лопались один за другим. Я надолго запомнила этот день: с одной стороны, как яркое эротическое переживание – ожидание и предвкушение события всегда сильнее, чем ощущения от самого события. С другой стороны, я поняла, что окончательно влюбилась в Серегу без памяти, потеряла последнюю возможность критически оценивать ситуацию, анализировать и рассуждать. И, как следствие, пропустила еще один ключ к пониманию происходящего.

– Лиза, верный мой оруженосец, давай закончим здесь и махнем на юг в отпуск! —задумчиво произнес Жданов, глядя, как на фоне полотна сизого, влажного неба мечутся белые чайки. – Только ты и я. Будем жить в маленьком белом коттедже, есть свежие фрукты, шашлык и рыбу, пить настоящее горское вино, греться на солнце, собирать красивые полированные камни, а по ночам – купаться в теплой воде под звездным небом и заниматься любовью… А еще я хотел бы увидеть ТОТ дольмен! – он поцеловал меня солеными от брызг губами, и мое сердце замерло от переполнявшего его счастья. Вопрос, не высказанный, но почти осязаемый, повис в воздухе, но ответа в тот день я не дождалась – как, впрочем, и в последующие.

Любил ли меня Серега Жданов? Я считаю, что любил. Почему? Очень хочется в это верить.

– А где этот маленький белый коттедж, этот земной рай? – улыбнулась я.

– Представь себе, на нашем родном юге, в районе Геленджика. Один знакомый сдаст нам свой дом… Ведь нам не нужен берег турецкий, правда, моя…?

– Оставляю тебе право решать этот вопрос. Выбирать дом должен мужчина, а делать его обитаемым – женщина.

– Вот умница! Так мы и поступим.

Мы посидели на берегу еще часок, пока окончательно не замерзли и не вернулись в гостиницу, где целомудренно разошлись по своим номерам. Серега не стремился затащить меня в постель, и тогда я усматривала в этом серьезность его намерений.

* * *

Довольно долго не происходило вообще ничего, о чем мне стоило бы упомянуть. Работа, одинокие прогулки, нежные свидания со Ждановым, круженье головы и трепет сердца – так продолжалось до тех пор, пока неожиданно, за три дня до окончания нашей командировки, не приехал Алексей Евсеев, третий представитель «дольменного братства».

К слову, мне он совсем не понравился: долговязое, сутулое, субтильное существо с бледно-серой кожей, бесцветными глазками за толстыми линзами очков, длинными и тонкими паучьими ручками и ножками – типичный книжный червь. Говорил он тихо и невнятно, избегая смотреть в глаза собеседнику, во всяком случае, мне.

Когда нас представляли друг другу, этот странный человечек, как и Коган в свое время, выразил своей тощей фигурой и малоподвижным, вялым лицом удивление, но отнюдь не восхищение. Другие мужчины, не связанные каким-либо образом с Серегой, реагируют на меня совершенно по-другому: кто-то откровенно любуется, кто-то скользнет цепким взглядом, а кто-то просто не замечает – и это нормально, потому что у каждого свой вкус.

Но в рядах «дольменопоклонников» мое появление всегда вызывало только одну реакцию – изумление. Это меня несколько напрягало, как и все, чему невозможно дать объяснение. Он сухо поздоровался, а потом весь вечер делал вид, что Елизавета Бирт – это пустое место, просто лишний, придвинутый к столу четвертый стул. За ужином он много рассказывал о своей работе, об индийских мифах, курганах и дольменах. Я запомнила немного, потому что весь вечер активно топила свое раздражение в вине. Он что-то говорил о раскопках курганов, разбросанных по равнинам между Днестром и предгорьями Кавказа; о странных находках, где, по его мнению, содержатся зашифрованные знания Вед; о Гандахарве, спасителе, в задачу которого входило поддержание связи между своим народом и миром божественным. Каждый год лучший из добровольцев проходил длительный обряд посвящения, в конце которого его ждала символическая смерть.

Я, на свою беду, открыла рот и сказала, что подобные обряды можно найти у множества древних народов: и у кельтов, и у евреев, и у индейцев. Евсеев смерил меня удивленным взглядом, словно только что обнаружил мое присутствие, и в ответ на эту невинную реплику обрушил на мою голову безмерное количество данных, цифр, имен и событий. Я не смогу воспроизвести и половины всего, но общий смысл передам: не надо смешивать мух и котлеты. Мне осталось только замолчать и прильнуть к Серегиному плечу.

Впоследствии мне постоянно казалось, что Евсеев меня недолюбливает, как и всех женщин вообще, а мое присутствие в их компании его раздражает.

Оказалось, что приехал он не просто так, а с новостями. Где-то на юге Англии «дикарями» отдыхали его приятели. Блуждая по стране в поисках приключений и достопримечательностей, они на несколько дней остановились в Солсбери и отправились осматривать Стоунхендж. Там, в толпе многочисленных туристов, они познакомились с пожилым англичанином, который сообщил им интересную информацию: якобы мегалитический комплекс Стоунхенджа – это «мертвые» камни, лишенные энергии и силы. Дескать, многовековое паломничество и расхищение древнего памятника по кусочкам нарушило его тайную «работу» – даже синие камни во внутреннем круге, которые испокон веков считались священными у друидов, теперь превратились в обыкновенные булыжники.