Читать интересную книгу Флавиан. Восхождение - Протоиерей (Торик) Александр Борисович

Игорь понес Флавианову поклажу к нему в келью, я свои пожитки в свою. Войдя в помещение, предназначенное быть мне жилищем в течение нескольких следующих дней, я положил рюкзак на пол и огляделся. Келья показалась мне знакомой. Кровать у окна, в изголовье небольшие софринские иконы Казанской Божьей Матери и Великомученика Пантелеимона...

Вспомнил!

Это же та самая келья, которая досталась в прошлый раз Флавиану и благоухала миром из так и не найденного нами источника! В этот раз миром не пахло...

Пахло свежим морским воздухом из открытого окна, разбавленным дизельным выхлопом трактора, с грохотом сгребающего прямо под моим окном щебенку — в монастыре активно шли строительно-восстановительные работы.

Разложив по местам временной «дислокации» свой немногочисленный скарб, я вышел в коридор и направился в келью к Флавиану, чтобы успеть попрощаться с отъезжающим в свой скит Игорем. Однако Игоря я уже не застал.

— Аминь! — в ответ на мое традиционное молитвенное приветствие при входе в келью ответил мне Флавиан. — Игорь уехал! Кланялся тебе, просил извинить за то, что торопится. Тебе не кажется, что здесь какой-то знакомый запах...

Я принюхался. Конечно! В келье у Флавиана опять пахло миром!

Едва мы рассортировали посылки и передачи, отложили отдельно те, которые предназначались друзьям в Пантелеимоне, убрали обратно в сумку все остальное и Флавиан вознамерился прилечь, чтобы успеть отдохнуть перед вечерней, как в дверь постучали и знакомый голос произнес уставную молитву:

— Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас!

— Аминь! — ответил Флавиан, открывая дверь.

В келью вошел радостно улыбающийся отец К-ма.

— Ну, здравствуйте, здравствуйте, отцы! — приветствовал он нас, обнимая поочередно. — Слава Богу, добрались!

— Я всего лишь «сын», — вздохнул я, — зато «духовный»!

— Да ладно прибедняться, — засмеялся отец К-ма, — а пять детей у кого?

— Ах да, — ретировался я, — с этой точки зрения, конечно...

— Отец К-ма! — обратился к нашему гостю Флавиан. — Тут тебе посылки передали, вот, держи, это пакет с дисками, это книги, а это письмо.

— Спаси, Христос, отче Флавиане! Только я теперь не К-ма, а схимонах Александр! Уже третий месяц пошел, как постригли.

— Ого! — не смог я сдержать удивленный возглас. — Как это, как это, отче? К тебе теперь прикасаться-то можно?

— Можно! — улыбнулся схимонах Александр. — Нечаянно так получилось, сверзился я со строительных лесов немножко, ну и думали, что не выживу. Решили, пока в сознании, в схиму постричь и постригли. А я, видишь ли, теперь опять по лесам лазаю! Такое уж у меня послушание! Пойдемте ко мне в «каптерку», пока до вечерней службы время есть, я вас настоящим китайским чаем угощу! Вы такого небось еще и не пробовали, «улун» называется! Мне его один иеромонах из России привез!

— Лао Ди?! — воскликнул я. — То есть отец Димитрий?

— Точно! — удивился отец Александр. — А вы его знаете?

— Три дня назад в Семионовской келье познакомились, — ответил Флавиан, — он там для нас мастер-класс по чайной церемонии устроил. Алексей, мне кажется, сразу горячим сторонником гун-фу-ча стал!

— А что? Между прочим, в чайном листе содержится пятьсот восемьдесят четыре микроэлемента, стольких ни в одном растении больше нет! — откликнулся я. — Это мне сам авва Димитрий сказал!

— Ну, тогда пошли эти микроэлементы в «исинском» чайничке заварим! — засмеялся схимонах Александр.

— Пошли! — со вздохом поднявшись со стула, согласился Флавиан.

«Каптерка» схимонаха Александра оказалась достаточно просторным помещением, с балконом и отдельным туалетом (что немаловажно при серьезном чаепитии). Увидев на столе уже знакомый чайный столик чабань со стоящими на нем «правильными сосудами», я удовлетворенно отметил: «И здесь воссиял свет просвещения «великого Лао Ди»!»

Отцы снисходительно улыбнулись.

Когда настоящий северофудзянский улун был заварен и налит по чашечкам уже примерно по четвертому разу, благоговейную тишину чайного действа нарушил Флавиан:

— Я заметил, отче, — обратился он к отцу схимонаху, — за эти полтора года вы многое успели отреставрировать и отстроить заново!

— С Божьей помощью, отче! — ответил отец Александр, прихлебывая чай из пиалушки. — Кризис этот, конечно, несколько расстроил наши планы на реставрацию, но в целом процесс идет стабильно. Ты бы видел, какой теперь у нас келейный корпус! Сплошной евро-стандарт! Кельи отделаны по высшему классу, с отоплением, с умывальниками! Не хуже, чем в Ватопеде!

— Да! — подтвердил, кивнув, мой батюшка. — В Ватопеде круто, сам видел! А вообще-то, как ты мыслишь... Монахам-то оно надо, это самое «евро»?

— Да знаешь, отче, — поставив чашечку на чабань, ответил схимонах, — ты, честно говоря, прямо в десяточку попал! В самое больное мое место! Я с этим вопросом и сам никак не разберусь. Ведь и Сергий Радонежский, и Серафим Саровский, и наш Силуан Афонский без всякого «евростандарта» спасались и святости достигали. Уже не говоря про пустынников и отшельников, включая здешних «карулиотов» (отшельников, живущих на труднодоступных скалах афонской Карули).

Даже, напротив, вся традиция монашеского подвижничества категорически противится излишнему комфорту для монахов, считая этот комфорт явлением расслабляющим, обмирщвляющим, пагубным для аскетов, чей девиз относительно плоти точно выражен батюшкой Саровским Серафимом: «угнетаю угнетающего мя».

А нынешняя жизнь в монастырях, причем как на Афоне, так и в России, да, возможно, и по другим местам, все больше тяготеет к удобствам и комфорту вроде бы для того, «чтобы мирские заботы не отвлекали от духовной жизни»! Центральное отопление и водопровод давно отменили колку дров и таскание воды из колодцев, не говоря уже про теплые туалеты, электроплиты и холодильники.

Вы ведь читали в житии, сколько мешков муки старец Силуан на своих плечах по лестницам на мельнице перетаскал? Сейчас этого не нужно, муку готовую покупаем, а сама мельница заброшенная стоит. А если и нужно грузы куда-нибудь наверх поднимать, то сейчас каких только электроподъемников не придумано! Только кнопки нажимай!

Потихоньку превращаются многие монастыри из обителей подвига в этакие «дома молитвы и отдыха», и новоприходящие в них братия часто ищут не такое место, где наставники молитвы сильнее или богослужения благодатнее, а такое, где удобств больше, трапеза обильнее и разнообразнее, где настоятель мобильники не запрещает, аудиовидеоплееры да ноутбуки!

Поэтому, как уже многие монахи-греки мне говорили, сейчас греческие юноши не очень-то в дальние скиты да бедные монастыри идут, больше норовят в большие, прибрежные обители, где посытнее да покомфортнее и куда родственникам проще приехать их навестить.

Ты думаешь, почему сейчас почти все греческие монастыри к себе русских послушников брать начали, ведь еще недавно не было так? А сейчас практически в каждом из афонских монастырей — где двое, где пятеро, а в Дохиаре около десяти русских иноков подвизаются! Карули недавно и вовсе русской стала, после того как там последний из сербских монахов скончался!

Причем если из деревень греческих еще приходят молодые ребята на Афон и остаются, то из Афин или Салоников редко кто больше года на Святой горе удерживается — очень уж изнеженная миром нынче молодежь пошла! Для них уже и «еврокелья» недостаточно комфортна.

— Однако грустно! — не выдержав, вздохнул я.

— Не то слово, Алексей! — с болью в голосе отозвался отец схимонах. — Глядя, как наша обитель и другие афонские монастыри все комфортнее обустраиваются, я уже не раз думал — а для монахов ли строим? Не пойдут ли наши строительные труды на потребу греховному миру, когда он сюда, как отцами предсказано, перед концом ворвется?

Не станут ли эти «еврокельи» номерами отелей и «апартаментами»? Не грядет ли уже это время столь скоро, что и помолиться-то как следует не успеем в этих строительных заботах? Не для того ли и мир сейчас столь щедро все эти строительные работы спонсирует, под предлогом заботы о сохранении Афона как всемирного культурного наследия?