капельку. Но я знаю, что это неправда. Вонь гари усиливается, яркая и бьющая по чувствам сильнее, чем та, что терзает меня в воспоминаниях. Что-то не так с этим проклятым золотом, в него что-то добавили, чтобы оно липло к коже алаки.
Раздаются новые крики, мое зрение туманится. Душа уходит в пятки, все тело на грани.
– Дека, дыши. Дека! – будто издалека доносится голос Бритты.
Меня обнимают мягкие руки. Тепло.
– Я здесь, Дека, – шепчет ее голос. – Со мной ты в безопасности.
В безопасности…
Не сразу, но все-таки делаю прерывистый вдох и с трудом киваю.
– Все в порядке, – хриплю я.
Сглатываю тошноту и расправляю спину как раз вовремя, чтобы увидеть, как подручный позолотил девушку передо мной. Она прижимает к себе руки, на коже блестит золото. У меня дрожат пальцы. Я следующая.
Восточный чиновник, восседающий надо мной, в тусклом свете кажется бледным и пугающим.
– Шагни вперед, дитя, – манит он, властным жестом поправляя очки.
Делаю как велено, и он поворачивается к помощнику:
– Имя?
– Дека из Ирфута, – послушно зачитывает тот.
– Ты здесь по своей воле? – спрашивает чиновник.
– Да, – шепчу.
На другом конце зала воет очередная девушка, чьи руки опускают в чашу. Снова в нос ударяет запах горящей плоти, снова вскидывается внутри меня страх.
– Громче.
– Да, по своей воле, – отвечаю я.
Стараюсь не смотреть на чашу.
– Ты ищешь отпущения грехов?
– Да, ищу.
Чиновник удовлетворенно кивает.
Я каменею, когда один помощник принимается за осмотр, грубо дергая меня.
– Вес умеренный, рост пять дланей, пять узлов, волосы черные, глаза серые, никаких особых отметин, превосходное здоровье.
Закончив оценку, помощник кивает мне на чиновника. Запрокидываю голову.
– Клянешься ли ты в верности императору Гизо и его армиям?
Такого вопроса я не ожидала, потому медлю с ответом.
– Да.
Снова крики. Пот по спине теперь течет ручьем.
– Тебя привезла Владычица эквусов.
– Владычица…
Лишь спустя пару мгновений соображаю, что он говорит о Белорукой. Ну конечно, ее тут называют именно так, из-за Браймы и Масаймы. Правда, она относится к ним скорее как к спутникам, чем как к скакунам.
– Да, – выдавливаю я сквозь панику.
Чиновник снова кивает.
– Не причиняла ли она тебе физического вреда, не пыталась ли продать твою честь другим?
Мигаю, застигнутая врасплох. Не это ли случилось с теми девушками? Я-то думала, что провожатые не должны причинять им вред, но с другой стороны, люди часто делают то, что им не положено. Перед глазами мелькают образы старейшин, надо мной нависают их ножи и ведра, вот-вот мне в очередной раз отворят кровь. Втягиваю воздух, с выдохом избавляюсь от воспоминания.
– Нет, – наконец отвечаю я.
– Что ж, гора с плеч, – ворчит под нос чиновник. – Эта обойдется без лишнего свитка.
Скрежещу зубами. Лишний свиток? Девушек обесчестили, разрушили им жизнь, а он беспокоится лишь о том, чтобы не перетрудиться. Он, как только что ушедшие джату, с этими их ложными обещаниями прав и свобод. Приходится снова выдохнуть, чтобы лицо не выдало гнев.
– Золото, – командует чиновник помощнику и, пока тот несет чашу, переводит взгляд на меня. – Это золото изготовлено особым образом, чтобы отмечать вас как собственность императора. С каждым годом оно будет тускнеть и с двадцатым годом службы исчезнет совсем. Золоченый сон не поможет от него избавиться, так что не пытайся убивать себя, твой срок это не сократит.
Не пытайся… убивать себя…
Я в таком состоянии, что в голове кружат даже не мысли, а их обрывки. Когда наконец я понимаю, что мне сказано, помощник уже закатывает мне рукава, а затем окунает мои руки в чашу. С губ срывается жалобный всхлип, хотя я чувствую лишь мимолетное ледяное покалывание. Стараюсь сдержаться, не обращать внимания на ужасный запах теперь уже моей горелой плоти, но тело дрожит, кисловатый привкус во рту все сильнее.
– Она позолочена, – говорит помощник.
– Она должным образом учтена, – заключает чиновник и смотрит на меня поверх очков. – Принеси славу Отере, алаки – себе и своему уруни.
Как только я оказываюсь за дверями зала, меня выворачивает наизнанку.
9
В желудке пусто. Лишь желчь и пыль. И это единственное, что спасает меня от гнева выпроваживающих нас из зала двух джату, пока я содрогаюсь в мучительных приступах. Руки саднят от позолоты, но я уже чувствую, как они заживают, как нарастает новая кожа под тонкой блестящей пленкой, которая удивительным образом так же эластична. Золото в тех чашах и правда странное.
Тот джату, что пониже ростом, презрительно и брезгливо ухмыляется.
– Возьми себя в руки, тварь. – Он толкает меня к ряду массивных, похожих на передвижные тюрьмы повозок.
Всего их двадцать, разных цветов, обозначающих тренировочные лагеря, разбросанные по холмам на внешних границах Хемайры. Мы с Бриттой шагаем к неприветливым красным повозкам в самом конце вереницы. К тем, что направятся в Варту-Бера. Прежде чем ночь кончится, туда доставят, по меньшей мере, сотню девушек. Новобранцы-джату уже, несомненно, в пути, готовые начать собственную первую подготовку.
Чем ближе мы к повозкам, тем сильнее запах страха. Девушки отчаянно жмутся друг к дружке, перешептываются – слухи, догадки, все, что каждая слышала во время пути. А вот Бритта все еще думает о наших уруни.
– Интересно, почему им не дают сразу начать обучение вместе с нами, – бормочет она. В ее голосе слышатся странные нотки.
Оглядываюсь и вижу, как она осторожно тыкает покрывающее руки золото. Бритта тихонько шипит со слезами на глазах, и я придвигаюсь ближе.
– Кожа под ним скоро заживет, – шепчу я. – Все будет хорошо, вот увидишь.
Она прерывисто втягивает воздух и кивает.
– Вы слышали? – шепчет та самая рыжеволосая из зала, привлекая наше внимание. – Лагерями будут командовать Тени, личные шпионы императора.
– Я слышала, что они все женщины, – добавляет еще одна, низенькая и темная.
У меня в голове тут же проносится воспоминание о втором командующем.
– Женщины? – переспрашивает третья. – Быть не может. Где это видано, учителя-женщины?
Вот и я не знаю.
Безграничные Мудрости запрещают женщинам работать вне дома, за исключением случаев, когда приходится служить мужьям и семьям. И все же в Варту-Бера могут быть учителя-женщины – шпионы-женщины.
Я слышала об императорских Тенях, все о них слышали. Именно их посылают всякий раз, когда императору нужно сделать что-то быстро и бесшумно. Говорят, они обладают способностями, недоступными обычным людям, мол, они умеют сливаться с тенями, своими тезками, и поражать врага с огромного расстояния. И вдруг они наши учителя? Даже осознать такое не могу.
Рыжеволосая качает головой.
– Слышала, у них нет выбора, кроме как использовать женщин. Слишком много плохих историй с провожатыми-мужчинами. Видели же некоторых девчонок…
– Бритта, Аша, Адвапа, Белкалис, Дека! – рявкает низкорослый джату. – Шевелите задом!
Спешу вперед, изо всех сил стараясь не обращать внимания на судороги, до сих пор сотрясающие мое тело. Позолота оказалась не такой уж болезненной, а вот запах, этот ужасный запах гари все еще стоит в носу, навевая воспоминания, которые я предпочла бы навсегда похоронить. Джату и его напарник распахивают перед нами дверь повозки, и я бросаю взгляд на Бритту. Ей, кажется, стало полегче, к щекам постепенно приливает цвет.
– Тебе лучше? – спрашиваю я.
Бритта кивает.
Низкорослый джату запирает дверь.
– Готовы! – кричит второй, стуча по крыше.
– Езжай! – командует низенький.
– Езжай! – снова стучит его напарник.
Повозка приходит в движение, с грохотом выкатываясь на улицу. Мы удаляемся от Зала Джор, а я разглядываю нутро повозки. С нами здесь еще три девушки. Две из них – близняшки, такие темнокожие, что я сразу узнаю в них нибари, племя яростно оберегающее свою самобытность, которое обитает в горах самых отдаленных южных провинций. Сюда их явно привело ужасно неудачное стечение обстоятельств. Нибари отчаянно преданы друг другу, и однажды мама сказала, что на самом деле они почитают не Ойомо, а только какого-то тайного бога, которого сберегли с тех времен, когда племена еще не стали Единым царством.
Еще