Читать интересную книгу Инквизитор. Охота на дьявола - Ольга Колотова

— Продолжай, продолжай.

— Мне… стыдно вспомнить, что произошло потом… У берегов Ивисы мы заприметили большой торговый корабль. Один из моих парней — а это все были отчаянные ребята — сказал, что это, должно быть, венецианский купец, и что тот, кто приберет его к рукам, будет безбедно жить до старости. Он сказал: бояться нечего, если заметят исчезновение корабля, то заподозрят алжирских корсаров, их полно в этих водах. Большая часть венецианской команды, по всей видимости, была на берегу. Ребята посовещались и предложили мне рискнуть. Я не смог отказаться… Я так хотел стать богатым и независимым! Ночью на двух шлюпках мы подошли к венецианцу, вскарабкались на палубу и взяли его без крика и шума.

— И… вам повезло?

— Да. Судно было нагружено шелком, великолепным восточным шелком. Мы были богаты… Но… я испугался. Я не знал, как мне теперь быть. Ведь я стал пиратом. Отправиться бродить по белу свету я не мог, я должен был вернуться!..

— Я понимаю. Тебя ждали мать, братья, сестры…

— И они хотели есть! А я был богат! Понимаете?

— Ты вернулся.

— Да, я вернулся. Мы вернулись на нашей бригантине, а венецианское судно оставили в укромной бухте. Потом… я пошел к Перальте и чистосердечно все ему рассказал.

— Он обрадовался, я полагаю?

— Да, как ни странно, да. И взялся сбыть товар. Правда, за это он потребовал две трети его стоимости. Я согласился.

— Тебе ничего другого не оставалось.

— Да. Но я и мои товарищи все равно неплохо заработали. Я купил собственное судно, «Золотую стрелу». А Перальта сказал, что я ловкий парень и предложил мне сотрудничать и дальше.

— Следовательно, ты перевозил контрабанду, а еврей, в свою очередь, сбывал товар, если в открытом море тебе удавалось захватить какое-нибудь судно?

— Я больше никогда не напал ни на один христианский корабль! Я встал на ноги благодаря разбою, это правда. Но я поклялся себе, слышите, поклялся! — никогда больше не нападать на суда добрых христиан! И слово я сдержал!

— Остаются еретики и магометане, — заключил Бартоломе. — Тоже неплохо. И справедливо, и выгодно. Вот только большую часть дохода ты терял в результате посредничества еврея.

— Пожалуй, так.

— Со временем ты понял, что Перальта тебя обманывает и решил с ним посчитаться?

— Посчитаться?

— Ты грозился убить его — и это слышали.

— Вы что же, святой отец, думаете, что это я… убил еврея?

— На всякий случай, объясни мне, где ты был в ночь на двадцать первое июня.

— Пил! В таверне! С приятелями!

— Они могут это подтвердить?

— Конечно!

— Однако не стоит полагаться на слово пьяных матросов.

— Послушайте, я никого не убивал, даже старого еврея! Он ведь был крещеным евреем! Я никогда не загубил ни одной христианской души!

— А венецианцы?

— Их я тоже не убивал! Мы их просто связали! А когда отошли на порядочное расстояние от Ивисы, дали им шлюпку и пожелали счастливого пути!

— Гм. Надеюсь, они добрались до берега.

— Но мои руки не запачканы кровью!

— Да, конечно. О том, что ты, должно быть, перерезал глотки нескольким десяткам мавров и английских еретиков, упоминать не стоит.

— Они пираты и враги Господа! — сверкнул глазами Диас.

— Бесспорно, — кивнул Бартоломе. — А еврея ты не убивал?

— Не убивал!

— Можешь поклясться на Святом Евангелии?

— Могу!

— Пожалуй, я тебе поверю.

— Я удовлетворил ваше любопытство?

— Почти.

— А наш договор остается в силе?

— О, конечно!

— Значит, я свободен?

— Как ветер.

— И я могу идти?

— Да, до встречи.

— Я предпочел бы сказать: прощайте!

Диас уже сделал несколько шагов к выходу, но Бартоломе окликнул его.

— Вот что, сын мой, не вздумай поднять паруса и показать святому трибуналу корму!

— Почему бы и нет?

— Потому что тебе будет довольно сложно погрузить на борт мать и семерых сопляков в придачу. Согласись, это обременительный груз для вольного добытчика.

— А если я все-таки выйду в море?

— Все они, как причастные к делу о ереси, окажутся в тюрьме святого трибунала.

— Подло, мерзко, гадко!

— Возможно. Но ты можешь мне дать другие гарантии?

— Мое слово!

— Прости, сын мой, но я тебе тоже не поверю.

Диас вышел, громко хлопнув дверью.

«Мог бы и поблагодарить за то, что так легко отделался, — подумал Бартоломе. — И он не убивал. Скорее всего, он не убивал. У него не хватило бы ума переодеться чертом. К тому же, почему яд? Диасу было бы проще воспользоваться шпагой или абордажной саблей. И уж конечно этот верный христианин не стал бы составлять договор с дьяволом. Интересно, он вообще умеет писать? К тому же, почему этот бандит не позарился на сокровища еврея? Ему же никто бы не помешал! Пабло бежал, старуха хватилась своего мужа только на следующее утро. И все же, я не положился бы на слово этого разбойника. Отныне каждый его шаг будет мне известен».

Выйдя из здания трибунала, Диас отправился в порт. Он тотчас заметил, что за ним следует какой-то человек. Впрочем, шпион даже не пытался прятаться.

В портовой таверне Диас разыскал своих матросов и приказал им отправляться на «Золотую стрелу». После душного, спертого воздуха церковного судилища ему хотелось на простор, на свободу. Сильные руки гребцов быстро гнали шлюпку вперед, а Диас ломал голову над тем, как же ему поступить и не лучше ли будет поднять паруса и положиться на волю Божью.

«Золотая стрела» выглядела совершенно пустой и как будто мирно дремала в бухте. Но вот над бортом показалась голова солдата в начищенном шлеме.

— Эй, на шлюпке! — окликнули матросов. — Поворачивай! Сюда нельзя!

— Это еще что такое?! — воскликнул Диас. — Я — капитан «Золотой стрелы»! Что вы, черт побери, делаете на моем судне?!

— Ты-то, может, и капитан, — ответил ему солдат, — вот только шебеки у тебя больше нет. Судно конфисковано по приказу коррехидора. Так что прочь отсюда, пока я не разрядил в тебя мушкет!

Рядом с первым солдатом показался второй. Сверкнуло дуло мушкета.

Диас в сердцах ударил кулаком по банке, на которой сидел.

— Проклятый монах! Везде успел! Обложил, как дикого зверя!

— Что будем делать, капитан? — спросил один из матросов.

— Гребите к берегу, ребята, — устало махнул рукой контрабандист. — А там поглядим.

Бедный Диас! Он, кому уступали дорогу все окрестные парни, он, кого уважали и считали себе равным бывалые моряки, он, кого страшились алжирские корсары, чувствовал себя мухой, запутавшейся в паутине, птицей, попавшей в силки. Инквизиция шла по его следу. Чужие люди распоряжались на его судне. Его близким угрожала опасность. Но самое ужасное — не понимал, почему его преследуют и что от него хотят. Он не видел смысла в этой игре и ничем не мог объяснить ее, кроме злой воли человека в черном, который, по какой-то ему одному ведомой причине, задумал его погубить. Диас редко доискивался причин. Он был ловок и сообразителен, но он не привык долго размышлять. Он никогда не распутывал сложных узлов, он их просто разрубал, кинжалом, шпагой, абордажной саблей. Он не хотел и не умел плести интриги, он предпочитал сражаться оружием, достойным настоящего мужчины. И сейчас он чувствовал, что готов нарушить свое слово и отправить на тот свет одного недостойного христианина, который именовал себя то доном Бартоломе де Сильва, то отцом Себастьяном.

* * *

Вот он, дон Фернандо де Гевара, знаменитый маг и чернокнижник. Человек, который мог вызвать два десятка ужасных демонов. Человек, который думал, что может повелевать ветрами и молниями, дождями и ураганами. Человек, который много лет потратил на изучение магии и каббалистики. Человек, который, должно быть, достиг вершины знаний, и, возможно, слегка повредился в рассудке.

Де Гевару усадили на простую грубую скамью посреди зала заседаний. Страшный колдун совсем не производил угрожающего впечатления, скорее наоборот, он выглядел очень одиноким, подавленным и растерянным.

Дон Фернандо де Гевара был мужчиной мощного телосложения, с широкими плечами и мускулистыми руками. Вероятно, он обладал огромной физической силой, но ничто в его облике, на первый взгляд, не свидетельствовало о силе духа. Де Гевара не отводил взгляд, но в нем не чувствовалось дерзкого вызова представителям церкви, скорее, безмолвный вопрос и даже простодушие. Однако Бартоломе понимал, что не следует доверять первому впечатлению.

В виду важности дела на допросе присутствовали оба инквизитора и сам епископ.

— Мы увещеваем вас говорить правду и только правду и добровольно сообщить нам о том, что вы сказали или сделали противного святой вере и святой католической церкви, — обратился брат Себастьян к колдуну. — В противном случае, нам придется поступить с вами по всей строгости закона.