Телефон Габриэля снова зазвонил. Он отпустил меня и отошел, чтобы поговорить.
— Что? Да, она здесь, я был бы спокоен, если бы ее не было? — Он держал телефон подальше от головы. — Сэнг, Виктор снаружи. Выйди к нему.
Я передала лопатку Люку. Он взял ее и перевернул жарящийся сыр. Габриэль проводил меня до боковой двери, открыл ее и ждал в дверях.
Серый БМВ стоял в конце подъездной дорожки. Виктор ждал меня, прислонившись к боковой дверке. Черные брюки, белая рубашка от Армани, глаза светятся теплом.
— Привет, — сказал он. Я улыбнулась. — Они уже свели тебя с ума?
— Нет, — я покачала головой.
Он развернулся, открыл заднюю дверку машины и достал коричневую кожаную сумку.
— Здесь два ноутбука. Один для тебя, чтобы играть. Другой — для Люка.
Сумка оказалась довольно тяжелой и казалась совершенно новой.
Виктор сунул руку в задний карман и вытащил мобильник в розовом чехле.
— Это твое.
Сотовый телефон был идентичен старому.
— Ты его починил?
— Милая, тот ты уничтожила. Этот новенький.
Мои щеки покраснели.
— Я не… мне это не нужно.…
Он прижал палец к моим губам, заставив закрыть рот.
— Просто скажи спасибо.
Я улыбнулась и одними губами поблагодарила его.
Он снова обнял меня.
— Я могу не увидеть тебя завтра, много дел. Напиши мне.
— Хорошо, — прошептала я. Хотелось прижаться к нему и не отпускать.
Вик отстранился, сел в машину, а я стояла отпустил меня и смотрела, как он выезжал с подъездной дорожки, помахала ему рукой. И вот, снова задуиалась, насколько это нормально? Почему в моей семье с этим проблемы? Почему мама не может смириться с тем, что люди не так уж плохи?
Я готовила обед для Люка и Габриэля. Мы тусовались весь день. Никакого убийства. Никакого изнасилования. Просто друзья.
Раз уж я вышла, то забрала почту. В дверях меня встретил запах горящего хлеба. Я бросила сумку и почту на пол и побежала на кухню.
На кухне никого не было. Сыр все еще жарился на сковороде. Я схватила лопаточку и переложила сэндвич на тарелку, где лежали еще два бутерброда. Куда делись парни?
— Сэнг! — Голос матери зазвенел у меня в ушах. Из коридора послышались тяжелые шаги.
Мое сердце остановилось. Я бросил сковородку на плиту и выключил огонь.
Мама появилась из коридора. Волосы всклокочены. Она катила за собой капельницу. Их специально делают на колесиках, чтоб можно было катить.
— Вот ты где, — сказала она. — Что горит?
— Прости, — прошептала я. — Я оставила сковородку на огне… и пошла проверить почту, думала, что успею вернуться.
Мама посмотрела на меня.
— Почему ты шепчешь?
Она не помнила. Заставила меня пройти через ад и сама этого не помнила… Если бы я не смогла дозвониться Сайласу и если бы ребята не спасли меня, я бы так и сидела в ванной на стуле или была бы уже мертва.
— Горло болит, — прошептала я и негромко кашлянула, сглотнула, чтобы не закашляться.
Она отшатнулась.
— Не подходи ко мне! Я могу заразиться, а мне болеть нельзя. — Она помолчала. — Когда приходил врач?
Я предположила, что она имела в виду капельницу.
— Я вызвала врача, — солгала я. — Ты не просыпалась, поэтому я вызвала скорую. Они подключили тебе это. Надеюсь, все в порядке.
Она постояла, переминалась с ноги на ногу. С одной стороны ей не нравилось, что в доме были чужие, но, с другой стороны, это был врач. В больнице же ей ничего не мешало общаться с докторами. Интересно, как она это объясняет? Или она может общаться только с врачами, и больше ни с кем? Интересно, понравился бы ей Доктор Грин?
Наконец она успокоилась, видимо, согласилась с моим решением.
— В следующий раз позвони отцу, пусть он этим занимается.
— Хорошо.
— Где почта?
Я пошла к задней двери, она последовала за мной. Ой, там же сумка с ноутбуком! Но сумки не было. Видимо, Люк или Габриэль, забрали ее. Я нервничала, но старалась не подавать виду. Подняла с пола почту и отдала ее матери.
— Зачем ты сделала три бутерброда? — спросила она, указывая на тарелку.
— Очень есть хочется, — сказал я. Она заметила бутерброды, но не заметила бинты на моих запястьях и лодыжках?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я понаблюдала за ней и поняла, что она почти не смотрит на меня. Ее взгляд метался вокруг меня, иногда скользил по мне, но она не могла сфокцсироваться на мне. Как я раньше не замечала? Ребята часто прикасались к моему лицу, чтобы заставить посмотреть им в глаза. Наужели, я отводила взгляд, сама того не замечая? Смотрела вокруг, но не смотрел на них?
— Ты растолстеешь, — сказала мама.
— Ты хочешь чего-нибудь? Воды? Хочешь, сэндвич с жареным сыром? Или сварить тебе суп?
Она задумалась.
— Принеси мне воды и йогурта.
И она покатила капельницу в спальню.
Я быстро собрал все, что она попросила, и побежал за ней. Как только она добралась до кровати, я дала ей пластиковую ложку, йогурт и бутылку с водой. Пододвинула мусорное ведерко поближе к кровати.
— Если ты примешь ванну, я сменю тебе простыни.
Она прищурилась.
— Чего ты хочешь?
— Что… — не смогла закончить вопрос, закашлялась от сухого воздуха.
Она откинула голову назад, снимая крышку с воды.
— Уходи. Меня от тебя тошнит.
Я сглотнула и выбежала из комнаты. Взяла на кухне тарелку с бутерами, три бутылки воды и пакет картофельных чипсов и понесла все наверх.
Дверь в мою комнату была закрыта. Мне пришлось поставить воду и чипсы, чтобы открыть.
В комнате никого не было. Я подняла воду и чипсы, поставила все на чемодан у стены, закрыла дверь и тихо позвала:
— Габриэль?
С чердака донеслись звуки борьбы, и мгновение спустя Габриэль и Люк выглянули из-за книжной полки. Они вздохнули с облегчением.
— Я подумал, что это пришла твоя мама, — прошептал Габриэль.
Я включила стереосистему, сделала погромче, чтобы нас не было слышно. Взяла бутер и передала тарелку ребятам.
Мы устроились на полу за книжной полкой. Мама не спала, поэтому призодилось вести себя очень тихо. Мы принялись за еду. На моем бутерброде край немного подгорел и я оторвала обгорелую сторону. Габриэлю понравились яблоки.
После еды Габриэль уселся на кровать у окна, скрестив ноги, я свернулась калачиком на другом конце и притянула подушку к себе. Люк остался на ковре за книжной полкой и принялся за свою работу. Габриэль сёрфил модные блоги на втором ноутбуке. А я принялась писать всем с нового телефона.
Сэнг: Сайлас! Что ты делаешь?
Сайлас: Норт читает мне лекцию о свечах зажигания. Спаси меня.
Сэнг: Норт.
Норт: Что?
Сэнг: Просто проверяю. Передай Сайласу привет и скажи, что свечи зажигания — это интересно.
Норт: ты все еще в полном дерьме.
Сэнг: Я еще нравлюсь тебе?
Норт: Да. А я тебе еще нравлюсь?
Сэнг: Да.
Сэнг: Кота, я сделала бутерброды с жареным сыром. Мама проснулась.
Кота: Она что-нибудь заметила?
Сэнг: Она ничего не помнит. Она спросила, когда я вызвала врача для капельницы, но, похоже, не слишком удивилась. Она спрашивала о моем горле, но я соврала и сказала, что больна.
Кота: Если она забыла, что случилось, не напоминай ей. Держите меня в курсе.
Сэнг: Натан, ты не спишь?
Натан: Нет.
Сэнг: Пишешь засыпая?
Натан: Да.
Сэнг: Это талант.
Натан: Я хочу потусоваться.
Сэнг: Все будут тусоваться у меня по очереди?
Натан: Ага. Думаю, таков план. Не попадись до моей очереди. Если попадешь в беду, беги сюда.
Сэнг: Спасибо тебе, Виктор.
Виктор: Не за что. Держи его рядом с собой.
Язык жестов
Через час я поднялась с кровати, собрала тарелки и пустые бутылки от воды и спустилась вниз.
Мама снова заснула. Йогурт остался нетронутым и я забрала его, чтобы не испортился, и она не съела и не отравилась. Нашла крекеры и положила на тумбочку у ее кровати.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Прибралась на кухне и вернулась на верх. Габриэль спал, а Люк всё так же сидел с ноутбуком на ковре за книжной полкой. Дверь на чердак была открыта и оттуда шел горячий воздух. Включила вентилятор на потолке, чтоб было не так жарко.