Я обвила руками шею Самаэля, пока он летел, и ветер свистел мимо нас.
— Самаэль. Я хочу завтра увидеть мою маму.
— Нет.
— Почему нет?
— Потому что она может работать на Свободный Народ.
Я фыркнула.
— Она не работает на Свободный Народ. Она едва может выбраться из постели. Она была бы бл*дской обузой для них.
— Твоя сестра работает на Свободный Народ. И что, если твоя мать уже не пьяница?
— Она не интересуется политикой.
— Мой ответ нет.
Я стиснула зубы, во мне бурлило раздражение. Я ненавидела, когда меня контролировали.
— Придурок.
Хоть одобрял Самаэль, хоть нет, я попаду к ней.
Надо лишь найти выход.
Глава 18. Лила
Вновь оказавшись в своей тёмной комнате, я смотрела в окно на мутный ров внизу. Я пыталась забыть потрясающий поцелуй с Самаэлем. Я была практически уверена, что он об этом забыл, и это невероятно раздражало меня.
«Это всё порванное платье и моё первобытное состояние».
Придурок.
Хотя бы здесь всё казалось уютным, никаких призраков на горизонте. С этих самых пор я всё время буду держать светильник зажжённым в этой комнате. Призраки не являлись при свете. Все это знали. Есть и другой плюс: мой живот был набит на позднем ужине после нашего возвращения — жареная курица, картофель, пастернак и вино. Ещё один вкусный ужин, съеденный в одиночестве.
Посмотрев на свои голые ноги, я осознала, что до сих пор была одета в порванное чёрное платье. Ну простите, мои достоинства. Наверное, я пока что не спешила переодеваться, потому что когда я сняла одежду в последний раз, призрак посчитал это идеальным моментом для нападения. Бороться голышом на полу ванной казалось чрезвычайно неприличным.
Я посмотрела на колючий сад и разрушенные ворота. Я хотела найти маму в монастыре, но нужно придумать, как это можно провернуть.
Пока я глядела в окно, мимо пролетела Дженни Кар-Кар, и на мгновение мне показалось, что она сядет на подоконник. Вместо этого она резко повернула к реке, затем снова начала каркать и лихорадочно хлопать крыльями.
Я нахмурилась. Я наблюдала, как она снова сделала это — лихорадочно развернулась к реке, затем маниакально закаркала, и её полёт был хаотичным.
Что-то с ней не так.
Более того, всё выглядело так, будто она не могла преодолеть ров. Именно там боль стиснула меня, когда я попыталась сбежать.
Это магическое проклятье работало и на Дженни? Но я видела, как остальные приходили и уходили из замка — Освальд, Эмма, некоторые повара.
Что у меня и Дженни есть общего?
Я повернулась, посмотрев на остатки своего ужина, и мой взгляд остановился на фрукте — прекрасном красном гранате, полном семечек. Я кормила её этим фруктом…
Я не видела, чтобы она перелетала через ров с тех пор, как я накормила её им.
Может, он заколдован. В конце концов, странно, что они давали мне его каждый вечер. Остальная пища менялась… но не фрукт.
Открыв окно, я позвала Дженни. Она влетела внутрь, выглядя весьма расстроенной и взъерошенной.
Я погладила её по голове.
— Прости, птичка. Нас отравил злобный ангел.
Я высунулась в окно, посмотрев на ров и мост через него. В лунном свете вода обрела тёмный и зловещий блеск. Это место должно было защищаться ангельскими чарами, и всё же у меня возникало страннейшее ощущение, что нечто ужасное случится в том рве. Может, это из-за того, как меня мучил призрак — вода и листья. Я задрожала и снова закрыла окно.
Ветер свистел сквозь крохотные трещинки в окнах, нервируя меня. И всё же я так вымоталась, что глаза закрывались сами собой. Но я не хотела спать. Если расслаблюсь, призрак вернётся.
Я сделала глубокий вдох, снова глянув в окно. Может, это не в будущем здесь случится нечто ужасное. Может, это уже случилось.
В конце концов, Самаэль не просто так держал эту комнату запертой. Может, это он запер Железную Королеву.
Я прижала ладони к холодному стеклу. В этот момент голос прошептал: «Ты знаешь, что ты такое, Лила».
Я медленно вдыхала и выдыхала, стискивая зубы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Нет, вообще-то, понятия не имею. Не хочешь ввести меня в курс дела? — мой голос прозвучал резко и сердито.
«Ты зло», — ответил голос.
Ужас скользнул по моей коже, и я посмотрела на своё запястье. Там снова сверкала серебристая татуировка — полумесяц луны, обвитый колючей лозой. Символы жизни, ночи. Та, что жила в этой комнате, связана со мной, или здесь я просто черпала её силу?
Затем по комнате пронёсся холодный ветер, и лампа погасла, погрузив помещение во тьму.
«Вот чёрт». Я лихорадочно снова зажгла лампу, посильнее разводя пламя.
Из ниоткуда снова налетел ледяной ветер, погасивший огонь.
Она пришла за мной.
Я потянулась к жёлудю на шее, той вещи, что оберегала меня… но его там не было. Тоненькая верёвочка, должно быть, порвалась во время сражения с демонами или где-то в этой комнате.
Я резко развернулась, пытаясь разглядеть что-либо в темноте. Куда подевался жёлудь?
Может, мне стоит убраться отсюда. Я могла бы найти Эмму или Освальда. Призрак не явится перед ними; она хотела, чтобы я выглядела больным психом. Для неё всё это — часть веселья, не так ли?
Я повернулась, пройдя мимо зеркала. Но тут что-то заставило меня остановиться как вкопанную. Я как заворожённая не могла больше двигаться вперёд. Я хотела смотреть в зеркало. Оно взывало ко мне как сирена.
Я медленно повернула голову, и у меня перехватило дыхание. В отражении мои волосы развевались вокруг головы, двигаясь так, будто я находилась под водой. Мои глаза потемнели, напоминая чисто чёрную бездну, руки поднялись, запястья безвольно повисли в воздухе. В центре моего лба сиял серебристый символ — луна с лозами.
«Я оставлю тебя в покое, когда ты признаешь, что ты такое. Зло. Развращённая».
Её слова пустили корни в моём сознании, как незваные паразиты, забравшиеся внутрь моего черепа. Плющ обретёт дом в моих мыслях, взяв верх.
«Тебе суждено быть одной. Умереть одной. В изоляции есть сила».
Ожесточённая ноющая боль глодала мою грудь.
«Он тебя не полюбит. А когда узнает, что ты такое, он убьёт тебя. С таким же успехом можно добраться туда первой».
Наконец, я сумела вырваться. Паника глодала мою грудь, пока я бежала к двери. Но прежде чем я успела туда добраться, в меня врезалась невидимая сила, сбившая с ног. Я попыталась привстать на колени, но моё горло снова наполнялось водой. Зловонная грязная жидкость хлынула по моему пищеводу, и я не могла втянуть воздух.
Вот как всё это закончится — я задохнусь насмерть в одиночестве.
Я не могла кричать. Моё тело билось, спазматично содрогалось, конечности ударялись о мебель. Бремя илистой воды давило на меня. Это ведь ров, не так ли? Я тонула во рву.
Это уже случалось прежде…
Перед глазами начало темнеть. Затем проступил ужасающий образ — истинное лицо Самаэля, его глаза, полыхающие первобытным огнём. Это был уже не Самаэль. Это был жнец, и в его взгляде не было милосердия, не было любви.
Он потянулся ко мне, и его кулак пробил мою грудную клетку, ломая кости. Затем я стала падать, стремительно проносясь сквозь ледяной воздух. Выброшенная из окна. Я врезалась в поверхность рва. Мутные глубины заполнили мои лёгкие, и я почувствовала, как жизнь покидает меня, пока мои руки плавали над головой…
Я отчаянно тянулась, пытаясь нащупать что-то вокруг меня. Мои пальцы ухватились за что-то круглое и твёрдое. Каким-то образом это стало спасением, и я дёрнула это к груди, хватая ртом воздух. Иллюзия рва снова исчезла. Жнец пропал.
Я лежала на полу спальни, моё дыхание было затруднённым, хриплым. Светильник снова горел, и тёплый свет плясал по комнате. Я поднесла к глазам маленький жёлудь, испытав облегчение от того, что нашла его.
Посмотрев на себя, я обнаружила красные следы на руках и ногах там, где врезалась ими в мебель. Вскоре эти следы превратятся в пурпурные синяки. Я дотронулась до скулы, чувствуя, что там уже образуется припухлость от удара.