Читать интересную книгу Осмос - Ян Кефелек

— Зачем тебе три холодильника?

— Это на продажу, их скоро увезут.

— А это? И это? И вон то?

— Так… оборудование…

Он проследил за взглядом Нелли, блуждавшим по кухне, и взор его остановился на низком столике на гнутых ножках в форме львиных лап; он буркнул себе под нос:

— Остатки прежней роскоши, приобретенной на деньги, вырученные от продажи сахара с Антильских островов. Получен в счет погашения части долга.

— Откуда у тебя эта рухлядь?

— Наличных денег у хозяев не было… Что ты хочешь? Всяк выкручивается, как может. Люди отдают то, что имеют. Всем надо как-то жить… В конце концов приходится договариваться, идти на уступки.

Вообще-то Марк вкалывал на этой своей работе как проклятый. И это он-то, бывший когда-то таким лодырем! Чтобы оказать услугу компании, он привозил к себе домой вещи, на которые был наложен арест из-за непогашенной задолженности, и держал дома те из них, что можно было легко сбыть на ярмарках: стулья, настенные часы, телевизоры, радиоприемники, видеомагнитофоны, видеокассеты; к нему частенько приезжали за товаром торговцы подержанными вещами, простые перекупщики, а иногда заглядывали и солидные антиквары; сейчас небольшой красный мотоцикл стоял рядом с раскладным диваном-кроватью, на котором высилась груда одеял.

— Я на нем сплю, — сказал Марк. — Наверху есть хорошая комната, но без тебя мне не особенно хотелось туда подниматься.

— А что у тебя за работа?

Он поднялся с колен, выпрямился, сунул руки в карманы комбинезона, затем вынул из карманов и сцепил за спиной. Какая у него работа? Все это барахло само вроде бы говорило за себя… Да и его комбинезон, заляпанный краской, с пузырями на коленях, кое-где продранный, а также грубые тяжелые башмаки, грязные и потрескавшиеся, тоже свидетельствовали о том, что работенка у него нелегкая. Да, он работал как вол, он приходил в дома, где было темно, как на затянутом тиной дне реки, где в стенах зияли пробитые дыры, и он проводил в эти дома амперы и вольты, он протягивал трубы и провода, заделывал дыры, и вот уже зажигались лампочки и в кранах журчала вода, а он продолжал трудиться: устанавливал на кухне над плитой воздухоочиститель, выкладывал стены огнеупорной плиткой; он сам решал, стоит ли повышать ставки по выданным кредитам или следует их снизить, он помогал молодым супружеским парам яснее понять открывающиеся перед ними перспективы, выпутаться из затруднительных положений, определял размеры нанесенного ущерба (если таковое случалось), предлагал способы решения проблем, он соглашался на любые шаги для улаживания дел, давал рассрочку платежей, шел на уступки и принимал решение о поэтапном погашении долгов, преодолевал чужую и собственную недоверчивость и в то же время прищучивал недобросовестных неплательщиков и заставлял их платить, платить, платить. Короче говоря, поле деятельности у него было огромное. Рынок сбыта процветал и сделки заключались одна за другой.

— Занимаюсь ремонтом домов, отделкой внутреннего убранства, — уклонился он от прямого и честного ответа на поставленный вопрос. — Знаешь, встроенные кухни — это неплохая ниша на рынке. Итак, я что-то покупаю, что-то перепродаю, приходится вкалывать по-черному. Ну, конечно, требуются и некоторые познания в области психологии… и немалые познания…

Ее взгляд остановился на походной газовой плитке, на которой он готовил себе обед и ужин.

— Как странно! Занимаешься встроенными кухнями, облегчаешь жизнь другим, а у самого в доме такой примитив…

— Ну, это же вечная история про сапожника без сапог.

Она скрестила ноги, и он, глядя на эти прелестные ножки, готов был побиться об заклад, что сделала она это нарочно, чтобы возбудить его, довести до точки кипения. Да он и так уже был на пределе, куда уж больше! На протяжении долгих месяцев он желал ее, он бредил ею днем и ночью. Он пытался отделаться от этого наваждения, пытался подавить в себе жажду обладания ее плотью, пытался представить ее себе бесплотной, бестелесной, но все его потуги были тщетны.

— Ну и как идут у тебя дела?

— Не жалуюсь.

— Твой джип — это нечто! Просто супер!

— Да нет, он вообще-то не мой.

Она продолжала «инспектировать» помещение и, конечно же, обратила внимание на кожаное серое пальто, висевшее на плечиках у окна.

— Это что же, ты вот в этом одеянии и ходишь?

— Только на собрания в офис фирмы. У меня есть визитные карточки и личный номер представителя. Хочешь посмотреть?

— Нет, спасибо.

Он едва не добавил:

«Мы — честные коммерсанты, честные деловые люди, а не какие-нибудь разбойники и грабители», — но стиснул зубы и промолчал. Она находилась в доме всего три минуты, и уже начала что-то подозревать, уже находила, что его работа — это какие-то темные делишки, уже оказалась во власти своего богатого воображения и что-то напридумывала, что его фирма занимается чуть ли не ограблениями со взломом, о том, что сотрудники компании — это банда злоумышленников, что у него здесь настоящий тайный склад, где хранится награбленное добро, что он занимается укрывательством и что он и есть главарь банды!

— Дом сдан тебе в аренду? Или ты уже его владелец?

— Он достался мне на условиях так называемой аренды с последующей продажей. Через два года я смогу его выкупить на довольно выгодных условиях.

— А это что такое?

Она тыкала указательным пальцем в железный ящик, стоявший на кухонном столе, на котором Марк обычно работал над документами и раскладывал «дела» в две стопки: налево шли те, где все можно было уладить полюбовно, а направо ложились те, где возникли спорные вопросы, и дело могло дойти до суда.

— Это денежный ящик, в котором хранятся деньги, поставленные на лошадей на бегах, на выигрыш какой-нибудь команды в спортивных соревнованиях…

— А деньги там есть?

— Да нет, там пусто, я только вчера сдал выручку в банк. — И он открыл ящик, чтобы доказать истинность своих слов.

— А это что за сейф? Там тоже пусто?

— Да, тоже пусто. Это просто старое барахло. Несколько лет назад банк «Креди агриколь» обновил оборудование и закупил для своего хранилища новые сейфы, а старые пошли на переплавку и, может быть, превратились в арматуру бетонных блоков, из которых сложена плотина. Ну а этот… по каким-то причинам избежал участи своих собратьев.

В эту минуту Нелли вскрикнула. Под стул, на котором она сидела, незаметно и совершенно бесшумно пробрался маленький рыженький, почти розовый песик и принялся жадно лизать ее стертую в кровь пятку.

— Тотен, фу! — приказал Марк грозно, но тотчас же смягчился, растроганный умильным выражением собачьей мордочки. Он подхватил щенка одной рукой и прижал к груди.

У Нелли вырвался какой-то сдавленный нервный смешок.

— Как ты его называешь, этого уродца?

— Тотен.

— Но ведь это мое детское прозвище, его придумал мой отец, когда я была совсем маленькой.

— Мне тебя очень не хватало, я тосковал, вот и все. Ну а теперь, раз ты здесь, совсем другое дело… Я буду называть его… ну, скажем, Медором. Согласен, Тотен?

Она вновь засмеялась, но на это раз иным, веселым, заливистым смехом; она закинула голову назад, и подол ее платья задрался, обнажив ноги намного выше колен. Мгновение спустя она уже пристально смотрела на Марка, наблюдая за его реакцией, а у него кровь прихлынула к лицу; он побагровел до корней волос. Она ведь так изменилась! Глаза стали такие огромные и такие зеленые! И взгляд этих глаз словно обволакивал тебя и очаровывал. Этот взгляд был так обольстителен… и так обманчив! От нее словно исходили какие-то загадочные флюиды чувственности, беспокойства и нетерпения. Он делал над собой невероятные усилия и еле-еле сдерживался, чтобы не спросить, откуда она такая взялась и в чьих умелых руках она побывала, чтобы превратиться в то, чем она теперь стада, что у нее лежит в рюкзачке цвета хаки, почему она приехала и почему приехала именно сегодня.

— Ты какой-то странный, — протянула Нелли. — Кого-нибудь ждешь?

— Никого я не жду.

— А подружка у тебя есть?

Вопрос ему не понравился, но все же он ответил:

— Постоянной нет.

И это была чистая правда. Он не раз и не два пробовал завести интрижку с дочками старьевщиков и сборщиков железного лома, живших у самого берега реки, но никакого удовольствия не получал. Когда его начинала мучить «жажда», когда ему хотелось мягкого податливого женского тела, он отправлялся в какой-нибудь поселок, но всякий раз возвращался, испытав горькое разочарование. Он никому не позволял проникнуть в свое сердце, в свою душу, он любил одну только Нелли.

— Нет, ты все-таки какой-то странный. Есть хочешь?

Она сняла шарф и куртку, направилась к холодильнику.

Теперь он увидел, что на ней очень красивое платье бежевого цвета с большим вырезом. На гладкой коже поблескивал золотой крестик.