Мой крик подстегивает людей как удар кнута, и похватав все, что попалось под руки, они рванули к темнеющей стене сосен.
Выдохнув, поворачиваюсь к Калиде.
— Готовы⁈
Тот утвердительно кивает, да я и сам вижу. Стрелки уже закидывают на плечи ранцы и выстраиваются в линию.
Неожиданно вспоминаю про баронессу и ругаюсь про себя.
— Вот черт, чуть не забыл!
Машу рукой выстроившемся стрелкам.
— Давайте к лесу! Я догоню!
Те легкой трусцой побежали к темнеющей полосе деревьев, а я подошел к лежащей у березового пня пленнице и вытащил нож.
Огромные перепуганные глаза полезли из орбит, задергались связанные руки, а в заткнутом кляпом рту застыл отчаянный крик.
— Не бойся, для тебя все закончилось! — Рывком вытаскиваю у нее изо рта тряпку и перерезаю веревку. — Мужу своему и брату передай, чтобы на Псков не ходили, ничего у них не выйдет!
Знаю, даже если передаст, все равно не послушают, но чем черт не шутит. Засовываю нож в ножны и выхожу из-за деревьев. Калида и Куранбаса стоят на прежнем месте и ждут.
Я и не сомневался! Прощальный взгляд на место схватки, и чуть не матюгаюсь вслух. Путята застыл возле подводы и смотрит на меня умоляющими глазами.
— Ваня! А товар как же⁈ Это же мои кровные!
Бормоча проклятия, возвращаюсь и хватаю его за рукав.
— Пошли, жизнь дороже! Главное голова на плечах, а жир снова нарастет!
Вырвав руку, Путята хватается за телегу, а в глазах у него полное безумие.
— Я добро свое никому не отдам, пусть убивают!
Приводить его в чувство совсем нет времени. С досады сплевываю себе под ноги и, подумав с секунду, бью его коротко, но резко прямо в подбородок. Бородая башка отлетает назад, ноги купца подкашиваются, и я подхватываю обмякшее тело.
Оборачиваюсь и кричу на застывших в ожидании Калиду и половца.
— Чего ждем-то! Хватайте его и тащите к лесу!
* * *
Топчась от скуки, смотрю на темнеющую на горизонте лес и невольно вспоминаю наше возвращение из Ливонии.
«Да уж, обратный путь был трудный и длинный, но, к счастью, все обошлось без потерь. Соболь с парнями уже ждали нас в месте встречи. Оставив свои зажигательные подарки на мосту, они проскочили огородами к реке, а там под прикрытием крутого берега незаметно вышли из города. Часть антуража все еще оставалась на них, так что парни долго над ними потешались».
Яркое декабрьское солнце бьет по глазам, возвращая меня из воспоминаний.
Хрустящий снег скрипит под ногами, мороз щиплет нос и щеки. Я стою в первом ряду встречающей боярской делегации. На мне длинная, до пят, соболья шуба, бобровый воротник и горлатная шапка. Все как положено именитому человеку, чай князя встречаем, а не кого-нибудь.
Вся эта ситуация меня немного злит, как тем что я торчу тут, когда дел по горло, так и вообще всей будущей непредсказуемостью отношений с новым малолетним князем.
Чтобы хоть как-то отвлечься, вновь возвращаюсь к прошлому.
«Очень скоро нам тогда стало не до веселья. Сутки шли на восток через лес, ориентируясь рекой Эмайыги, а потом повернули на юг, вдоль Чудского озера. Там нам на хвост села погоня, но преследовали так, без особого рвения. А когда мы из засады постреляли самых резвых, так и вообще отстали. В лесу со стрелками тягаться дело неблагодарное. Главной проблемой была не погоня, а нехватка провизии. Пайку урезали до минимума уже со второго дня, а полностью запасы кончились на пятый. Еще день шли на подножном корму, но ко всеобщему облегчению уже к вечеру вышли к Изборску. Изрядно отощавшие, но живые».
Вспомнив все тяготы возвращения и последующую радостную встречу, невольно улыбаюсь. Это воспоминание хоть немного скрашивает мой мрачный сегодняшний настрой. Радоваться мне действительно нечему. Юный Ярослав Ярославич едет на свой первый княжеский стол и еще не знает, какой сюрприз его ждет. А ждет его новый договор о разделе полномочий. Не то, чтобы совсем как в Новгороде, но очень похоже. Городской думе и консулу, то бишь мне, свой суд, своя казна и монополия на закон, а князю… Князю остается совсем немного, и это сулит неминуемый скандал и, скорее всего, его отъезд.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
«Что в свою очередь попахивает большой разборкой с отцом обиженного Ярослава, с Великим князем Владимирским. — Мрачно морщу лоб. — Ну да ладно, поживем увидим!»
Вздохнув, поднимаю взгляд и, жмурясь от солнца, смотрю на новую воротную башню.
«Получилось неплохо! — В очередной раз удовлетворяюсь увиденным. — На следующий год обложим кирпичом и будет вообще высший класс».
Да, башня пока всего одна и стены далеко не закончены, но зато выкопан ров и насыпан вал по всему периметру нового города. Площадь немаленькая! Около квадратного километра, это точно. На сегодняшний день все население Твери с домами и огородами находится под защитой оборонительных сооружений. Пусть стены и единственная башня все еще деревянные и строительство незакончено, но дело движется, и это самое главное.
Старый город, по сути, теперь только цитадель и административный центр. Внутри лишь княжий терем, городской собор, да здания приказов. Ну и, конечно, амбары, конюшни и прочее, без чего жизнь в этом времени невозможна в принципе.
«Да, работа в этом году проведена большая. — Мысленно вспоминаю все содеянное за год. — Стены хоть и не успели завершить, но даже в таком виде Тверь теперь крепкий орешек и далеко не каждому войску по зубам. Население города за два года увеличилось в десять раз, и каждый прибывший вливается в уже отстроенную организацию гражданской обороны. Сигнал сбора, место на стене и в своем десятке, очередность смены, все эти обязанности прилагаются к званию гражданина Твери, как и повинность за свой кошт приобрести личное оружие. Для народа это, конечно, лишняя тягота и расходы, но все равно население прибывает, как на дрожжах. Потому что на юге война, и народ бежит на север, прячась от степного разбоя. Это раз! А второе, это слухи, коими, как известно, земля полнится».
Губы непроизвольно растягивается в улыбку, потому что к распусканию слухов, что Тверь лучшее место на земле, я приложил немалые усилия.
«А что⁈ Кто скажет, что это не так⁈ В Твери любой переселенец получает то, что ему нигде больше не предложат. Каждому осевшему на Тверской земле я даю освобождение от налогов на два года, землю в собственность и кредит на расчистку участка, постройку дома, и покупку хозяйственного инвентаря. Кредит, конечно, не в деньгах. Так никакого серебра не напасешься. Деньги присутствуют лишь на бумаге, как расчетный эквивалент, а так народ получает все в натуральном виде и расплачивается также продуктами своего труда. Опять же весь сельхоз-инструмент, доска, сукно, посевное зерно и прочее — все покупается у меня, с моих мастерских и мануфактур в Заволжском».
На этой мысли, не могу удержаться от иронии.
«Этакий круговорот денег в природе одного конкретно взятого города».
Задумавшись, пропускаю момент, когда княжий поезд показался из леса, и очухиваюсь, только услышав мальчишеский крик.
— Едут!
Забравшийся на недостроенную стену пацан радостно тычет в сторону показавшихся всадников, и теперь уже и я вижу крохотные фигурки всадников. Расчищенные поля к югу от города теперь не маленькие, и проходит еще минут двадцать, прежде чем я могу рассмотреть детали.
Впереди два десятка конных кметей и трое бояр. Одного из них я узнаю и приезду его совершенно не рад. Это хорошо знакомый мне Акинфий Ворон, которого я не так давно совсем невежливо выпроводил из Твери. Его присутствие только все усложняет, а значит, найти общий язык с малолетним князем будет еще трудней.
Вслед передовому отряду скрипит полозьями княжий крытый возок, за ним с пяток груженых саней, а дальше еще один отряд всадников. Шагов за триста караван останавливается, и к возку подводят оседланного коня. Юного князя подсаживают в седло, и дальше он уже едет верхом во главе колонны.
Княжий поезд все ближе и ближе, и я выхожу вперед. Мне как главе правительства надлежит приветствовать князя. Рядом, но чуть позади тысяцкий Лугота и председатель думы Якун.