Читать интересную книгу Десять негритят - Винсент Килпастор

Зеркальность бетонных дорожек залитых Брайаном это Казимир Малевич, вдруг нашедший себя в бетоне. Брайан - это Бетховен застывший на садовой дорожке похотливым весенним глухарем. Вы в курсе, что писатель Харуки Мураками владеет собственным баром, в котором души не чает? Брайан это Мураками с мобильной бетономешалкой.

А если вы видели Брайана без футболки со спины, вы не могли не отметить полного отсутствия шеи и зеленой наколки прямо на левой лопатке: лысый орел тискает когтями земной шар - морская пехота США. С этими навыками - несгибаемого морпеха с пристрастием к мрачноватому бетонному арту, Брайан отлично бы вписался в московский чи питерский бандитский хабитат шкодливых девяностых.

Утром в гарбидж-дэй, день когда все выкатывают вперед большие мусорные баки на подкорм гигантской мусорной машине Уэйст Менеджмент, я вздрогнул от сухого выстрела прямо за спиной. Будто пошла вниз сосна спиленная вечно усталыми героями Варлама Шаламова.

- Факин ракунз - успокоил меня Брайан укладывая павшего енота поверх пакетов с мусором. Только взгляд его был направлен не на остывающий труп довольного крупного любителя поворошить в мусорке, а на очередного доктора дре пританцовывающего в направлении источника лотерейных индуистов. Маза факин ракунз.

- Знаешь, дюд, я жду не дождусь пока один из этих гребанных спуков зайдет ко мне во двор. Прямо сплю и вижу это.

- А чего?

- Ну как это чего? Пристрелю мразь за покушение на мою собственность. Это охладит их на время. Холодный душ. Spooks no more. Превентивная атака.

-Вау -это все что и мог на это ответить я. Стратегия и тактика морской пехоты.

***

Я был женат на героине трижды. Ведь с ним все как с женщиной. Сладость и безумство первого прикосновения постепенно переходит в стабильное радостное счастье, которое со временем перерастает в пагубную привычку. Но с героином на стадии привычки ты всегда всерьез задумываешься о разводе. Тянуть эту смертельную любовь быстро становиться не по силам. Доза растет, а количества у барыги уменьшаются. Тебе хочется чаще, а дюд вдруг решает быстро стать богатым и увеличивает количество за счет чайной соды. Время поиска денег, а потом самого вечно забывающего подзарядить телефон дюда, меняющего места встречи в приступе паранойи увеличивается.

В этот раз еще хуже. Обычный героин практически не берет, надо искать белого китайца. А выход на барыгу имеет Джексон Чен. Со мной пушер даже говорить не станет. Болезнь, когда я почти не могу ходить, трясусь от холода, постоянно зеваю, чихаю и сопливлю начинается часов через восемнадцать после последнего приема. В этом состоянии крайне трудно найти деньги. Но этого мало. Потом надо дождаться Джексона Чена, который работает до семи. Потом ехать чрез полгорода. Потом преезжать с места на место минут двадцать, чтобы барыга убедился за нами нет полицейского хвоста. Потом, уже после взятия мизерного количества, половину которого тут же безжалостно поглотит Чен, надо искать место, где он мог бы приляпаться. Мне- то легче, я не колю, а просто нюхаю, а вот ему надо найти укромное местечко и хрен я, что увижу пока, это не произойдет. И только вот тут, я наконец вдыхаю пороху, стараясь не чихнуть или не вымыть его соплями. Пять минут - и я совершенно здоровый бодрый жизнерадостный человек.

Я анализирую эти три провальные гера-партии и не могу не установить основную ошибку приводящую меня в одну и ту же ловушку. Я всегда начинаю смертельный морфийный разбег, чтобы лучше себя чувствовать с утра. Лучше работать. Эффективнее удовлетворять ненасытных боссов. Большинство людей предпочитает кофе как средство достижения этих глубоко праведных и благословенных обществом целей. Но если ты ездил на спортивной машине хотя бы раз, ты чувствуешь себя идиотом на детском самокате, если выбираешь кофе.

Целый год после изобретения героин продавали во всех как аптеках как весьма эффективное средство от кашля. Только позже он был запрещен к открытой продаже, как весьма эффективное средство от жизни. Тело превращается в управляемый аватар совершенно не беспокоящий четко тикающий абсолютно трезвый и счастливый мозг. Это помогает пережить идиотизм утренних пробок, тюрьму конторской рутины и вернуться домой радостным и свежим - ведь дома тоже столько дел! А еще он сжигает жир - секрет моей стройности, как у молодого эвкалипта.

Часто мечтаю, что у "нормальных людей" откроются глаза, и они поймут какой же это кретинизм гнать всех и вся на работу и в школу в одно и тоже время! Почему только в восемь или девять утра? Почему скопом?

Если бы я мог начинать работать, когда полностью проснусь без всякой внешней стимуляции это не только бы решило проблему идиотских утренних пробок, но повысило мой КПД. Уверяю вас. Дайте мне выспаться, гады, и я клянусь буду производить ваш сраный валовый продукт совсем не касаясь тяжелых наркотиков.

Не понимаю чем бы эта моя маленькая реформа повредила бы великой Американе функционирующей на бензине, кофе, кредитах массового поражения, войне с глобальным терроризмом и успокоительных капсулах.

***

Последней каплей которая сломала верблюду мозг был толстый демон. Ему было лет тринадцать, но энное поколение выросшего на генетически модифицированном чикене нельзя ни с кем перепутать. Когда чикен набирает за три недели вес трехмесячного бройлера, его вкусная и питательная плоть несет в себе код быстрой акселерации. Это тринадцатилетнее чудовище отправило бы меня в нокдаун уже в первом раунде. Огромное тело со складками жира вокруг воображаемой талии и маленькая черная голова с жесткой щеткой хорошо подходящей для чистки грилей. Здесь был одновременно и затворник и шестипалый выполненный в одной дешевой китайской сувенирной версии. В добавок истукан на дух не переносил собак.

Я не мог не заметить появления этого шестипалого семихуя. Набеги на бхагаватам шри-магазин он совершал с убийственной частотой.

И не важно рвал ли он вверх, сжимая в смуглой ручище мелочь, предвкушая вожделенный петушок или летучие и горючие как бензин чипсы Менделеева или кудахтал с добычей вниз - он всегда успевал оцепить где-то ветку-смычок и сыграть им очередную бездарную версию Пляски ведьм Николло Паганини на моем заборе. Собаки не упускали ни одного случая влиться в аранжировку нестройным громким хором.

Сначала меня охватывал страх. А вдруг кто-то из соседей пожалуется на шум? Любой контакт с полицией мог кончиться рутинной необходимостью предъявить аусвайс. Аусвайса у меня давно не было. Да что там аусвайс - даже лицензии на содержание собак(добро пожаловать в цивилизованную страну) и той в помине нет. И я обрушивался на несчастных собак, которые в данном конкретном казусе были де факто и де юре безупречно правы.

А вдруг кто-то из негров, а собаки всегда безошибочно определяли за забором цветных и поднимали гвалт, вдруг кто из негров захочет отравить моих несчастных собак? Боже мой!

Боже мой. Я даже похудел. Нормальный сон покинул меня. Что мне делать против тринадцатилетнего переростка, жертвы лучшего в мире чикена? Что?

Ну, для начала просто поговорить.

***

Первый контакт с шестипалым мутантом закончился полной победой отечественной дипломатии. Выслушав мои мягкие жалобы на шум и возможную негативную реакцию соседей, демон раскланялся и с долей птичьей грации, будто отдережировавший бурный квинтет из тайских мальчиков Михайло Плетнев, с хрустом сломал свою палочку о невидимый пюпитр.

Оценив всю торжественность исторического пакта, я сделал шаг назад и совершил ритуальный самурайский поклон, известный моим близким как поклон Акутагавы, как бы намекая, что во мне одновременно сосуществуют духи йопонского писателя и русского самурая. Кроме того поклон Акутагавы это так же и дань оазисам и осирисам Узбекии, откуда я, признаться, родом.

Скажу вам под страшным секретом: звукосочетание "акутагава" может заставить вздрогнуть любого представителя узбекской гуманитарной интеллигенции. Особенно если подкрасться со спины и резко, по-самурайски возопить - а-ку-та-га-в-а-а-а!

А что еще вот так же долго придется разжевывать по слогам русофилам из метрополии - так это неблагозвучность фамилии начальника Чукотки - Вакутагин.

Я вернулся домой в совершенно благостном духе - с нежностью вспомнил, как в детстве дворовой таджик Талибан забирался под балконы дорогих кооперативных квартир, где по случаю весны были настежь открыты окна, а сады, как цветущая сакура облагораживал нежно-розовый урюк, и, исполнившись боевого вдохновения вопил: "Вакутагин! Акутагава! О, майн либе готт! Я так хочу срать!"

Что же стало со мной? Что? Где я подрастерял свою юмор, задор и самурайскую выдержку, и возненавидел обычного, пусть выпухнувшего из стандартных человеческих пропорций чернокожего пацана? Ведь я ненавидел его особо, как в добавок ко всем недостаткам еще и черного? Понятное дело они другие, это я уже понял на бытовом уровне.