— Аня?! — Питькин подскочил, похоже, он был изумлен не меньше Маши. — Что случилось?
Девушка опустила взгляд, плечи ее задрожали от беззвучных рыданий.
— Опять Виталик?
Виталик? Маша нахмурилась, пытаясь вспомнить, где слышала это имя. Темная улица рядом с лесом, двое хулиганов, ночной клуб… Пальцы непроизвольно сжались в кулак. Если речь идет о том самом Виталике, то она за себя не отвечает!
— Присядь, — скомандовала Маша, заметив, что блондинка вот-вот рухнет без чувств. Бедняжка уже не скрывала слез. Послушно упала в кресло и стыдливо прикрыла левую сторону лица ладошкой.
— Да, опять… — обреченно призналась. — Мы поссорились сильно, он не сдержался и…
Слова оборвались рыданиями. На этот раз громкими и душераздирающими. Маша встретилась взглядом с Питькиным, и по глазам все поняла.
— Значит, это Виталик на тебя руку поднял! — скорее утверждая, чем спрашивая сказала Маша. — Друг Димы, тот самый, который чуть не…
Питькин громко раскашлялся, прервав ее возмущенную речь. Ага, хочет друга прикрыть! Мужская солидарность, значит! Внутри мгновенно вскипела злость. Все они одинаковые! Либо участвуют, либо молча поощряют насилие. Отец, Виталька, теперь вот Димка…
— Это уже второй раз… — пробормотала девушка, прервав ее мысли. — Я не знаю, что делать, на него словно что-то находит… Всегда такой ласковый и добрый, а иногда как дикий зверь: глаза кровью наливаются и он бросается на меня…
— Муж?
— Угу.
— М-да, — протянула Маша, вспомнив, как этот негодяй чуть не надругался над ней. Пусть радуется, что не стоит сейчас здесь, а то бы снова поцеловал асфальт! Вернее, плитку ресторана.
— И почему ты терпишь?
— Ну… он раньше не был таким… — замялась собеседница. — Наверное, просто период такой, нервы, — прошептала и отвернулась.
— Аня, ты себя слышишь? Не надо его оправдывать! У всех бывают неблагоприятные периоды, так что теперь, всем мужчинам руки поднимать на своих жен? Хочет кулаками помахать? Так пусть найдет себе равного по силе противника.
— Маша, — одернул ее Димка. — Я сам с ним переговорю и все улажу. Слышишь?
Бесполезно. Маша уже завелась.
— Аня, дорогая, себя надо уважать и любить! Ты у себя одна. Тот, кто действительно любит, никогда не причинит боли.
— Я все понимаю, но… — она снова запнулась и беспомощно развела руками. Потом спохватилась и вновь прикрыла синяк ладонью. На нее было больно смотреть. — Сейчас так сложно жить без поддержки, а Виталик, он… Хоть деньги приносит, оплачивает обучение мое, я одна не справлюсь…
— Да уж… Сколько раз я слышала такие отговорки: «какой-никакой, зато свой», «лучше не найду», «не брошу, он мой, я его люблю» и так далее. А он любит? Если руку поднял — бежать надо, а не оправдывать. Я так понимаю, детей нет?
— Нет.
— Так чего ты ждешь?! Хочешь полностью зависеть от него? Хочешь, чтобы дети видели такую модель отношений и считали это нормой?! И сколько еще таких несчастных? Все молчат и терпят, поэтому общество и считает, что так и должно быть, что это правильно! Но если уйдет одна, потом уйдет другая, а за ними и остальные, то многие задумаются, прежде чем бить женщину и так самоутверждаться.
Слова произвели на Аню впечатление. Она даже забыла о синяке и сидела теперь, подперев подбородок рукой, слушала с открытым ртом. Под конец Машиной речи из ее глаз брызнули слезы.
— Я… я, конечно, понимаю, что это нехорошо, но… Я не могу так просто взять и уйти! Это очень сложно — все резко обрубать и начинать с нуля. Я боюсь не справиться… Но и терпеть тоже не могу, а навязываться к кому-то и просить помощи для меня хуже некуда. Не буду же я постоянно скрываться от насилия. Не Виталька, так кто-то другой. Меня даже в школе мальчики били.
— Вот, наконец-то ты мыслишь в правильном направлении. Прятаться — не выход, надо с этим бороться!
— Маша! — вновь попытался одернуть ее Димка, но проще было сдвинуть гору.
— Все, сопли вытирай и иди ко мне на занятия по каратэ. Я тебя даже бесплатно потренирую. Будешь учиться защищаться. Не можешь сразу уйти — значит, учись давать отпор. Пусть знают, что мы тоже можем дать сдачи!
Не успела Маша договорить, как услышала аплодисменты. Оказывается, пока она здесь распиналась, возле их столика успели собраться официантки и несколько зевак. Только сейчас осознала, что говорила слишком эмоционально и громко, зато внезапно произвела эффект. Аня перестала хлюпать носом и смотрела на нее в немом восхищении, официантки начали спрашивать, что такое каратэ и сколько стоит занятие. Знакомый охранник топтался у дверей и смотрел с еще большим недовольством. А Питькин вообще сидел в замешательстве, правда, один уголок губ был приподнят в улыбке. Да, что-то она разошлась, сама от себя не ожидала. Видимо, подействовала злость на этого мерзкого Виталика. Хотя, чему удивляться? Если ума хватило пристать к девушке в темном переулке, то что ему стоит обидеть близкого человека?
Честно говоря, Маша не относила себя к феминисткам. Но с некоторыми их убеждениями была согласна. Например, она считала, что женщина не должна терпеть побои и унижения, должна уметь защищаться. И зависеть от мужчины в финансовом плане как-то не жаждала. Чтобы потом куском хлеба попрекал? Нет уж. Лучше она сама всего добьется. А еще пунктик у нее такой есть — не бегать за мужчиной и силой не удерживать. Коль тебе я не мила, то на фиг ты мне сдался…
Но оставим лирику и вернемся в ресторан к нашей Маше. Едва отделавшись от заинтересовавшихся девушек, она, тяжко вздохнув, продолжила беседу с новой знакомой.
— Ты что, знаешь Виталика?
— Ну, можно и так сказать. Видела пару раз.
Аня опустила глаза. Да, без слез на нее не взглянешь! Насилие не может быть красивым. Оно отвратительно, с какой стороны ни посмотри. И Маша была готова бороться с несправедливостью. Достала визитку из сумочки и протянула собеседнице:
— Как только синяк сойдет — приходи, не стесняйся. А лучше позвони, согласуем удобное время. Ты далеко живешь?
— В Зябликово квартиру снимаю…
— Как здорово! Мы живем на одной и той же ветке, только я в Люблино. А тренажерный зал, где я провожу занятия, находится на соседней станции, так что тебе удобно будет ездить.
— Спасибо.
— Пока не за что. Приходи.
Общаясь с новой знакомой, мельком поглядывала на Димку: тот сидел, откинувшись на спинку кресла, и смотрел на них, прищурившись. Кажется, за эти полчаса он и слова не сказал. Только взглядом обжигал, от которого кожа плавилась.
— Поехали? Я подвезу.
Мысли он читает, что ли? Молчал-молчал и — на тебе! Целых три слова выдавил. Правда, адресованы они явно не ей.
— Ой, спасибо большое! — воскликнула Аня так радостно, словно у ресторана ее ждал царский кортеж, а не допотопный драндулет. Маша усмехнулась. Ну уж нет, опять заглохнуть на светофоре нет никакого желания.
— Ну, тебе не предлагаю, все равно не согласишься, — подмигнул «принц» и блеснул дерзкой улыбкой.
Из ресторана они вышли втроем. Димка усадил Аню на заднее сиденье, а Маша помахала ей рукой. Фух, ну и день! Хорошо хоть до метро рукой подать. Уже развернулась в нужную сторону, как вдруг сильные пальцы ухватили ее за локоть и прямо над ухом раздался голос:
— Почему ты меня так ненавидишь?
Этот вопрос оживил в памяти неприятные воспоминания.
Старое, заброшенное здание. Металлический швеллер и окровавленные пальцы, сжимающие его. Высота. Сердце выпрыгивает из груди, по телу пробегает леденящая дрожь страха. И в висках вместе с кровью стучат слова: «Он предал меня, он предал меня…»
С трудом отогнав страшные картинки, резко повернулась и посмотрела на него. Какое же неудачное время он выбрал для этого разговора! Эмоции просто зашкаливают, она готова убить его на месте! Мало того, что уезжает с другой, так еще и Витальку покрывает. А теперь и этот вопрос, сковырнувший старые раны…
— Почему? Ты еще спрашиваешь?!
— Да, потому что искренне не понимаю, что плохого тебе сделал. Если ты из-за Ани, так я просто позлить тебя хотел, чтоб ты приревновала и поняла, что я тебе небезразличен.