Читать интересную книгу Карта Творца - Эмилио Кальдерон

— Потому что ни в одном тексте не упоминается о существовании этой карты.

— Нет, упоминается — в первом издании Пьера Валериана говорится о ее существовании, а также в письмах художника Джозефа Северна и поэта Джона Китса.

— Уверяю тебя, я читал письма Джона Китса, и ни в одном из них нет ни слова о карте.

— Китс не знал, что попало ему в руки, и Северн тоже, поэтому после смерти поэта под предлогом того, что он скончался от заразной болезни, церковь, изъяв карту, сожгла те письма, в которых упоминалось о папирусе, купленном Северном на протестантском кладбище. Возможно, она находится в секретном архиве.

На какое-то мгновение мне показалось, что я слушаю Смита, а не Юнио.

— Все это досужие домыслы! Секретный архив создали для того, чтобы хранить там официальные документы, а не прятать что-либо.

— Все знают, что в секретном архиве есть свой секретный архив. Интересно, почему вы ни разу не рассекретили ни одного документа из тех, что там находятся?

— Может быть, это объясняется тем, что Ватикан существует как независимое государство всего восемь с половиной лет. Могут ли у восьмилетнего ребенка быть страшные тайны, в которых он не желает признаваться? Нет. Максимум легкие, невинные и простительные прегрешения.

Юнио оглушительно рассмеялся и возобновил свои нападки.

— Да, конечно, государство Ватикан создано недавно, однако церковь существует уже более тысячи девятисот лет, и ее способность к выживанию в значительной степени зависела от умения держать под контролем информацию, сопряженную с ее собственной деятельностью и деятельностью ее врагов. Тут Ватикан ничем не отличается от других стран. Именно поэтому ваше маленькое государство обладает огромными мрачными подвалами, которые позволяют вам прятать все то, что из соображений благопристойности и целесообразности не должно увидеть свет божий и явиться на суд человеческой совести. Если вы кого и напоминаете — то явно не невинное восьмилетнее дитя, а самого дьявола.

Приятельское обращение начинало сменяться ярко выраженным недоброжелательством.

— Иногда у меня создается впечатление, что ты — кто угодно, только не ученый. Впрочем, очевидно, что в произошедших с тобой переменах в значительной степени повинна политика. Ты отлично знаешь, что большинство документов, хранящихся в секретном архиве, попросту нельзя выносить на солнечный свет. Некоторые книги и пергаменты даже опасно открывать — они могут быть навсегда утрачены. Одно дело — рассекретить документ, и совсем другое — вынести его на солнечный свет. И совесть тут совершенно ни при чем.

— Именно поэтому ваши подвалы — подходящее место для хранения Карты Творца. Если ты мне не поможешь, я буду просить содействия у другого скриптора.

Услышав о намерении Юнио подкупить одного из библиотекарей, священник тем не менее остался спокоен и произнес учтиво:

— Нам лучше войти внутрь, иначе твои гости умрут от скуки.

— Мне эта тема кажется очень интересной, — заметила Монтсе.

— О, она ничто в сравнении с сокровищами, которые таятся за этими стенами. Следуйте за мной, — ответил священник.

Быть может, Юнио, Монтсе и даже падре Сансовино не были способны оценить это, но первым сокровищем библиотеки являлось само здание, созданное Доменико Фонтаной, архитектором, заложившим основы современного Рима. Мы поднялись по лестнице, отделявшей Двор Бельведера от Двора Шишки, и, пройдя по множеству коридоров и комнат ко Двору Попугая, попали во дворец папы Николая V — первое вместилище Ватиканской библиотеки. Он состоит из четырех разных по размеру помещений и поражает яркими фресками Мелоццо да Форли, Антоньяццо Романо, а также Доменико и Давида Гирландайо. Оттуда мы направились в вестибюль Сикстинского зала, где остановились и, прислонившись к стенам, стали любоваться превосходными инкрустированными пюпитрами работы Джованни Дольчи, архитектора, построившего Сикстинскую капеллу. Инкрустации изображали шкафы старинной библиотеки с приоткрытыми дверцами, за которыми виднелись книги, расположенные горизонтально, как во всех библиотеках того времени. Я с волнением подумал о том, что за этими столами сидели некогда художники первой величины, такие как Рафаэль и Браманте. Затем мы перешли в Сикстинский зал, занимавший огромную площадь — более шестидесяти метров в длину и пятнадцать в ширину. Несмотря на ярко выраженный маньеризм, обращало на себя внимание удивительно гармоничное сочетание архитектуры и отделки.

— В деревянных шкафах, которые стоят вдоль стен, изначально хранились рукописи, но во времена Павла Пятого, в начале девятнадцатого века, сочли, что лучше будет переместить документы в соседний зал. Именно тогда образовалось хранилище, известное во всем мире как секретный архив Ватикана, — пояснил падре Сансовино. — Разумеется, его учредили не для того, чтобы что-либо спрятать: просто в восемнадцатом веке наше собрание пополнилось новыми поступлениями — такими как Гейдельбергская Палатинская библиотека, материалы из собрания герцогов Урбинских и королевы Кристины Шведской — отсюда возникла необходимость в дополнительных площадях.

Мы проходили сквозь комнаты со сводами, расписанными фресками. Среди них оказалось и изображение важного события — перевозки египетского обелиска на площадь перед собором Святого Петра — операцией руководил сам Фонтана. За архитектором потом закрепилось прозвище Господин Обелиск. Наконец мы приблизились к читальным залам. В первом и самом большом, называемом в честь папы римского залом Льва XIII, проводившего в библиотеке работы по модернизации, находилась статуя понтифика. Помещение состояло из двух нефов, каждый в два этажа высотой; из окон одного виден был купол собора Святого Петра. Оттуда мы попали в библиотеку Чиконьяра — хранилище книг по искусству и старинных изданий, побывали в кабинете нумизматики и под конец оказались в зале рукописей, комнате средних размеров, наполовину заставленной столами с пюпитрами, — стены там сияли такой безупречной белизной, что создавалось впечатление, будто находишься в опрятной ремесленной мастерской. Человек десять ученых в перчатках, вооружившись лупами, внимательно изучали документы под пристальным взглядом скрипторов. Слышен был лишь шелест страниц. Когда их касались, поднималось небольшое облачко пыли, словно пыльца с крыльев огромной бабочки. Зал рукописей поражал царившими здесь покоем и красотой, но не меньший интерес вызывали сокровища, хранившиеся в недрах библиотеки. Не зря знающие люди называли это учреждение «Библиотекой библиотек» и считали его самым главным в мире хранилищем исторических документов. В этих стенах находился знаменитый «Ватиканский кодекс» — Библия, которую Константин разослал в основные храмы той эпохи после своего обращения в христианство на Никейском соборе 325 года; рукописи Микеланджело и Петрарки, Данте и Боккаччо, оригиналы произведений Цицерона, письма Лукреции Борджиа отцу, папе Александру VI, послания Генриха VIII Анне Болейн, тексты, вышедшие из-под пера императора Юстиниана и Мартина Лютера, документы на арабском, греческом, древнееврейском, латыни, персидском и так далее — список этот был неисчерпаем.

— Эти сокровища хранятся под замком, ключи к которому — осторожность, аккуратность и бережность. А сейчас я хочу показать вам двенадцать километров новых стальных стеллажей, которые недавно велел установить здесь его святейшество, — проговорил падре Сансовино.

— Двенадцать километров! — ахнула Монтсе.

— Добавьте к ним уже существующие тринадцать — итого получится двадцать пять, не считая тех, что находятся в тайном архиве. В общей сложности в Ватиканской библиотеке и тайном архиве насчитывается порядка пятидесяти километров стеллажей. И уверяю вас, нам по-прежнему не хватает места.

— Папа Пий Одиннадцатый был в душе скорее библиотекарем, чем монахом, — вмешался в беседу Юнио, — поэтому в один прекрасный день он послал десять священников, знавших библиотечное дело, в Вашингтон, чтобы они изучили там методы организации документов в Библиотеке конгресса США.

Я вспомнил, что секретарь Оларра переводит какую-то книгу о способах каталогизации Ватиканской библиотеки с языка Шекспира на испанский.

— Но только трогать ничего нельзя, — предупредил нас падре Сансовино.

Пока мы двигались по этому лабиринту стеллажей, доверху набитых книгами, у меня возникло ощущение, что мы углубляемся в таинственный и недобрый мир. Быть может, из-за темноты или недостатка свежего воздуха я снова испытал то же самое чувство, что охватило меня в катакомбах Каллиста, на Аппиевой дороге: все коридоры казались одинаковыми, полки, переходящие одна в другую в бесконечных нишах, выглядели точными копиями друг друга. Я подумал: как странно быть здесь, идти между падре Сансовино и принцем Чимой Виварини, который уже готовился возобновить атаку на священника по окончании экскурсии.