Читать интересную книгу Карта Творца - Эмилио Кальдерон

— В этом коридоре неинтересно! Здесь только книги! — протянул Юнио.

— Что же еще ты ожидал увидеть в библиотеке, если не книги? — удивился падре Сансовино.

— Тайны, Джордано, нам нужны тайны! — воскликнул принц.

— Сейчас я покажу вам нашу «больницу» — одно из самых важных помещений в библиотеке, — проговорил священник. — Не все знают, что, кроме грязи, небрежного обращения, микробов, насекомых и пагубных последствий более ранних реставраций, огромную угрозу для книг представляет влажность. Если она превышает пятьдесят пять процентов — это очень плохо; если температура падает ниже восемнадцати градусов или поднимается выше двадцати одного — тоже плохо. Так что напрашивается вывод, что самый страшный враг библиотеки — сама библиотека.

Мы рассматривали всевозможные краски и клеи, золотую фольгу и многочисленные инструменты, которыми специалисты пользуются, чтобы реставрировать книги. И вдруг принц сказал:

— Я готов предложить тебе за эту карту двести пятьдесят тысяч лир.

В первое мгновение я принял слова Юнио за очередную дерзкую насмешку, но тут же по выражению его лица понял, что он говорит серьезно и намерен испытать твердость скриптора.

— Кажется, от разреженного воздуха у тебя помутилось в голове, — ответил падре Сансовино.

— Ты прав, может, я действительно схожу с ума. Поднимаю ставку до полумиллиона.

Предложение принца действительно граничило с безумием.

— Ладно, Юнио, тебе удалось добиться своего. Мое терпение лопнуло. Давайте вернемся наверх, — покорно произнес священник.

— Пусть Монтсе и Хосе Мария будут свидетелями: я пытался уговорить тебя по-хорошему. Отныне ответственность за все, что произойдет, ляжет на тебя, — предупредил Юнио.

— Ты считаешь, она была бы меньше, если бы ты сумел «уговорить» меня, как ты это называешь, посредством денег? Этого никогда не будет.

— Ты, вероятно, не поверишь мне, но я хотел бы работать вместе с тобой в одной связке.

— Работать с тобой — все равно что работать на Муссолини или, хуже того, на его хозяина — Гитлера. Я подчиняюсь только его святейшеству, пастырю церкви Господа нашего Иисуса Христа.

— Я не прошу тебя отвернуться от Христа; но существует власть небесная, а есть другая, земная — она ближе и прозаичнее: людьми должна править твердая рука. Подумай о том, что творят коммунисты в России, и ты поймешь: Богу угрожает та же опасность, что и всей нашей цивилизации, ибо хотят уничтожить Его. Разве Пий Одиннадцатый не назвал коммунизм идеей, порочной по своей сути, поскольку она подрывает основы гуманистического, божественного, рационального и естественного понимания жизни, а для сохранения своего господства опирается на тиранию, жестокость, кнут и тюрьму?

— Да, верно, именно так и сказал понтифик; но, уверяю тебя, идея, лежащая в основе нацизма, не сильно отличается от той, которую ты описал. Нет, друг мой, вера и, следовательно, церковь находятся вне опасности в отличие от идеологии, потому что политика по сути своей — рискованное предприятие. Быть может, ты считаешь, что Третий рейх действительно простоит тысячу лет, как обещают его вожди? Будь уверен: в истории не существует вечной власти, кроме власти Господа, творца всякой власти. Вечность не принадлежит человеку. Это не только мои слова. Они были записаны давным-давно, и сама история проверила их истинность. Так что, боюсь, ты действуешь, поддавшись своего рода политической экзальтации, охватившей мир подобно моде. И когда твое состояние эйфории пройдет, тебя снова ослепит свет реальности.

— Быть может, ты и прав, но и церковь тоже не простоит следующую тысячу лет, если коммунистический режим опутает своими щупальцами Европу. Мое предложение остается в силе, — не уступал Юнио.

Вот так окончилось наше посещение Ватиканской библиотеки: неразрешимым спором Юнио и падре Сансовино. Однако не нужно было быть особо проницательным, чтобы понять: несмотря на значительные расхождения, эти два человека имеют много общего. Нечто подобное происходило между Юнио и Монтсе, а также между Монтсе и мной. Мы все нуждались друг в друге, все были звеньями одной цепи, хотя наши потребности и интересы различались. Как сказал поэт Гельдерлин: «Где опасность, там и спасение». И противоположности в конечном счете могут встретиться и даже составить тождество.

15

24 декабря по распоряжению секретаря Оларры мы все собрались в церкви Санта-Мария-де-Монтсеррат, расположенной на виа ди Монсеррато, на рождественскую мессу. Построенная рядом с приютом для паломников из Испании по приказу папы Александра VI, церковь с XVII века превратилась в духовный центр испанской колонии в Риме. Все религиозные праздники испанцы отмечали именно здесь. Лестница, ведущая в церковь, служила своего рода клубом, где недавно прибывшие из Испании рассказывали о последних событиях на Пиренеях, а тем, кто собирался на родину, здесь вручали письма, посылки и сувениры для родственников и друзей. Здесь же вы могли услышать всевозможные сплетни и стать невольным участником разных интриг.

— Как я рад видеть вас, принц! А почему вы стоите у дверей в такой холод? Входите вместе с нами, прошу вас, — приветствовал Юнио сеньор Фабрегас.

Ответ принца поразил всех:

— Благодарю вас, сеньор Фабрегас, но я жду короля.

— Итальянского? — поинтересовался сеньор Фабрегас недоверчиво, приходя в восторг от мысли, что сам король Виктор Эммануил III, возможно, посетит службу.

— Нет, вашего, короля Испании.

Сеньор Фабрегас не учел, что для дворянина короли не перестают оставаться таковыми, даже если им приходится спасаться бегством, как это случилось с Альфонсо XIII.

— В таком случае увидимся внутри. Я был бы счастлив пожать руку монарху, — добавил сеньор Фабрегас с заговорщицким видом.

Юнио рассказал Монтсе, что он присутствовал в церкви по приказу дуче, у которого дон Альфонсо XIII попросил помощи, чтобы вернуть трон. Несмотря на заявления Муссолини о том, что он поддерживает политическую деятельность фалангистов, ему хотелось сохранить хорошие отношения с испанским королевским домом — мало ли что может случиться в будущем? А для выполнения соответствующего поручения никто не подходил лучше, чем принц-чернорубашечник.

Через несколько минут после того, как церковь заполнилась прихожанами, появились король с королевой и двумя сыновьями в сопровождении журналиста Сесара Гонсалеса-Руано, который последовал за монархом в изгнание, чтобы писать о нем репортажи.

Служба в честь павших заняла больше времени, чем сама проповедь, так что мы почти всю мессу молились. Мы молились за семнадцать казненных епископов и за семерых, пропавших без вести, за пять тысяч восемьсот убитых монахов и шесть тысяч пятьсот погибших священников, и за десятки тысяч граждан. Однако никто не вспомнил о тех священниках, которых Франко велел казнить в Гипускоа и Бискайе за их националистические взгляды и жертвах с другой стороны. Оставалось помолиться за то, чтобы этот бывший король с восковым лицом, печальный, словно свеча, сидевший в первом ряду, вернул себе трон, отнятый у него всенародным голосованием. Альфонс XIII пребывал в подавленном состоянии духа. Там, на родине, единственными его занятиями были бридж и женщины. В карты он играл плохо, вызывая жалость у тех, кому приходилось его обыгрывать. Но с женщинами Альфонсу всегда везло: все сходились в том, что его величество — настоящий донжуан. Список его любовниц в Испании казался бесконечным. Однако после приезда в Рим положение коренным образом изменилось. Теперь ему приходилось общаться с дамами в гостиничном номере, где он жил; к тому же король страдал от дурного запаха изо рта, и недуг этот усилился от тягот изгнания, так что женщины начали терять интерес к его персоне. «Бурбон без женщин — лишь наполовину Бурбон» — это утверждение знали все, и короля сначала стали воспринимать как своего рода привидение, а потом и вовсе как существо, приносящее несчастье, — вплоть до того, что, произнося его имя, итальянцы одновременно стучали по дереву. Но Юнио отличался от своих connazionali[26]: он без колебаний сел рядом с королем, плечо к плечу, и даже протянул ему руку, чтобы тот мог опереться, когда становился на колени после причастия.

После службы я присоединился к соотечественникам, которые стояли у дверей церкви (среди них находилось семейство Фабрегас и секретарь Оларра), чтобы поздравить монарха с Рождеством. Я до сих пор помню, как дон Альфонсо сказал Сесару Гонсалесу-Руано, когда они оба вышли на улицу:

— Не понимаю, почему люди недовольны гостиницами. Они гораздо лучше королевских дворцов.

В тот день я слышал дона Альфонсо в первый и последний раз, но его слабый, как бы нездешний голос привел меня к мысли, что Хосе Мария Карретера, более известный как Отважный Рыцарь[27], был прав, написав в статье по поводу кочевой жизни короля: «…душой он упрямо и стремительно возвращается в прошлое, которое носит с собой…» С близкого расстояния лицо дона Альфонса действительно отражало все те эпитеты, какими наградили его журналисты и историки: король непримиримый, король парадоксальный, король-клятвопреступник, король-предатель, отвергнутый король, оклеветанный король, король-карлист и король-патриот. Не знаю, какое из этих определений наилучшим образом соответствовало его характеру и его поступкам, но ясно было одно: дон Альфонсо покинул родину под предлогом предотвращения кровопролития, хотя на самом деле он уехал из страны, потому что не мог рассчитывать на поддержку армии, необходимую ему именно для того, чтобы устроить кровопролитие и сохранить трон.