с высоким уровнем цифровой грамотности). И конечно, во все более цифровом обществе возникают и новые напряженности, и новые неравенства между людьми разных возрастов, определяемых разными медийными культурами поколений (Цифровая компетентность подростков и родителей, 2013).
В этом контексте чрезвычайно важным становится изучение цифрового разрыва (digital divide) как новой формы социального неравенства. По данным метаанализа, проведенного канадским исследователем Б. Ачарья (Acharya, 2017: 46), к концу XX в. насчитывалось более 14 тыс. академических статей, посвященных этой теме. Изучение ее тесно связано с представлениями о новых формах социального неравенства, возникающих в условиях становления информационного общества.
Первоначально под «информационной бедностью» (термин появился в 1970 гг.) подразумевался ограниченный доступ первых пользователей к информационно-коммуникационным технологиям — компьютерам и связывавшим их телекоммуникационным сетям (Compaine, 2001). Неоднородность уровня доступа к технологиям и развития медиа-коммуникационной инфраструктуры приводили к неравным возможностям получения аудиторией информации. Этот подход был положен в основу работ, которые были написаны на первом этапе исследований цифрового неравенства и выполнены в основном в рамках политэкономической парадигмы (Van Dijk, 2012, 2013). По мнению П. Норрис (Norris, 2001: 13), ИКТ стали своего рода «ящиком Пандоры», порождающим новые неравенства во власти и доступе к экономическим ресурсам и усиливающим различия между информационно богатыми и бедными людьми, «включенными» в процесс технологического развития и «исключенными» из него, лидерами и отстающими.
С течением времени концепция цифрового неравенства углублялась, переставая фокусироваться исключительно на проблеме доступа к устройствам и инфраструктуре. Исследователи обращали внимание на возникновение нескольких цифровых разрывов и подчеркивали, что неправильно рассматривать проблему одномерно — только как различие между людьми в технологическим доступе, ведь цифровое неравенство приводит к различиям в образовании, знаниях, стиле жизни и траекториях человеческого существования в целом (Compaine, 2001; Robinson, Cotten, Ono et al., 2015: 570). Концепция цифрового неравенства стала предметом междисциплинарного изучения, включающего такие области знаний, как социология, политология, экономика, антропология и, конечно, медиаисследования (Compaine, 2001).
Расширение междисциплинарного интереса и подхода к проблеме цифрового неравенства ознаменовало начало второго этапа исследования этой проблемы, когда стало складываться понимание цифрового неравенства как многомерного явления, охватывающего различные аспекты социальных расколов и «исключений» людей из цифровой среды (Ragnedda, Muschert (eds.), 2013). Ученые противопоставили цифровое неравенство цифровому равенству, рассматривая последнее как условие для будущего устойчивого развития общества, групп и отдельных лиц (Castells, 1996). Исследователи поставили вопрос о формировании и реализации медиаполитики, направленной на преодоление существующего цифрового неравенства и достижение цифрового равенства на технологическом, экономическом и пользовательском уровне. Тогда же стало очевидно, что технологические трудности детерминированы не только технологическими и экономическими, но и социально-культурными факторами и даже историческим прошлым общества (Park, 2017: 6).
Дальнейшее проникновение Интернета в разных странах наряду с ростом объемов производства профессионального и пользовательского цифрового контента, эволюцией технических средств стимулировало дальнейшие процессы социального развития, в основе которых лежали качественно новые характеристики ИКТ и цифровых медиа (Flew, 2008). Исследователи обратили особое внимание на изучение медиапроизводства, подчеркивая, что цифровая революция меняет принципы производства и распределения товаров и услуг, а также влияет на общественную сферу и культурную среду. По мнению М. Кастельса (2000), современная политическая и экономическая жизнь в значительной степени зависит от цифровой инфраструктуры, которая, в свою очередь, превратилась в основу цифровой экономики, рынков товаров и услуг, финансов, электронной демократии и сетевого общества.
Б. Уэссел, развивая идею М. Кастельса, подчеркивала, что в целях повышения конкурентоспособности на глобальном рынке национальной экономике необходима тесная связь с цифровой инфраструктурой, а также рабочая сила, обладающая достаточными знаниями и навыками работы в «цифре» (Wessels, 2013: 21). Соответственно, новые требования к человеческому капиталу будут постепенно определять развитие образования, медиаиндустрии, социальное участие и культурные практики в развивающихся цифровых общественных средах.
Все это определило направления дальнейших исследований, которые попытались переосмыслить цифровой разрыв, цифровое неравенство и «цифровое исключение» из общественной жизни как значимую социальную проблему. Цифровой разрыв начал рассматриваться на разных уровнях и в различных сферах, таких как государственная, общественная, деловая сфера, личностный уровень, в особенности когда речь шла о развитии технологических навыков на основании личной осведомленности и осознанной мотивации пользователей (Park, 2017: 213–220).
Поведение и опыт людей, как подчеркивали исследователи, перемещаются в цифровой мир, определяя форму, содержание и даже характер общения (Robins, Webster, 1999). Поэтому по мере того, как экономические и социальные связи в обществе становятся все более существенными, технологическая адаптация и грамотность превращаются в один из определяющих факторов человеческого прогресса (Poushter, 2016: 3).
Исходя из этого, современное понимание цифрового равенства предполагает личное участие каждого человека в процессе формирования и совершенствования цифровых навыков. Фокус в исследовании цифрового разрыва на втором этапе перемещается на изучение влияния таких факторов, как социальный статус, образование, индивидуальные способности, личная мотивация, на процесс достижения цифровой вовлеченности каждого отдельного человека (Park, 2017). В конце этого этапа возрастает количество исследований, рассматривающих социальные и культурные последствия использования цифровых ИКТ. Медиаисследователи подчеркивают, что в условиях продолжающейся социально-экономической поляризации расширение использования ИКТ только усиливает цифровые разрывы, приводя к обострению социального неравенства во всем мире (Nieminen, 2016; Sparks, 2013).
Наряду с дискуссией о влиянии цифрового разрыва на социально-экономическую жизнь в академическом сообществе началось активное обсуждение вопросов вовлеченности, полноправного участия в цифровой среде пользователей, на уровне как социальной, так и межличностной коммуникации. Оно сконцентрировалось прежде всего вокруг представления о том, что пользовательские цифровые навыки или их отсутствие играют ключевую роль в достижении людьми различных жизненных целей в образовании, востребованности на рынке труда, предпринимательстве, пользовании медицинскими услугами или культурными продуктами. Адаптированные к цифровой среде и активно участвующие в цифровой общественной жизни граждане получают очевидные преимущества перед теми, кто не обладает цифровыми навыками (Park, 2017: 27).
Если первый этап изучения цифрового неравенства был сфокусирован на рассмотрении проблемы доступа, то уже на втором этапе развития исследовательской мысли акцент сместился. Внимание стало уделяться вопросам влияния цифрового неравенства на социальную жизнь, причем при изучении использовались методология и инструменты из разных областей исследований и научных школ. Изучение цифрового разрыва выявило корреляцию между доступом к информации, а также к ИКТ и телекоммуникационным сетям, развитостью цифровой инфраструктуры и экономическими достижениями, которые становятся возможными благодаря цифровизации в обществе. В основу новых подходов было положено понимание цифрового неравенства как многомерного процесса, имеющего сложную природу и оказывающего непосредственное влияние на дальнейшее развитие общества.
Завершением второго этапа развития исследований цифрового неравенства стало изучение того, как ИКТ выполняют свои общественные функции, предоставляя аудитории необходимую актуальную информацию и обеспечивая функционирование каналов коммуникации, обеспечивая доступ к социально значимому контенту, рассматриваемому как инструмент построения государственности и национальной идентичности (Nieminen,