которыми бегала стая беснующихся павианов. Максим решил, что дело в ее явном добродушии, которое не являлось частью притягательной сексуальности.
— О чем задумался? — Маша заметила отвлеченный взгляд Максима.
Он встрепенулся.
— Прости, мысли куда-то разбежались.
Он завел машину и догнал уже тронувшийся микроавтобус. Они поднялись на холм, с которого открывался прекрасный вид на деревню, лежащую в низине, озеро, над которым завис туман, и окружающие сельский пейзаж поля и леса. Портил идиллическую картину деревенской пасторали инородный черный столб дыма, жирной черной тушей поднимающийся в небо.
— Выглядит так, будто тьма отправляет на небо свой урожай, — метафорически заключил Илья.
После сравнения Максиму стало казаться, что так оно и есть. Необъяснимые с рациональной точки зрения явления, имеющие ужасные последствия, вызывали суеверный страх. Из-за невозможности объяснить их причину, подсознание примешивало к обычному страху еще и страх неопределенности, усугубляя состояние. Возможно, в процессе эволюции суеверный страх помог человечеству выжить, не давая лезть туда, куда ему было еще рано, но теперь страх становился причиной его уничтожения.
— Как легко, когда не надо бороться со страхом, — призналась Маша. — Последние дни я чувствовала себя, как героиня фильма ужасов, постоянно ждала, что вот-вот что-то случится. Наверное, человек, поживший в таком напряжении долгий срок, станет сумасшедшим.
— Это точно, станет, — согласился с ней отец, — но не успеет. Тьма сожрет его раньше.
— Вот бы узнать, где находится центр окружности, чтобы рассчитать ее радиус, — не в тему произнес Максим. — Тогда бы мы могли найти больше таких точек Лагранжа, и сообщить людям об этом. Представьте себе, что творится сейчас на дорогах, где случились заторы? Паника.
— Максим, ты не успел еще обжиться здесь, а уже рвешься в бой. На твоем месте я бы подумал о том, как влиться в коллектив людей, которые нас примут. Какую пользу ты сможешь им принести, чтобы они готовы были отдать тебе часть припасов, чтобы ты не умер с голоду, — тоном наставника произнес Илья Витальевич.
— Я готов влиться. Ни от какой работы отказываться не буду, — Максим развел руками. — Только вот какие мысли мне не дают покоя. Если эта тьма сама не пропадет в ближайшие дни, то ситуация вокруг нас будет постоянно меняться. Мы не последние, кто наткнулся на этот тихий уголок, будут и другие, и их может быть столько, что колхоз их просто не прокормит. А люди будут идти на любой риск, чтобы жить в безопасности. Понимаете, о чем я? Такая точка Лагранжа будет интересна людям, у которых окажется оружие, которые разорят армейские склады, и просто придут и займут эту деревню, а нас в лучшем случае выгонят, а в худшем…
— Что ты предлагаешь? Вооружаться? — спросил Илья.
— Да, это все равно придется делать. А еще проявить смелость, найти другие точки Лагранжа и дать их ориентиры, только не давать наши. Пусть народ стекается в них, и сам там разбирается, как им уживаться.
— Ты вообще кем собирался стать по жизни? — спросил Илья, удивленный несвойственной для молодежи рассудительностью Максима.
— Вэб-дизайнером, — признался Максим.
— Нетипичный образ мысли для дизайнера.
— Это был неосознанный выбор. Просто поддался моде. Дизайнер из меня не очень. А теперь еще и интернет скоро отключится.
— Почему?
— А кто будет следить за работой дата-центров? Или электростанций? Скоро интернет потихоньку начнет вырубаться, — предположил Максим.
— А как же мы будем давать информацию о тех же точках Лагранжа? Азбукой Морзе? — Илья Витальевич задумался. — Я ведь понятия не имею, как работает радиостанция.
— Надо, пока мир еще не совсем рухнул и пока не все разворовали, успеть многое сделать. Я бы хотел побывать на собрании этих колхозников и поговорить насчет своих выводов.
— Влад сказал, их больше заботит причитающаяся доля урожая, — напомнила Маша, пассивно слушающая разговор мужчин.
— Я бы попытался убедить их в том, что это не самая главная проблема сейчас, — произнес Максим. — О, Влад чешет.
На дороге показался сторож, легким бегом поднимающийся в гору. Увидев знакомых, помахал рукой. Ему ответили таким же приветствием.
— Вот это я называю здоровым образом жизни, — завистливо произнес Илья. — Натуральные продукты и спорт — то, что надо для этого.
— У вас будет возможность жить так же, если нас примут, — пошутил над ним Максим.
Влад не добежал метров пять, остановился и, тяжело дыша, уперся руками в колени.
— Моя бабуля не против, если вы ей поможете по хозяйству, — произнес он, отдышавшись.
— Не вопрос, — с готовность согласился Илья Витальевич.
— Довезете? — спросил Влад.
— Садись.
Машины покатились под горку на холостом ходу. Дом бабы Али находился неподалеку, за оврагом, через который был перекинут деревянный настил, выглядящий шатко.
— Не бойтесь, здесь даже грузовики с зерном проезжают, — Влад предупредил опасения Ильи. — А трактора ездят напрямую, чуть дальше.
Мостик на самом деле даже не прогнулся под тяжестью микроавтобуса.
— Вон к тому дому, — указал Влад на старенький синий домик с окнами, отделанными резными окладами, крашеными белой краской.
У дома имелся небольшой палисадник, в котором росла раскидистая рябина и вишня. А под ними яркими пятнами промеж штакетника, тоже крашеного в синий цвет, пестрели какие-то цветы. Перед палисадником стояла некрашеная скамья, подле которой земля была укрыта слоем подсолнечной кожуры и яблочных огрызков. В них, старательно разгребая лапами, уже копалась рыжая курица.
На высокой калитке, ведущей непосредственно в огород, клацнул засов. Она отворилась, явив гостям бабушку Влада. Старушка невысокого роста, с бадиком в руках, подслеповато уставилась на гостей.
— Эти что ль? — cпросила она бесцеремонно.
— Да, бабуль. Хорошие люди, помогут тебе по хозяйству.
— Ну хорошо, — произнесла она вибрирующим голоском. — Проходите.
— Спасибо, Влад, — поблагодарил Максим парня рукопожатием.
— И вам спасибо, — он широко улыбнулся.
Максим решил, что Влад, подсуетившись, скачал со своей шеи нежелательную заботу.
— Девочка будет в доме спать, а вы, мужики, на летней кухне, — произнесла баба Аля, обернувшись по-старчески вполоборота всем корпусом, — бабы и кошки дома, собаки и мужики на улице.
Маша насмешливо посмотрела на отца и Максима и показала им средний палец.
— Надеюсь, и заботы по дому мужиков не касаются? — спросил Максим.
— Сами справимся, да, дочка? — бабка посмотрела Машу. — Готовить умеешь?
— Я? — неуверенно переспросила она. — Яичницу могу, чайник подогреть.
— Ладно, вижу, молодая еще, будешь картошку чистить, а то у меня руки трясутся.
— Хорошо, — согласилась Маша и наткнулась на выпученные от сдерживаемого смеха глаза Максима.
Баба Аля оказалась мировой старушкой. Несмотря на свой возраст и признаки легкой формы склероза, характер у нее был живой, интересующийся и неугомонный. Первым делом она покормила гостей, дала им немного отдохнуть, а потом потащила на двор, чтобы показать фронт