одновременно и страхом и радостным возбуждением, Ханна не могла вспомнить последний раз, когда теряла над собой контроль.
Уголки губ Камеля приподнялись в улыбке, которая тут же пропала, когда острое возбуждение охватило его тело. И его не столько беспокоила сама физическая реакция, сколько ее сила и тот факт, что влечение к этой женщине начинало ему мешать. Физический и ментальный контроль над собой был очень важен для Камеля. Никогда раньше ему не приходилось бороться со своими желаниями, и так оно и должно быть, ведь только так он мог совмещать свою личную жизнь с той ответственностью, которая так неожиданно на него перепала.
Он и не предполагал, что женитьба может все это изменить.
Сегодняшний вечер должен был пройти идеально. Неужели она и правда только что это сказала и он не ослышался? Камель сжал зубы, стараясь собраться с мыслями. «Сосредоточься, Камель, и не на ее губах».
— Прав ли я буду, что это… — медленно произнес он, нахмурив брови и слегка качнув головой, как будто пытаясь разобраться в чем-то по сути нелепом, — ультиматум?
Ханна приподняла ресницы, но ее уверенность пошатнулась, когда она встретилась с его напряженным чувственным взглядом.
— Если… я…
Ханна резко вздохнула, затем медленно выдохнула и решительно приподняла подбородок.
— Да, так оно и есть, — заявила она, делая шаг к нему навстречу. — Если тебе так хочется узнать о списке гостей, не к тому человеку обратился. Спроси моего отца. Я здесь просто для того, чтобы улыбаться и делать вид, что счастлива.
— Делать вид?
— Что ты хочешь, чтобы я сказала? — Его вспышка раздражения показалась ей просто пиком лицемерия. — Я прошу прощения, но я не собираюсь притворяться, что мне нравится ситуация, в которой мы оказались, когда нас никто не видит!
— Нет, ты просто не желаешь подумать о том, каков это будет.
— Что будет?
Его хищная улыбка заставила ее тело содрогаться от возбуждения.
— Ох, ты об этом. — Она решила скрыть свое смущение за насмешкой. — Здесь? Сейчас? Тебе когда-нибудь кто-нибудь говорил о том, что ты всегда выбираешь неподходящее время?
— Вообще-то нет, никогда.
— О какая же я глупышка! Конечно же, даже если бы ты был плох в постели, женщины все равно бы утверждали, что ты восхитителен, потому что ты… — принц.
— А ты принцесса.
— Что?
— Ты принцесса.
— О, господи! — Без всякого предупреждения всплеск адреналина, который заставлял ее двигаться, закончил свое действие, и ее тело начало дрожать.
Камель наблюдал за тем, как Ханна обняла себя руками, но даже это не помогло скрыть тот факт, что она дрожала как лист.
— Ты пережила плохую ситуацию, — он слишком поздно об этом вспомнил.
Ханна бросила на него раздраженный взгляд.
— Все в порядке. Послушай, замечательно, что ты вовремя появился. И если когда-нибудь произойдет так, что какая-нибудь твоя бывшая пассия захочет выцарапать тебе глаза, я приду тебе на выручку, — произнеся эти слова, Ханна почувствовала себя полностью опустошенной.
— Так значит, ты защитишь меня? — Камель не знал, радоваться ли ему или поражаться ее логике. Также он пытался подавить в себе нехарактерное для него желание обнять ее и успокоить.
Ханна почувствовала, как заливаются краской ее щеки.
— Ты думаешь, это смешно, потому что я женщина. — Она наклонилась, чтобы взять свои туфли, затем повернула голову и нахмурившись на него посмотрела. — Ты собираешься стоять и смотреть?
Камель достал свой телефон, направил его на нее, продолжая смотреть на ее соблазнительные ягодицы, обтянутые гладким шелком вечернего платья.
— Ты отсюда просто замечательно смотришься!
— Не смей!
Камель, пожав плечами, убрал телефон обратно в карман, затем наклонился за ее туфлей.
— Что же, Золушка, ты можешь вернуться на бал, но в таком виде потанцевать тебе не удастся, — сказал он, тряхнув ее промокшей туфлей. Затем внезапно нахмурился.
— Что такое?
— Я раньше не замечал, — продолжал он, посмотрев сначала на туфлю, а затем на ее босые ноги, — что у тебя такие большие ступни. А что касается стереотипов о том, что женщины слабее… Ты когда-нибудь видела тигрицу, защищающую своих детенышей?
— Надо полагать, что ты видел. — В ее голосе появилась какая-то обреченность.
Фотографии, которые она рассматривала в журнале во время своего последнего визита к стилисту, встали у Ханны перед глазами: Камель под руку с роскошной полуобнаженной моделью на ковровой дорожке какой-то церемонии.
— Я абсолютно уверен в том, что женщины на многое способны, когда защищают свое.
— Ты не мой! — тут же выпалила Ханна, она начинала чувствовать себя смущенно от этого разговора. — Я не такая смелая. Я… просто хочу ответить за свои поступки.
— И ты это сделаешь.
— И для этого мне нужно заняться с тобой сексом?
И тут же его глаза гневно потемнели.
— Я не собираюсь вести переговоры о сексе со своей собственной женой, — надменно заявил он.
— Ты правда думаешь, что я готова переспать с мужчиной, который мне не нравится и которого я не уважаю?
— Не обязательно уважать или испытывать симпатию к человеку, чтобы желать сорвать с него одежду.
— Боже мой, ты так себя превозносишь.
— Здесь речь идет не о любви, а о невероятном взаимном физическом влечении.
Чувствуя, как часто бьется ее сердце, Ханна, опустив свой взгляд, забрала у него из рук свою туфлю и надела ее себе на ногу, поморщившись.
— Спасибо.
После двух шагов на каблуках она неожиданно потеряла равновесие. От ее резких пошатываний, когда она пыталась удержаться на ногах, пучок на ее голове распался, и волосы упали на глаза. Она смогла сделать еще несколько неуверенных шагов, затем остановилась и громко выругалась.
Бросив на Камеля раздраженный взгляд, в котором читалось предупреждение, она стянула с себя туфли и закинула их куда-то в кусты. Приподняв подол платья, она продолжала идти уже босиком, чувствуя все это время его взгляд на своей спине.
— Ну давай, скажи уже! — бросила она ему вызов.
— Что сказать?
— Что-нибудь невероятно саркастическое.
Их глаза встретились, и холодная улыбка тут же пропала с ее лица. Она так резко опустила руки, что покачнулась, снова потеряв равновесие. Ханна хотела опустить свои глаза, но его темный сияющий взгляд, казалось, взял ее в плен.
— Ты сможешь выдержать меня, та belle? — В его глазах не было и намека на усмешку.
Ханна ощущала, как страсть разливается по ее венам, и смутилась.
— Ты не можешь говорить мне такие вещи.
— А чего ты ожидала? Ты оказалась весьма конфликтной женщиной.
— Напротив, я холодна.
— Да, были слухи об этом, но мы оба знаем, что это не так. Что ты вообще нашла в этом придурке, который явно желал поставить тебя на