Воскресные дни они любили проводить вместе. Марина приезжала к нему с утра, они вместе завтракали, потом отправлялись куда-нибудь за город, купались, загорали и под вечер, усталые, счастливые, возвращались в Москву.
Очередное воскресенье обещало быть ярким, солнечным; небо высокое, синее, без облаков. Ясно было и на сердце Марины. Она мечтала, что напишет еще не одну картину. Может быть, перейдет учиться в институт имени Сурикова. На этом настаивает профессор Баскаков. Главное, есть любимый человек, а с ним не страшны трудности. С утра Марина отправилась на базар, купила клубнику — любимое его блюдо — и поехала к нему.
На звонок вышла полнеющая женщина, сохранившая следы былой красоты. Марина приняла ее за родственницу Евгения и спросила тоном, каким обычно спрашивают о близком человеке: «Дома?» Женщина смерила ее надменным взглядом. Марине стало не по себе. И вдруг прозвучало: «шлюха», и дверь захлопнулась.
Марина не помнила, как она добралась до общежития и одетая свалилась в постель. Не помнила, сколько пролежала в трансе, а когда очнулась, в комнате уже было темно. Она, как пьяная, поднялась с постели и настежь открыла окно. Ах, как болела душа! Как болела! Сколько слез она пролила, уронив голову на подоконник! Затуманенными глазами она смотрела на огни Москвы, но они не вызывали в ней больше ощущения радости. А она любила эти бегущие и переливающиеся огни. Сколько раз, вот так же, как сейчас, она стояла у окна и созерцала ночную Москву, тесно прижавшись к сильному телу Евгения. Теперь она одна, одна, и сердце мечется в груди. В комнате было тихо. Подруги-однокурсницы в субботу уехали на экскурсию и еще не вернулись. Вдруг дверь с шумом открылась. Марина даже не шелохнулась, она думала, что приехали девушки, и не хотела, чтобы они видели ее расстроенной.
— Марина!
Он, Евгений! Сильно забилось сердце. Сейчас все-все выяснится. Он подошел.
— Случилось недоразумение, Марина. Но теперь все в порядке, я нанял дачу в Бабушкине, будем там встречаться. А через месяц укатим на юг.
Разве об этом надо говорить? Важно не это… Марина молчала.
— В Бабушкине никто не будет нам мешать, — продолжал он. — Она даже не знает, что я нанял дачу.
— Кто она? — машинально спросила Марина, не вникая в смысл слов.
Он поцеловал ее в висок.
— Моя супруга. Понимаешь, вчера без всякого предупреждения вернулась из Крыма, у меня там дача, так она нашла в квартире твою косынку и устроила такой тарарам, ой-ой!
— Стало быть, ты женат? — каким-то деревянным голосом спросила Марина. — А я как же? В роли любовницы?
Она высвободилась из его объятий и включила свет.
— Что же тут особенного? — пожал он плечами. — Ты хорошая любовница. Я охотно женился бы на тебе…
Марина не упала в обморок. Она стояла перед ним бледная и горящими глазами смотрела, смотрела на него, словно стараясь запомнить его образ на всю жизнь, потом открыла дверь и тихо сказала:
— Уходи.
Он пожал плечами и вышел. А на другой день Марина уехала на Камчатку.
Казалось, время вылечило ее. Но душевная рана, оказывается, все еще не зажила. Где-то в тайниках сердца еще жив его образ…
В передней раздался звонок. Марина открыла дверь. В квартиру, чуть пригнув голову, шагнул Евгений Николаевич Колбин. Он снял меховую куртку и вслед за хозяйкой прошел в комнату.
— Ну, Марина, здравствуй в твоем доме, — Колбин взял ее за руки. Голос у него прежний, бархатный.
Она тихо ответила:
— Здравствуйте.
Он в упор разглядывал ее темными блестящими глазами, стараясь перебросить мост к счастливому прошлому. В глубине ее серых глаз загорелись ответные огоньки. Но она тотчас же погасила их.
— Мы давно не виделись, — сказал он.
— Давно, и переменились оба во многом.
— Стало быть, ты меня уже не любишь?
— В таких случаях, кажется, говорят, разбитую вазу не склеишь, — слегка усмехнулась Марина.
— Я попробую. — Он окинул ее быстрым взглядом. По-прежнему стройная фигура. Корона золотистых волос. Серые выразительные глаза. Черные брови. Оригинальное матово-бледное лицо.
«Я должен увезти ее с собой в Москву», — думал Колбин. И с темпераментом, свойственным ему, сказал:
— Нельзя, Марина, зарывать талант в глуши.
Марина улыбнулась:
— Мне кажется, раньше вы особых талантов за мной не замечали.
— Я и раньше восхищался твоими картинами…
— Память у вас коротка, Евгений Николаевич. Вспомните наш последний разговор в Москве.
По лицу Колбина пробежала легкая тень.
— Это была ошибка. Я писал тебе, но ты не читала моих писем. Поверь, в том, что произошло тогда, я горько раскаиваюсь, я уже давно перешагнул черту, когда в жизни ищут мимолетных встреч. Я хочу любимым быть только тобой, и не верю, что мы разлучимся опять и пойдем разными путями.
— Оставим этот разговор, — сказала Марина и улыбнулась ему, как в былые времена. Он обрадовался и не понял, что это был подарок на память о прошлом. — Как поживает ваша жена?
— Мы с ней давно разошлись. Все это в прошлом, а будущее наше, Марина.
Она молчала и, стоя спиной к Колбину, смотрела в окно. На улице падал снег. Холод. И на душе холод. Марина зябко передернула плечами.
— Мне предложено передать тебе приглашение на обед к Соколову, — сказал тихо Колбин.
— Я не могу, — глухо отозвалась она.
Колбин ушел. Марина поежилась и опустилась в кресло. Где и когда она упустила свое счастье? И было ли оно?
А в голове стучало: «Тебе тридцать пять, тридцать пять…» С какой бы радостью она оперлась на сильное мужское плечо. Но его не было и нет. Одна. Давно одна. В комнату вихрем ворвалась Варя. Раскрасневшаяся. С ярким блеском в глазах. Она прижалась холодной щекой к щеке Марины.
— Ты плачешь?
— Взгрустнулось немного. Пройдет.
С первого взгляда могло показаться, что сестры похожи друг на друга. Одного роста, с одинаковыми чертами лица. Только вот глаза у них разные и волосы — у старшей золотистые, у младшей — темные, цвета бронзы. И характеры разные. Марина замкнутая и строгая; Варя — как только что распустившийся цветок, вся на виду: жизнерадостная, никогда не унывающая.
— Он был здесь? — спросила Варя, поправляя перед зеркалом волосы.
Марина утвердительно кивнула.
— Обидел?
— В любви объяснялся. Зовет в Москву.
— Я ни разу в Москве не была. — Варя вздохнула и тут же засмеялась. — Романова видела. Торчит, как столб, на окраине поселка. Облеплен снегом.
— Ты успела познакомиться с ним? — Марина испытующе посмотрела на сестру.
— Нет.
— Откуда же фамилию узнала?