Когда она нашла в себе силы вернуться в кухню, родителей там уже не было. Ее дрожащие пальцы с трудом набрали номер.
— Энджи, — зарыдала она в трубку, — помоги мне.
X
Спустя два дня в дверь дома Роберты Стрикленд вошел Томас. Кейт теперь жила здесь. Миссис Стрикленд обратилась к ней только с одной просьбой: встретиться с Томасом и принять окончательное решение по поводу ребенка.
Накануне Роберта предложила, что они с Энджи уйдут из дома, чтобы не мешать этому разговору, но Кейт не согласилась. Зная горячий нрав Томаса, она предпочитала, чтобы Энджи с матерью были рядом с ней.
Кейт сидела в гостиной. Томас с непроницаемым лицом стоял перед ней спиной к камину. Он был, как всегда, великолепен: ему очень шли джинсы и серо-голубая рубашка. Волосы слегка растрепались, словно он забыл их расчесать, но Кейт подумала, что от этого он становится только привлекательнее.
Сама она выглядела далеко не лучшим образом, хотя надела лиловые брюки и нарядную блузку — последний подарок Роберты. Это не помогло. Она чувствовала, что похожа на жалкую серую мышь.
Когда их глаза на мгновение встретились, у Кейт екнуло сердце. Она едва удержалась, чтобы не вскочить и не броситься ему на шею. Однако холодное равнодушие Томаса не располагало к этому. Он прислонился к каминной полке и всем своим видом изображал скуку.
Кейт вся напряглась. Она боялась, что ей станет плохо, но не из-за ее положения, а из-за близости Томаса, который отгородился от нее непробиваемой стеклянной стеной.
— Ну, Кейт, в чем дело? — нетерпеливо спросил он, враждебно оглядывая всех троих.
Она прекрасно понимала, каково ему сейчас. Он чувствовал, что основательно влип, и хотел поскорее покончить с неприятным разговором.
Как Кейт и предполагала, он согласился на эту встречу с крайней неохотой. Когда она позвонила, Томас, не давая ей раскрыть рта, спросил, сделала ли она аборт. Она отказалась обсуждать это по телефону и решительно потребовала скорейшей встречи.
Ему пришлось согласиться. Кейт предвидела, что его насторожит присутствие Роберты, и не преминула подчеркнуть, что на этом разговоре настояла миссис Стрикленд.
— Кейт, милая, скажи ему все, что собиралась, — голос Роберты прервал затянувшуюся паузу.
— Что же ты собиралась мне сказать? — поторапливал Томас.
— Собиралась сказать, что… я… не пойду на аборт.
В комнате снова наступило тягостное молчание. Казалось, никто из них не слышит даже шума проносящихся мимо дома машин.
Неожиданно для всех на лице Томаса заиграла кривая улыбка:
— Я обо всем рассказал своему старику.
— Кому-кому? — в тоне Роберты сквозило ледяное неодобрение.
— Ну, моему папе.
— Так-то лучше, — сказала Роберта.
— Что конкретно ты ему рассказал? — спросила Кейт.
— Что ты ждешь ребенка.
Кейт широко раскрыла глаза:
— Неужели?
— Ага.
— Ну… и как же… — Кейт заикалась от неожиданности.
Она считала, что с отцом Томас ни за что не станет делиться.
— Почему ты решил посоветоваться именно с ним?
Глаза Томаса блеснули враждебным огоньком:
— Догадывался, что ты выкинешь такой номер. Девчонкам вообще нельзя доверять, и ты ничем не лучше других.
— Ну и гад! — еле слышно прошептала Энджи.
Роберта резко повернулась к ней:
— Придержи язык.
Томас не стерпел:
— А ты вообще заткнись, Энджи.
— Немедленно прекратите оба! — голос Роберты звенел от гнева. — Энджи, еще одно слово — и я тебя выставлю.
— Ладно, молчу.
Томас победно ухмыльнулся и перевел взгляд на Кейт:
— Мне потребовалось прикрыть… — он запнулся, стрельнул глазами в сторону Роберты, кашлянул, но продолжил, — прикрыть задницу, вот и пришлось ему сказать. Куда было деваться?
— И что он тебе ответил? — спросила Кейт, сцепив руки на коленях.
— Пообещал найти подходящую семью. У него в приходе есть бездетные муж с женой, они давно хотели усыновить ребенка, да все случая не было.
Такого Кейт никак не ожидала. Энджи переглянулась с матерью.
— Что он еще сказал? — недоверчиво спросила Кейт. Она не могла представить себе, что преподобный Дженнингс так спокойно воспринял это известие.
Томас пожал плечами:
— Сначала разбушевался, потом пришел в чувство и вспомнил про эту семью.
— Что ж, — вмешалась Роберта, — это, как мне кажется, вполне разумное решение.
Кейт сжимала и разжимала пальцы. Ей страстно хотелось, чтобы Томас хоть как-то проявил тепло и сочувствие. Однако на его лице по-прежнему не отражалось ровным счетом ничего. Может быть, оставшись с ним наедине, она когда-нибудь сумеет достучаться до него через эту невидимую стену.
— Кейт, девочка моя, — снова заговорила Роберта, — если у тебя остаются хоть малейшие сомнения, можно проконсультироваться у специалистов. У нас в клинике есть юристы…
Кейт отрицательно покачала головой и обратилась к Томасу:
— А как ты сам смотришь на то, чтобы отдать ребенка в чужую семью?
Его взгляд резал ее, как острый нож.
— Ты мое мнение знаешь. Я считал, что надо делать аборт. — Поймав взгляд Кейт, он поспешно добавил: — Но усыновление — это тоже выход.
Кейт почувствовала, что заливается краской.
Роберта направилась к двери и жестом позвала Энджи за собой, не обращая внимания на ее протестующие гримасы.
— Мы выйдем, чтобы вы поговорили наедине.
— Когда мы теперь увидимся? — спросила Кейт, когда они с Томасом остались одни.
Томас снова пожал плечами:
— В ближайшее время — вряд ли. — Словно почуяв, что сморозил не то, он торопливо поправился. — Впрочем, как-нибудь на днях постараюсь выкроить часок. Может, в кино сходим или еще куда-нибудь.
— Я бы с радостью, — робко откликнулась Кейт.
Томас переминался с ноги на ногу.
— Слушай, мне пора. Пока я еще доберусь в Фор-Корнерс — поздно уже.
— Понимаю, — прошептала Кейт.
Он снова замялся и сунул руки в карманы:
— Так я позвоню, договорились?
— Договорились.
Когда за ним закрылась дверь, Кейт запрокинула голову и дала волю слезам. Ей впервые пришло в голову, что она, Томас и ребенок могли бы стать настоящей семьей. После этой встречи она поймала себя на том, как ей дорог Томас. Может быть, он все же решит обвенчаться с ней.
К моменту рождения ребенка ей еще не исполнится семнадцати. Но ведь бывают случаи, когда девушки выходят замуж в шестнадцать лет. Если бы и она могла так же решить свою судьбу, тогда не пришлось бы отдавать ребенка чужим людям.
Она лелеяла надежду, что Томас, увидев новорожденного малыша, смягчится и будет любить их обоих.