— Мне предложили место старшей медсестры, — объяснила Роберта. — Это завидная должность, от нее нельзя отказываться.
— Да, конечно, — Кейт умом понимала Роберту, но сердце ее кровоточило. Ей было страшно представить, во что превратится ее жизнь, когда рядом не будет Энджи.
— Кейт, дорогая моя девочка, — снова заговорила Роберта, — больше нельзя откладывать. Надо сказать родителям о ребенке. Теперь я настаиваю на этом.
Кейт даже не пыталась смахнуть слезы. Какие еще испытания готовит ей жизнь?
— Обещай мне, что поговоришь с ними.
Кейт глубоко вздохнула и выпрямилась, но ее глаза наполнились страхом и скорбью:
— Обещаю, — только и сказала она.
* * *
Наберись храбрости, — шептала себе Кейт, — ты же обещала миссис Стрикленд .
Но как она ни старалась собраться с силами, все было без толку. Ей вспомнился библейский пророк Даниил, которого бросили в ров со львами. Наверно, ей было бы легче ступить в ров со львами, чем войти в кухню, где мать готовила ужин. Отец еще не вернулся с поля.
Кейт не видела Энджи уже две недели. Роберта получила желанное место, не мешкая продала дом и уехала с дочерью в Нью-Браунфелс. Энджи нравилась новая школа, Роберте нравилась новая клиника. Кейт радовалась за них обеих, но невыносимо скучала. За это время она выплакала все глаза.
Она помнила о своем обещании. Отступать было некуда. Через шесть месяцев ребенок должен был появиться на свет.
Она решила для начала поговорить с матерью наедине, чтобы заручиться ее поддержкой. Решение далось ей нелегко: Мейвис подчас вела себя непредсказуемо.
Кейт переступила порог кухни и остановилась, чтобы собраться с духом.
— Мама, — окликнула она.
Мейвис помешивала в чугунке горох. При виде дочери на ее изможденном лице мелькнуло подобие улыбки:
— Я-то думала, ты уроки учишь.
— Уже выучила. Помочь тебе с ужином?
— Нет, у меня все готово.
— Мама, мне надо тебе сказать одну вещь.
Мейвис прищурилась:
— Неужели двоек нахватала? Смотри, отец тебе задаст.
— Нет, с учебой все в порядке.
— Так в чем же дело?
— Мама, у меня будет ребенок.
Половник с грохотом упал на плиту. Мейвис обхватила себя руками и издала тихий, сдавленный стон.
— Мамочка, что с тобой? — Кейт бросилась к ней, чтобы усадить на колченогий стул, а потом опустилась перед ней на колени.
Мейвис в ужасе смотрела на дочь:
— Как ты могла? — твердила она. — Как ты могла?
Кейт готова была провалиться сквозь землю. Она зажала рот ладонью, чтобы не закричать в голос. Пути назад были отрезаны. Оставалось пройти через эту пытку.
— Прости меня, мамочка… — у Кейт перехватило дыхание, и она не сразу смогла заговорить снова. — Умоляю тебя, не сердись.
— Ой, доченька моя, — причитала Мейвис, раскачиваясь, словно заведенная.
Кейт слышала, как хлопнула задняя дверь и в коридоре раздались тяжелые шаги. Она замерла от ужаса, хотела подняться, но ноги не слушались ее.
В дверях показалась массивная фигура Эммитта Колсона. В его присутствии и без того небольшая кухня стала совсем тесной. Повисло грозовое молчание: было слышно, как бьются сердца. Неизвестно, чье стучало громче: израненное сердце Кейт или полное ужаса сердце ее матери.
— Почему ужин не подан? Чем вы тут занимаетесь?
Сама не зная как, Кейт поднялась на ноги и прильнула к матери, коченея от страха.
В глазах отца метался бесовский огонь. Слова звучали невнятно. Лицо раскраснелось. Неужели он опять пил? Кейт не впервой было видеть такое его состояние. Если он еще не приложился к бутылке, то не замедлит это сделать. Пытаясь совладать с собой, Кейт невольно посмотрела на его рабочие брюки, в которых он собирался сесть за стол: они были заляпаны грязью и застарелыми объедками. Кейт отвернулась. Ее мутило.
Мать с отрешенным выражением лица поднялась со стула:
— Вроде ты сегодня пораньше?
— Ну и что с того? Могу я узнать, что происходит в моем доме?
— Так… ничего.
Его лицо горело злобой:
— Врать мне вздумала? Я тебя накажу, а потом еще Господь накажет.
— Мама…
— Молчи, дочка, — сказала Мейвис, заслоняя собой Кейт. — Мы тут говорили о своем.
Лицо Эммитта налилось кровью. Он отшвырнул стул, стоявший у него на пути, и ринулся вперед с занесенным кулаком.
— Папа, не надо! — сдавленный крик Кейт заставил его остановиться. — Это я виновата, что у мамы ужин не готов.
— Что-о?
Весь его облик дышал яростью. Но Кейт не могла допустить, чтобы мать взяла вину на себя.
— Папа…
— Нет, дочка, молчи, прошу тебя, — вырвалось у Мейвис хриплым шепотом. Кейт поймала на себе ее взгляд и замерла: в материнских глазах она увидела любовь.
Этот быстротечный миг доказал, что мать ее любит. Кейт всегда тосковала по любви; ей хотелось, чтобы ее обняли, приласкали, шепнули доброе словечко. Дома она не видела этого, но все-таки Мейвис любила свою дочь. Кейт навсегда запомнила тот миг. Он придал ей силы.
— Будете отвечать или нет? — Эммитт подступил к ним вплотную и сжал кулаки.
— Папа, у меня будет ребенок.
У Эммитта отнялся язык. Он безмолвно шевелил губами, не произнося ни звука, потом размахнулся и отшвырнул Кейт к стене. От удара ее пронзила острая боль.
— Господи боже мой, господи боже мой, — бормотала Мейвис, семеня к дочери.
— А ну, стой! — зарычал Эммитт, и Мейвис остановилась как вкопанная. — Только попробуй, подойди к ней! Господь поразит тебя на месте. Она перед Ним — грязь.
У Кейт кухня плыла перед глазами. Держась за стену, она с трудом поднималась на ноги. Эммитт ринулся к ней.
— Не тронь ее! — отчаянно закричала Мейвис.
Опешив, Эммитт резко обернулся. Кейт впервые в жизни услышала, чтобы мама сказала ему хоть слово поперек. Судя по всему, Эммитт тоже слышал такое впервые.
— Я не стану об нее руки марать. Много чести будет этой потаскухе. — Глядя на Кейт, он злобно прищурился. — Собирай свое барахло и убирайся вон. — Он сплюнул на пол. — Чтоб больше я тебя не видел — ни тебя, ни твоего выродка.
Мейвис съежилась на стуле и безутешно рыдала.
— Эммитт, одумайся! — выговорила она сквозь слезы.
— Молчать! Не то вышвырну и тебя вслед за ней.
Кейт еле добралась до порога и обернулась:
— Мама, давай уйдем вместе.
— Не мешкай, дочка, делай, что папа сказал.
Спотыкаясь и горько плача, Кейт заспешила по коридору. Сборы были недолгими. Она вытащила из шкафа потрепанный матерчатый саквояж и побросала в него свои немногочисленные пожитки.
Когда она нашла в себе силы вернуться в кухню, родителей там уже не было. Ее дрожащие пальцы с трудом набрали номер.