— Тогда верни меня обратно. Если Кайлеану суждено умереть, пусть я умру вместе с ним.
Горбун долго изучал меня, затем изрёк:
— Вы, люди… так нелогичны… Какой смысл в твоём желании?
Не собираясь читать мораль, я всё же произнесла:
— Если ты не понимаешь таких вещей, значит, всё это время ты стремился стать лишь кровоточащим куском мяса. Человечность кроется в другом.
Он сузил глаза и накренился в мою сторону, и на мгновение показалось, что сейчас мне настанет конец. Но Мортен внезапно вздохнул и расслабился.
— Ах, Данимира, Данимира… Твоя добродетель несокрушима, — усмехнулся он, покачав головой. — Даже на краю гибели ты остаёшься хорошей девочкой.
— На краю гибели не имеет смысла меняться, не находишь?
— Возможно, в переменах кроется спасение.
— Не для всех. Верни меня обратно, — тихо сказала я. — И дальше… будь что будет.
— У всего есть своя цена.
— Какова же твоя? — Я прищурилась. — Подарить тебе почку? Или сразу отдать весь организм на запчасти?
— Взамен… один танец… Подари мне всего один танец…
— И я буду свободна?
Он помолчал, прислушиваясь к чему-то, и поглядел на меня в упор.
— И будешь свободна. Клянусь. — Он подал знак музыкантам на балконе.
Сменился ритм, сменилась мелодия, расступились придворные, которые раньше будто не замечали нас, и я, неисправимая доверчивость, долго глядела в знакомое и незнакомое лицо своего палача, тюремщика своих родителей, а потом всё же положила руку ему на плечо.
В молчании, под горьковато-печальные звуки, разлитые в воздухе, мы начали движение. Наш долгий танец был незамысловат — так, медленно переступая, могли бы танцевать два малознакомых человека на первом свидании в людном месте. Я опасалась какой-либо выходки, но Мортен вёл себя пристойно и против ожиданий не вёл провокационных разговоров. Иногда по его губам пробегала загадочная полуулыбка, отвечающая тайным мыслям. Эта покалеченная часть души вела себя странно, я никак не могла определить её суть.
— Кто ты? — спросила я наконец.
— Угадай. Как видишь, я несколько ущербен. — Он усмехнулся. — Может статься, я представляю Разум?
— Совесть, скорее уж, — мстительно сказала я.
— Что-то не припомню такого в наших славных рядах, — парировал Мортен. — Должно быть, парень по имени Совесть умер в младенчестве.
— Охотно верю. Но, значит, ты не представишься?
Он пожал плечами.
— В разобщённом состоянии у нас у всех проблемы с самоидентификацией. Каждый считает себя центром притяжения… и лишь один прав.
— Тогда скажи хотя бы, зачем тебе всё это? К чему этот танец?
— Скоро узнаешь. — Он прислушался и заключил, настойчиво направив меня к стене: — Впрочем, не скоро, а прямо сейчас.
Я обернулась, отметив, что музыка оборвалась.
Воздух у дальних дверей дрожал и там один за другим возникали пришельцы. Личность Мортена, расщеплённая на множество частей, приблизилась и окружила нас полукольцом.
Вперёд выступил один из новоприбывших. Ликом и телом он был безупречен, но глаза источали холод.
— Благодарим тебя, собрат. Как удачно, что ты привёл её сюда, куда нет хода никому, кроме нас, — проговорил он, обращаясь исключительно к моему спутнику. — Мы нейтрализовали всех, но не можем добить некроманта. Он связан с девчонкой, — он кивнул в мою сторону, — магией Судьбы. Она — хранительница его сил. Убьём девчонку — уничтожим некроманта. Теперь отходи в сторону и дай нам закончить дело.
— Да ради бога, — небрежно ответил горбун и сделал пару шагов от меня. — Только прошу — сделайте это максимально быстро, используя всю нашу мощь… Хм-м… всё-таки я постоянно замечаю за собой некоторую сентиментальность. Неужто я — Слюни-и-Сопли? Обидно. — Он обратился ко мне. — Теперь ты понимаешь? Наш танец… это было прощание, Данимира. Прощай и прости за всё.
Мне нечего было ответить ему. Что вообще тут можно было сказать? Предатель, Иуда, Каин? Я глядела в обступившую нас толпу и думала: неужели последнее, что я увижу в жизни, будут эти одинаковые, красивые и безжалостные лица с холодными голубыми глазами?..
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Милый, я люблю тебя, проговорила я на анималингве, вызывая в памяти облик Кайлеана, сомневаясь, что мои слова достигнут цели, и всё равно торопливо шепча признание. Я буду любить тебя до последнего вздоха, и, может быть, позже…
… Милый…
… Молнии, сверкающие и грохочущие, повсюду…
… Милый, я люблю тебя…
Потолок раскололся, и вместе с ним раскололся мир.
Колонны рухнули, и рухнул мир.
Треск, скрип, грохот и отголоски рок-н-ролла.
Двойники подняли руки, и потоки разрушительной энергии рванулись вперёд, целясь прямо в меня… но не достигли цели. Потому что хромой горбун, выкрикнув что-то невнятное, искривил потоки, и молнии стрелами впились в него самого, словно он стал Святым Себастьяном.
— Что ты наделал, глупец?! — страшно закричал тот, что мечтал уничтожить меня для того, чтобы добраться до Кайлеана.
Единый звериный вопль вырвался из множества глоток и фигуры передо мной закорчились, расплываясь. Они одновременно проклинали защитившего меня, и опускались на пол, и исчезали, умерев, — одни быстрее, другие — сопротивляясь, но ни один не остался в живых.
— Душа! — сказала я потрясённо вслух. — Ты — главный? Настоящая душа Мортена?
Горбун повернулся, его бледнеющие губы шевельнулись в подобии усмешки:
— Ну что, я не просто кровоточащий кусок мяса?
Я молча смотрела, как он начинает таять, и услыхала еле различимое:
— Помни обо мне…
Я кивнула, сглотнув горькую слюну.
— В память… о несбывшемся… о непутёвом брате… первенца назови… — (Я моргнула.) — В имени пусть будет буква «м»…
— Нет! — резко сказала я прежде, чем успела что-либо обдумать, но Мортен, скорей всего, уже не услышал, потому что тело его развеивалось в воздухе странным манером — тонкими полосами по спирали… полосы разлетались в разные стороны… мне почудились странные звуки — будто откуда-то сверху доносятся не то хлопанье крыльев, не то аплодисменты… Потом всё рассыпалось мерцающими, быстро угасающими искрами, и как только погасла последняя искра, действительность вернулась.
Я вновь очутилась на острове посреди Имангры. У моих ног тяжело дышала Люда; дальше отец с матерью в изнеможении сидели на земле, опираясь друг о друга — тоже живые! — а ещё дальше чернело вытянутое тело большого чёрного зверя, над которым склонился человек. И как будто бы кого-то не хватало, но человек выпрямился и обернулся. Это был Кайлеан. Он двинулся навстречу, ускоряя пружинистый шаг… высокий, сумрачный, пропылённый, весь в запёкшейся на волосах и одежде крови… я так любила его, что от стеснения в груди не могла сделать ни шагу навстречу… сердце моё плавилось, я просто стояла, ждала и любовалась своим мужем… пока откуда-то сбоку не явилась Илгалея, рванувшаяся в мою сторону яростной волчицей. Она отчаянно кричала «Из-за тебя, из-за тебя…» и что-то ещё про сына, которого потеряла навеки…
Развязка оказалась такой стремительной, что я не успела толком испугаться.
Мать, выкрикнув «Лея, не смей!», опутала сестру магическими путами, но та успела метнуть своё смертоносное оружие. Однако оковы всё же сбили её прицел, и хрустальный меч королей вонзился в покатый валун в двух шагах от меня. Я запоздало шарахнулась, памятуя об опасности, Илгалея с безумной силой разорвала путы, из-под её пальцев вырвались три призрачные мантикоры, они уже летели ко мне в прыжке, размахивая скорпионьими хвостами, когда Кайлеан выкрикнул: «Возьми меч!»
«Нет!», — выкрикнули одновременно мать и отец, «Нет!» — крикнула Илгалея, «Меч!» — крикнул Кайлеан, и я, не раздумывая, схватилась за прозрачную рукоять и, легко выдернув меч из камня, взмахнула им перед собой.
Мантикоры, напоровшись на клинок, взвыли и исчезли. Наступила тишина, в которой я с изумлением разглядывала оружие, которое держала.
Илгалея опустилась на землю, закрыв лицо руками. Моя тётя выглядела как человек, потерявший волю к жизни.