до суда дело не дошло… Потом тебя попытался найти, но ты совсем потерялся и тогда я сам принялся товар реализовывать. Слушай, мебель мы очень даже неплохую взяли: почти ничего не задерживалось — с руками отрывали. Проблема только с несколькими шкафами была, которые повредили на таможне, пока туда-сюда их тягали. А вообще товар отличный и цена хорошая. Я тут звонил этому китайцу — он снова зовет…, — Дульцов неожиданно прервал свой рассказ, серьезно посмотрев на друга. — Ты-то что собираешься делать?
Плотно сомкнув губы, Роман опустил глаза на свой бокал.
— Не знаю еще, — машинально произнес он, но вдруг, будто сообразив что-то, всколыхнулся и уставился на лежавшую рядом на стуле сумку. — Не знаю…, — вновь развернувшись к столу, повторил он уже осмысленно.
Дульцов не стал продолжать тему — он видел, что Роман услышал его предложение.
— Ты молодец, что ничего не сказал тогда на таможне. Вряд ли бы у нас получилось выпутаться, расскажи ты тогда хоть даже самую малость… А тебя кто допрашивал? Подполковник этот, Сергей Леонидович?
— Да, он.
— До чего же гадостный тип! — воскликнул Дульцов.
— Это точно, — весело усмехнулся Роман, несколько раз согласно кивнув головой.
— Этот Сергей Леонидович мне, наверное, на всю жизнь запомниться. Вот уж поганец на редкость! Я, признаться, даже струхнул немного: подумал, что он тебя придавит.
— Он очень пытался…
Услышав эти слова, Дульцов затих. За столом готова была повиснуть очередная пауза, но в этот раз надвигающееся молчание поспешил разогнать сам Роман.
— А ты сейчас чем занимаешься? — впервые обратился он к другу.
— Ничем. Я вот только пару недель назад остатки мебели пристроил. Пока осматриваюсь.
— Как товар реализовывал?
— По-разному. И ты знаешь, почти половину в розничные магазины определил…, — воодушевившись, принялся рассказывать Дульцов.
Друзья разговорились, совсем забыв о времени. Заказав еще по бокалу пива, они просидели в кафе почти полтора часа, прежде чем разошлись. Дульцов отправился пешком на встречу с одной своей знакомой, которая ждала его где-то неподалеку, а Роман, решив, что лишний раз шататься по улицам с сумкой полной денег и уж тем более разъезжать с ней в общественном транспорте не стоило, поехал домой на такси, сев в первое, которое только попалось ему на выходе с П-ской.
Всю дорогу до дома Роман пребывал в крайнем возбуждении. В голове волчком закружились мысли: столько возможностей открывалось перед ним, столько проблем решалось просто в одночасье. С этих денег можно будет погасить весь кредит, который он должен был банку, и при этом останется еще больше половины суммы! Можно сделать в квартире нормальный ремонт; докупить, наконец, всю необходимую мебель и бытовую технику, приобретение которой они с Мариной уже отложили минимум до следующего года. Да мало ли что еще. Можно даже попытаться начать свое дело… Роману вдруг стало жарко, и он открыл окно. Какая-то простая яркая совершенно ребяческая радость вдруг овладела им, преисполнив надеждами и оптимизмом. Ничего подобного не ощущал он ни во время разговора с Дульцовым, ни даже на улице, пока шел до машины, а почему-то только сейчас на заднем сидении такси его охватило вдруг невероятное судорожное и сладостное волнение.
Когда такси остановилось возле дома, Роман расплатился за поездку, и уже не находя себя от радости, выскочил на улицу, сжимая в руке сумку, которую не снимал с плеча и не выпускал даже в машине. С трудом вспомнив код домофона, с третьей попытки он все-таки вскрыл дверь подъезда и, думая сейчас лишь о том, как обрадует своей новостью супругу, пулей взбежал на второй этаж и позвонил в звонок, в нетерпении еще добавив в ветхую потрепанную деревянную дверь кулаком.
Марина открыла как всегда быстро. Одетая в теплые тапочки и старый махровый сиреневый халат, она сжимала в руках кухонное полотенце, наклонив чуть набок свою маленькую лысую головку, покрытую коротенькими лишь только-только начавшими пробиваться волосиками. Улыбка, появившаяся на ее лице при виде мужа, была тяжелой и вымученной, но хотя Марина и выглядела уставшей, измотанной физически, по легкому румянцу на ее щеках, по розовому цвету тонких иссушенных губ, по живым огонькам, сверкающим в огромных серых глазах, было видно, что болезнь уже оставила ее в покое.
— Зачем так стучать? — увидев жизнерадостное лицо мужа, еще шире улыбнулась ему Марина. — Мне Леонид Федорович уже все рассказал.
— Нет! — смотря на жену горящими глазами, воскликнул Роман, расплывшись в открытой улыбке и готовый уже просто расхохотаться от радости. — Не все!