вынув из шкафа пакет со свежими калачами, швырнул их на стол. Чак и Ван смотрели на капитана, но тот мурлыча лёгкий мотив, продолжил копаться в шкафу. Найдя там банку молока, он сделал пару глотков и вытерев капли с бороды, глянул на чайник.
– Ван, у нас ещё остался тот чай, что твоя матушка нам передала?
– Да, господин капитан. В верхнем ящике.
– Тебе заварить?
– Пожалуй не стоит. Господин капитан, я к вам беженца привёл. Вы хотели с ним поговорить.
– Ты про этого, что ли? – кивнув в сторону Чака, сказал Касер.
– Ага.
– Ну сейчас чайку заварю и поболтаем с ним. Уж больно запыхался я, Ван, с утра боксировал с одним выскочкой из твоего взвода. Уж больно хвастливый у вас взводный. Говорит, мол, был чемпионом в своей провинции. Даже фото свои показывал, где с медальками стоит. Только вот грош цена его медалькам. Выскочка он. Я его так набоксировал, что у вашего взводного теперь морда, будто он в улей полез, а его там пчёлы накусали. О, чайник закипел, так налить тебе чаю, или как?
– Давайте позже. Не при нем же? – Ван махнул дулом на Чака.
– Ну, как скажешь.
Касер достал из верхнего ящика стола тряпочный мешочек и зачерпнул из него горсточку невероятно ароматных трав, что тут же наполнили комнату сладким запахом цветочного поля, вперемешку с нотками ягод. Бросив чай в сеточку запарник, он залил всё кипятком и вдохнув аромат напитка, уселся напротив Чака, держа в руке бокал.
– Ну и кто ты такой? – наконец заговорил Касер, уткнув свой острый взор в Чака.
– Беженец, господин капитан.
– И как тебя звать беженец.
– Чак Зит.
– И откуда ты, Чак, бежишь?
– С запада.
– В Генгаг? – сказал капитан и улыбнулся. – Ты глянь, Ван, он бежал с запада в Генгаг, ни куда-нибудь в сытые и спокойные края, а в Генгаг. В город, где даже мухи не летают. Ты, друг мой, котивский либо врать мне надумал, либо просто идиот.
– Я честно вам говорю, мы с женой бежим с запада, из города Прерий, после атомного взрыва, мы думали, здесь спокойней. К тому же, Гетерский союз постепенно освобождается.
– Так, Чак Зит, пойми меня правильно, я не люблю вранья, я как миноискатель, только тот мины чувствует, а я ложь. Вот, ты мне врёшь! Либо может ты за дурака меня держишь. Я ведь не дурак, не думай меня вокруг пальца обвести. Понимаешь, Чак Зит, когда меня считают дураком, я начинаю нервничать, а когда я нервничаю, я становлюсь плохим человеком. Ван вот знает.
Ван исказил лицо, изображая тем самым, что с Касером шутки плохи, но Чак стоял на своём, хотя и понимал, что его легенда не проходит.
– Давай так, Чак. Я сейчас скажу, а ты попытайся меня разубедить. Вот. – Касер почесал бороду, после чего сделал глоток чаю. – Смотри. Говоришь ты со своей женой гетерский котив. Мол вы бежали в Фавию, а сейчас возвращаешься домой. Я видел в своей жизни много беженцев, но ни разу не видел, чтобы они шли вдвоём, беженцы ходят толпами, колонами, несут с собой кучу скрапа. Пожитки свои, телеги катят со всяким хламом. А у вас нашли лишь пару консерв, галеты, да пистолет, котивский армейский пистолет.
– Но господин капитан…
– Цыц! Помолчи, котив. Я не договорил. Вот, ты, пытаешься мне сказать о том, что ты гетерский медив. Но ответь мне на вопрос. Откуда ты?
– Из города Круп, – не вникая сказал Чак, вспомнив как брал этот город штурмом.
– Кто был городовой, когда ты там жил?
– Не помню.
– Конечно же не помнишь, ведь в Гетерском союзе уже, как десять лет нет городовых, а есть руководители городских комитетов. Ты не гетерский котив. У гетерских нет таких коротких фамилий, как у тебя, Зит. В Гетерии котивы носят в основном медивские фамилии, типа Левок, Миронил. Ведь моду на краткость и лаконичность у вас ввёл ваш любимый Маут. А ты с таким коротким именем и фамилией, так и вообще идеальный солдат Муринии. Только вслушайся, Ван, как это звучит, – генерал Зит, майор Зит, капитан Зит. Прям эталон патриотического, партийного плаката. И ко всему прочему, посмотри на свои руки, котив.
– Это ранение, я получил при обстреле колонны беженцев, – врал Чак, махнув покалеченной ладонью.
– Да не про эту ладонь, я тебе говорю. Дурень. Правая ладонь, посмотри Ван. Ты видишь на ней, что-нибудь? – громила замотал головой. – Эх ты. Да там у него мозоль на указательном пальце, да такая, что, видать, он стрелял из автомата добрую часть своей жизни.
Чак молчал, зная, что вся его легенда про беженцев терпит крах на корню и теперь ему уже тяжело будет скрыть правду. Следом Касер потребовал раздеться до пояса и, увидев израненное тело капитана, широко улыбнулся белоснежными зубами.
– Ну, что и требовалось доказать. Смотри, Ван. Смотри на его тело! Да он же весь в отметинах, там вон шрам от пули, там от осколка, там ожоги. Да по его телу можно вести занятия экспертам по шрамам. Ну, что беженец, говорить правду начнёшь? Или продолжишь мне плести про гетерских котивов?
Чак молчал, но его лицо говорило само за себя. Он не знал как ему быть и был крайне растерян.
– Так, котив, я не читаю мысли. Не волшебник я.
– Не телепат. Таких людей телепатами называют, господин капитан, – поправил его Ван.
– Спасибо, твой совет мне сейчас был прям необходим! – бросив недовольный взор на Вана, сказал Касер и вновь обратился к Зиту. – Так вот, Чак Зит, или как там тебя по правде, смотри, есть у тебя два варианта. Первый, ты сознаёшься кто ты такой и кто твоя спутница, что делаешь в Генгаге и откуда путь держишь и тогда вас переправят в лагерь военнопленных. Второй вариант куда проще, ты продолжаешь плести брехню про беженцев и получаешь пулю в лоб и я отправлю своего бойца за девкой и буду допрашивать её, коли и она врать будет то и её пристрелим. Ну так, что? Какой вариант тебе по душе?
Повисла короткая тишина, пропитанная ароматом свежего, ягодного чая. Зит поднял взор на Касера, пару секунд вглядывался в его тёмные, загадочные глаза, после чего заговорил.
– Я, капитан Чак Зит, моя спутница лейтенант Китти Лина. Я бывший командир роты. В последнем бою потерял всех бойцов и получил множественные ранения, лежал в госпитале. Был комиссован и должен был отправиться в тыл. После атомной бомбёжки оказался вместе с лейтенантом Линой в глубоком тылу